Второй раз.
Второй раз мне удалось избежать близости с этим…. Мужчиной.
Я так и не поняла, кто он, бог или человек, демон или что похуже. Понятно только одно — я ему определенно не нравлюсь.
Не удивительно.
Если верить его словам о бессмертии, то привязка к человеческой девушке, худшее, что можно придумать. Ощущать ее боль, страх, делить поровну все ощущения, особенно плохие. Не знаю, насколько сильно он ощущал меня, но я надеялась, что максимально.
Это единственное, что могло дать мне хоть немного времени, чтобы успокоиться и решить, как быть дальше.
Дверь открылась, и страж, все тот же прозрачный фантом, вплыл в комнату, приближаясь к моей постели. Помолившись всем богам в очередной раз, я ждала подвоха, очередного толчка или перевода в другую камеру. Но он только поставил передо мной тарелку с ароматно пахнущим мясом и тушеными овощами, и, развернувшись, покинул камеру, плотно закрывая дверь на замок, лязг которого ударил по ушам как гром.
Желудок жалобно застонал и глаза сами собой вернулись к тарелке.
Есть хочется. Сильно. До сосущих спазмов в животе.
Принюхавшись, взяла тарелку за край и придвинула ближе, рассматривая слишком аппетитную еду, перед собой.
Только маленький кусочек…
Стоило сжать губами крохотный щепок мяса, вымокшего в соусе, как я блаженно застонала от удовольствия. Чертовски вкусно. Просто ужасно.
Один за другим я погружала их в рот, поражаясь мягкости и сочности мяса, которое даже жевать практически не надо было, не замечая, как овощи последовали следом, вместе с куском мягкого хлеба. Только когда тарелка опустела, я поняла, что съела все до крошки и облизала края.
Честно признаться, это было самое вкусное, что я, когда-либо пробовала, и продать за такое душу — не жалко.
— Эй? — Поднявшись и замотавшись одеялом как накидкой, я на цыпочках подкралась к двери, держа в руках, пустую посудину. — Я все съела. Спасибо.
Ответа нет.
А чего я еще могла ждать? Что сейчас, радушно улыбаясь, кто-то войдет и примет мою благодарность, забирая тарелку из рук и предлагая прогуляться после плотного обеда?
Или завтрака. Или ужина.
Который сейчас час?
Под землей время теряет границы, и обозначить их невозможно. Может быть, на поверхности светит солнце, а может, уже взошла луна, только вот мне не увидеть ни того, ни другого, и от этого сердце сжалось от тоски.
Сколько я здесь? Час? День? Месяц? Или вечность?
Дверь вновь открылась и уже знакомый, и почти родной призрак подошел к постели, и опустив на нее стопку вещей, взглянул на меня и оскалил рот, демонстрируя острые длинные зубы.
Впечатлило. Да так, что я резко протянула тарелку, которая растворилась тут же, от одного его взгляда, так, как будто и не было.
Взмахнул рукой, заставляя меня вздрогнуть, ясно намекнул на то, чтобы я оделась, и в полном молчании удалился, прекратив показывать мне свою чудовищную пасть.
Он был прав.
В одеяле на голое тело я чувствовала себя мягко сказать некомфортно, и стоило ему уйти, вновь шумно закрывая замок, я бросилась к вещам, рассматривая чудаковатую одежду, но из очень хорошей ткани и с дорогим декорированием.
Узкие брючки, идеально подошедшие по размеру, свободная бордовая рубашка изо льна, приталенная и с вышивкой золотыми нитками, которая напоминала мне ветви деревьев, танцующих на ветру. И еще длинный кожаный жилет с широким поясом, который приятно грел спину.
Только вот ноги так и остались босые и, продолжая стоять на холодном полу, я разочарованно поджала пальчики.
— Шшшш…. — Раздалось за спиной, и, обернувшись на звук, я вновь увидела стража, стоящего в открытом проеме, только теперь он выглядел немного иначе.
Странная мохнатая шапка на голове исчезла и ее заменила такая же непонятная треуголка, лежащая строго по центру.
— Шшшшш…. — Вновь зашипело создание и отошло, будто приглашая меня выйти, что я и сделала. Хоть и опасливо.
Все те же коридоры сплошной полосой.
Интересно, здесь есть хотя бы что-то, что хоть немного отличается от всего этого однообразия и отчуждения? Или все подземелье состоит только из темных коридоров и маленьких комнат, из которых нет шанса выбраться без позволения хозяина?
Призрак поплыл вперед, и я послушно двинулась за ним, осматриваясь, но вскоре мне это надоело. Нечего здесь смотреть. Стены, пол, да пыль всюду. Спертый воздух, практически непроницаемая темнота, которую разгонял только факел в руке у моего провожатого.
Остановившись у такой же двери, как и все, он открыл ее, приглашая меня войти, и отошел в сторону, чуть поклонившись. Вежливо.
Я даже немного обрадовалась. Первое приятное впечатление за все время, что я здесь, кроме еды, конечно. Она была восхитительна, лучшее, что я ела в своей жизни.
— Шшшш… — Поторопил призрак, и я заглянула в зал, из которого послышалась музыка.
Легкая мелодия, такая, какую обычно напевают детям перед темной ночью, чтобы дать им понять — они не одни. Она звучало громко, но нежно, эхом разлетаясь по просторному помещению, скудно обставленному мебелью.
Первое что я увидела — длинный стол, накрытый на двоих по разные стороны, несколько картин, стоящих прямо на полу и прикрытых полотном ткани и кресло напротив камина, в котором ярко и маняще горел огонь.
Сразу же захотелось подойти к нему и вытянуть околевшие ноги в надежде на обогрев.
Только дернувшись в сторону, я поняла, что дверь за спиной уже закрыта, и бежать мне не куда, от мужчины, что поднялся из кресла.
Глава 4
— Д-добрый вечер. — Он взглянул на меня презрительно, окатывая волной пренебрежения, и верхняя губа немного изогнулась.
— Садись.
Послушно, словно болванчик, я пошла навстречу своему тюремщику и опустилась на галантно подставленный стул, смотря ровно перед собой и опасаясь поднять глаза.
Он как-то дергано, широко шагая, направился к другому концу стола и резко сел, опуская тяжелые руки перед собой.
Постукивая сжатой в руке вилкой о стол, он молча сверлил меня взглядом, о чем-то думая, и закинув ногу на ногу, откинулся на спинку стула, отпуская столовый прибор и складывая руки на груди.
— Мне скучно.
— Сочувствую. — Буркнула себе под нос, не решаясь протянуть руку к аппетитной булочке с помадкой, лежащей в корзинке передо мной.
— Станцуй для меня. — Удивленно подняла на него глаза, не веря в то, что услышала. — Ну? Танцуй. — Повелительно махнул рукой, чтобы я поднялась со своего места.
— Я не умею танцевать.
— Меня это мало волнует. — Щелкнул пальцами, и мое тело само выпрямилось как палка прямо, больно врезаясь верхней стороной бедра о край стола, так, что посуда жалобно звякнула. — Ко мне, смертная.
