Ему жизненно необходимо или ее честное желание, или выбить из кого-нибудь весь дух!
Бросил взгляд на постель, и гнев утих сам собой.
Маленький комок из одеяла и только темная макушка на его подушке, которой он не пользовался уже давно, предпочитая свою высокую башню для медитаций. Инк, кажется, только сейчас понял, что не лежал в постели несколько лет, возможно, и тело само потянулось туда.
Стараясь не спугнуть ее некрепкий беспокойный сон, он забрался на постель, боясь быть пойманным в собственной кровати и навис над девушкой, рассматривая спокойное личико, на котором слишком сильно виднелись царапинки.
Она спала. Он понимал это по пустоте внутри, которая до ее появления была привычна, а сейчас съедала как чернота разлитых чернил.
Осторожно сдвинул пальцами упавшие и закрывающее ее лицо прядки и замер, вновь всматриваясь так жадно, что сам поражался своему голоду, который никогда не был так силен.
Мимирель…
Повторял ее имя про себя вновь и вновь, понимая, что оно причиняет боль, угрожая рано или поздно исчезнуть. Человеческая девчонка невечная, и не сможет разделить с ним его плен. И не захочет.
Кто бы в своем уме согласился навсегда отказаться от воли, ради такого как он? Только сумасшедший, а она такой не была, очевидно.
Только вот слишком живая и ранимая, для тех, кто был там, на поверхности. Он раз за разом поражался такой откровенной мягкости и несгибаемому стержню, что она с легкостью сочетала в себе, превращаясь то в невинного зверенка, то смотря на него слишком зло, даже не пытаясь прятать несогласие.
Как ты можешь быть такой?
Опустившись на постель, он повернулся на спину, и уставился в потолок.
Сейчас он жалел, что не мог спать. Провалиться в сказочные и нереальные фантазии снов, которые могли подарить ему мгновения недостижимого, были бы сейчас как раз кстати. Закрыть глаза и отпустить себя, ощущая тонкий аромат, которым она успела пропить его постель.
Он как хищник вел носом по воздуху и вбирал его все ненасытнее, требовательней, но и этого было мало. Произошедшее перед камином, ясно дало понять — она нужна ему вся. Не только аромат, и вкус, и цвет, и даже смех, который он еще не слышал, но уже страстно желал.
Как можно ее рассмешить? Что нужно сделать, чтобы отбросив свои переживания она показала ему радость, от которой точно заискрится все вокруг, включая его самого.
Осталась только одна очень важная проблема, которая едва не перечеркнула все, ведь крепость явно дала понять — девчонка жива слишком долго.
Но какое это имеет значение, если она так близко и не дергается, как напуганная птица, давая возможность опустить ладонь на ее талию, и несильно сжать, так, чтобы просто почувствовать, ощутить, что он не один.
Дернув пальцами, он приказал огню потухнуть, погружая комнату во мрак, который царил во всей крепости. Полная, непроходимая темнота, в которой можно сойти с ума, сбивая ноги в поисках выхода.
Он тоже искал. Тоже бродил по замку из угла в угол, так и не отыскав заветной лестницы. Он пленник здесь, невольник, и участь его гнить, распадаясь на куски от пустоты разрывающей внутренности.
Но Мимирель… Он свалилась как снег на голову, который не может появиться под землей, и выход сам собой терял ценность. Стены уже не казались ему такими холодными и смещающимися над его беспомощностью. Его больше не приводила в ярость нескончаемая череда коридоров и однотипных комнат. Любое место преображалось, если он был не один впервые за такой долгий срок.
Девчонка рядом сонно перевернулась, и закрутилась в поисках тепла.
Инк уже хотел позвать айринков, чтобы они вновь согрели его постель, но тонкая рука неожиданно обхватила его грудь, а теплый нос уткнулся в плечо.
Глупая. Так только сильнее замерзнет.
Но черт возьми, это лучшее что происходило с ним! И самое опасное…
Он привязывался. Порывисто и необдуманно, ровно так как жил, он начинал ценить эту кроху, что засопела ему в руку, выдыхая теплое дыхание на кожу.
Пусть хоть немного поспит. А он пока подумает, как не позволить своему плену, забрать самое дорогое, что у него есть.
Глава 22
Открыла глаза, но будто так и осталась в темноте.
Кошмар наяву.
Мысленно прислушиваясь к собственному телу, которое отзывалось неприятной ноющей болью, я убедилась, что жива, и все-таки в сознании. Лежу на спине, на мягкой поверхности, значит не на полу, тогда где?
Поднимая в мыслях воспоминания, вспомнила о поцелуе, который теперь отдавал горечью. Значит, если верить памяти, я в постели. Но почему вокруг так темно?
Села, прижимая к груди порванное платье, и ладонью, медленно и трусливо, ощупала пространство перед собой. Одеяла, одеяла, вот вроде бы простынь…. И только когда пальцы наткнулись на что-то теплое, испуганно взвизгнула, будучи тут же пойманной и уложенной на спину.
— Чего верещишь?
— Инк… — Облегченно выдохнула я, понимая, что он все это время был рядом. — Тут так темно, я испугалась.
— Боишься темноты?
— Боюсь больше не увидеть свет.
Настроение неожиданно переменилось. Оно зависло в воздухе, как и мужчина что буквально придавливал мое тело к постели, будучи в главенствующем положении. Даже в кромешной темноте он был, мягко говоря, властителем.
— Он здесь только из-за тебя. Из-за тебя я развожу огонь в камине, из-за тебя развешиваю факелы на стенах и расставляю свечи. — Прошептал он и неуверенно склонился к моему лицу, обдавая щеку прохладным дыханием. — Из-за тебя здесь стало так тепло. Я прекрасно существовал из без этого.
Склонился ниже и кончиком носа потерся о мой висок, запуская пальцы в волосы.
Такая нежная ласка, будто оберег осела на коже, и я невольно прикрыла глаза, понимая, что так, каждое его прикосновение острее и четче.
Сколько времени пройдет перед тем, как я опять разочаруюсь? Минута? Две? Но пора бы уже признаться хотя бы самой себе — он меня не отталкивает. В голове сразу же всплыли тысячи оправданий его поведению. От нрава, до привычки, от нетерпимости до жадности, и я замирая принимала ласку, которая рано или поздно закончится.
Но я сберегу. Как напоминание себе, что даже в темноте всегда найдется свет.
— Спасибо.
— За что? — Так же тихо ответил мужчина.
— За то, что заботишься обо мне.
— Ты же моя жена. — В голосе послушалась улыбка, но тут же исчезла. — И как оказалось, это не самое сложное.
— А что сложнее?
— Знать, что это временно. — Бросил он и поднялся, сразу же давая мне почувствовать, как холодно без него. — Поднимайся. Сарам принесет тебе новое платье, а я все-таки приглашаю тебя разделить со мной трапезу. Еще раз.
