Еще один из наших с ранением верхней части бедра. Из перебитой артерии толчками идет кровь. Повреждена не главная жила, иначе шансы на спасение ноги были бы слишком малы.
— Свет! — скомандовал я.
— Мои помощники поспешно зажгли факелы, воткнутые в светильники.
Прижал к ране ватный тампон и одним‑единственным точным надрезом скальпеля немного удлинил ее вверх. Убрав тампон, со всей возможной быстротой зажал край артерии хомутиком. Кровотечение прекратилось.
— Что? — сипло, со страхом, спросил матрос.
— Прямо сейчас трудно ответить. Нужно немного подождать. Если нога не станет неметь, значит, наполнение кровообращения достаточное. В твоем случае, я думаю, все будет хорошо. Если, конечно, не начнешь сейчас бегать.
Он криво усмехнулся.
— Нам за остальными надобно, — сказал один из моих сопровождающих.
— Давайте, ребята, осторожненько его на улицу, чтобы не забыли, когда все закончится.
«Санитары» переглянулись.
— Да не трусьте, — сказал рассеянно, перемещаясь к следующему. Трупы. Одиннадцать человек. Всего два ранены и выживут. Остальных положили на месте. Обычно раненых бывает намного больше, но здесь и те, и другие стреляли в упор. — Куда я денусь! Посижу, отдохну, не мальчик уже так бегать. Даже налегке.
Где-то в глубине здания орали, стреляли, звенели клинками, а я без особого интереса рассматривал фрески. Понимающий легко вычислит — художественная школа Жизель Кнаут. Реализм с перспективой и без приукрашивания. К сожалению, не ее личная работа, поздние продолжатели, пожалуй, восточное направление. Слишком тщательно все выписано. Волоски, штрихи. Иногда подробности излишни. К тому же степные мотивы саму Кнаут никогда особо не привлекали. Барашки, пастухи, верблюды и прочие сайгаки. Лиц людей почти не видно — верный признак четвертого столетия Второй империи.
Формально все правильно, а некого дыхания ветра, как в более ранних работах этой школы, не чувствуется. А ведь здесь не вилла пусть и богатого, но выскочки. Холл дворца. Могли бы найти и более удачного живописца. Хотя мода вещь переменчивая и трудно объяснимая. Может, в те времена как раз такое считалось верхом достижений живописи. Династия официально ведет отсчет от Грая, а на деле седьмая вода на киселе.
— Идти надо, — почти просительно сказал тот из моих помощников, что старше.
И мы двинулись, без особого труда отыскивая путь следования доблестного десанта. Повсюду выбитые двери, трупы, причем не обязательно вооруженных людей. Слуг частенько тоже убивали походя, если они имели несчастье попасться под руку. Вопли, брань, стоны, причитания и мольбы о пощаде не интересовали доблестных моряков. Победители целенаправленно проверяли каждую комнату, заглядывали в сундуки, вспарывали перины, тыкали копьями под кровати. Обнаружив очередную жертву, не разбираясь, убивали. Правда пыток и глумлений не наблюдалось. Все в высшей степени деловито. Комнату осмотрели, всех грохнули, перешли к следующей, не забыв пополнить узел с ценностями.
Несколько встречных раненых с готовностью указали путь после оказанной им легкой помощи, поскольку еще в состоянии были говорить. Кто мог, упрыгал самостоятельно либо к выходу, либо с остальными. Кое-кто без особого стеснения тащил вещи самого разного вида и качества. Драпировки, мелкие предметы, добытые бог знает где, вроде статуэток животных из слоновой кости и слишком уж похожего на реальный фаллоса. Очень может быть, что сделан по реальному образцу. Мерку сняли, и хорошо, если не отрезали для удобства. В борделе неплохо заплатят за такую занятную штуковину.
Обстановка, конечно, вокруг богатая. Помимо мозаики и фресок на стенах полированные деревянные панели, высокий потолок покрыт изумительной лепкой, резные канделябры. Драпировки из шелка немалой стоимости. Еще и странные деревца в кадках возле окон — то ли для красоты, то ли еще из каких соображений. Раньше как-то не доводилось бывать здесь, и подробности правильного разведения декоративных растений ускользнули от внимания.
Тут мои благостные размышления внезапно прервал кинувшийся из ниши полураздетый толстый тип, замахнувшийся длинным мечом. Я совершенно машинально убрался с линии удара и пырнул в живот ножом, моментально оказавшимся в руке. Глаза у мужика полезли из орбит, и, выронив клинок, он рухнул на колени.
— Ну что я тебе говорил? — вполголоса сказал один из «санитаров», отодвигая меня в сторону.
Стало досадно, очень захотелось попутно прирезать и его. Так неудачно продемонстрировать соглядатаям собственную реакцию! Но не выйдет. Второй вне досягаемости, причем сознательно, вон как держит руку на рукояти своей сабли. Кстати говоря, почему эти якобы пехотинцы — с саблями? Не с абордажными палашами и не с прямыми обоюдоострыми мечами? Люди Акбара, скорее всего.
— Надеюсь, этого перевязывать не станешь? — сказал «санитар», уже обращаясь ко мне.
— Не страдаю всепрощенчеством, — сухо бросил в ответ. — Хотя чего он выскочил, ума не приложу…
Взмах сабли — и голова со стуком покатилось в сторону. Тело словно слегка подумало — и потом мягко завалилось на бок.
— …нервы, что ли, не выдержали, — пробормотал бессмысленно.
— Идем, — потребовал старший. — Мы теряем время.
Шир фем Мунис
Он переступил через труп в зеленом мундире и небрежно сказал, обращаясь к своим парням:
— Здесь все ваше!
Отборные пехотинцы из его личного отряда взревели, рассыпаясь по палатам. В личных покоях императора было полно дорогущих вещиц. Если не спустят в ближайшие несколько дней на выпивку, каждому хватит даже небольшой части трофеев на безбедную старость. Ну, а у кого недостаточно ума, чтоб не пустить разом удачу на ветер, это уже его проблемы. Каждый здесь проверенный ветеран, побывавший неоднократно в реальном деле. Умелый вояка и одновременно гуляка. Зачем трофеи, если нельзя шикануть на публику и похвастаться?
Под его началом находился отдельный резервный отряд, в котором каждый мог сделать неплохую карьеру, оставшись в прежнем качестве в обычном полку. Большинство бывшие сержанты. Любой из них знал: командир его ценит, помнит, при случае прикроет и заплатит вдвое по сравнению с остальными. За это приходилось жертвовать кровью и беспрекословно исполнять приказания. В критических ситуациях они шли на смерть, однако и трофеи им доставались недурные. А нет, так Шир из своего кармана заплатит.
Фем Мунис посмотрел с долей иронии на мародерствующих подчиненных. Даже его верные псы заколебались в последний момент. Они выполнили бы приказ, но без особой охоты. Все же императорская семья. Пришлось лично зарубить и правящего монарха, и двух потенциальных наследников. Не то чтобы это напрягало, за много лет походов у него за спиной собрался добрый полк покойников, уложенных собственной рукой. И второй — женщин, детей и прочих неудачно подвернувшихся. На войне случается всякое. Иной раз в запале, по молодости или желая отомстить за погибших товарищей, такого наворотишь, потом самому противно.
