— Давай, — я открываю дверь, пропуская Василису на заднее сидение.
Она выполняет действие безропотно. Забивается в самый дальний угол салона и «впивается» глазами в окно. Взгляд стеклянный. Сажусь рядом с ней и на всякий случай блокирую двери. Понимаю ли я, что нас теперь будут нагибать? Конечно. Сейчас меня больше волнует вопрос, что делать с Василисой? Организовать домашнюю тюрьму на неопределённый срок? Ну допустим. Где гарантии, что до неё не доберутся? Их нет. Кидаю взгляд на девушку. Что же ты такая красивая, зараза? Как я буду спать с тобой в одном доме? Безумно хочу. Всю. Хочу посадить к себе на колени, врезаться языком в рот и затерзать сочные губы со смазанным блеском. Отрицать очевидное — глупо. Я просто зависаю на тонкой шее, ключицах, аккуратной груди, которая вздымается рывками, натягивая пуговицы на платье. Сколько мужчин касалось тебя? Что ты им позволяла? Да ну нафиг! Ревность распаляет желание проверить, но куда уж сильнее пугать девочку! Что-то совсем потек, Ярый. Чем ты лучше всех остальных?
Самое хреновое, что придётся доверить ее Гоше. Это — его работа. И что-то мне подсказывает, что товарищ будет не против этой перспективы. Ощутимо бьюсь затылком об кожаный подголовник.
— Я могу спросить, куда еду? — Василиса резко разворачивает лицо ко мне.
— Можешь, — киваю ей.
— И куда?
— Ко мне домой, — сглатывает.
— Надолго?
— Думаю, что да. Пока все не успокоится, — она как-то подозрительно спокойно кивает головой.
— Ярослав, — меня окликает водитель, — Гайцы на повороте. Останавливаться будем?
— Погоди Валер, — вижу, что один из патрульных движется к краю дороги, чтобы махнуть нам жезлом. Что не так?
Я чувствую. Быстро осматриваю местность. На перекрестке по разным обочинам ещё две остановленных тачки. Манёвр напрягает. С одной стороны- может быть случайность, а с другой…
— Ярый, на них броники!
— Газуй! — машина резко дёргается и Вася с криком падает лицом на кожаное сиденье, как раз в тот момент, когда с ее стороны по стеклу прилетает несколько пулевых ударов.
— Вы как, Ярый? — на панели оживает рация голом Михаила.
— Все в порядке! Разберётесь? — я подтягиваю трясущуюся девушку к себе. Носов…больше некому! Сука!
— Уезжайте! — рычит брат.
Начинается…
— Тихо, тихо, — прижимаю к себе. Василиса всхлипывает и лупит меня руками в полной истерике.
— Пожалуйста, не надо! Не трогай меня! — теперь сорвало. Крепко перехватываю тонкие запястья и укладываю девушку на себя.
— Успокойся, машина бронирована, мы уже далеко, — но она меня не слышит, — Валера, вода есть?
— Нету! — отвечает, не отрываясь от дороги.
Нужно ее как-то перезагрузить. Включить инстинкт самосохранения. Хватаю шёлковый воротник платья, рву пуговицы и накрываю руками грудь в тонком кружеве. Меня самого прошибает разрядом в двести двадцать — идеальная. Ложится в ладонь. Твою ж мать! Дышу ей в затылок, а так хочется зарычать и пройтись зубами по кромке ее ушка. Перекатываю под пальцами затвердевшие соски. Василиса вздрагивает, я чувствую, что истерика утихает, уступая место нервным вибрациям позвоночника.
— Я не дамся, — тихий хрип и следом глубокий вдох.
Отпустить! Как? Отдергиваю руки и отталкиваю ее от себя.
— Ты обольщаешься, девочка. Это — была терапия. Не более, — хлопает на меня пьяными глазами, запахивает платье и снова забивается в свой угол.
Полная жесть! Меня самого трясет от нервного возбуждения. Что же ты надел Королев, мать твою! Нахрена все так усложнил?
За окном начинается территория закрытого посёлка. Можно расслабиться. По всему периметру дежурит охрана. Заезжаем во двор, тормозим, и к машине спешат ребята.
— Что за? — Гоша видит следы пуль на стекле, — Бля, Ярый, я все проверял.
— Все в порядке, — хлопаю его по плечу, — Этот хвост после прилип.
Следом за мной из машины выходит помятая Василиса, и Гоша зависает на ней глазами. Ну круто, блин!
— Девушку в дом, — киваю Валере, — На второй этаж.
— Покурим, Ярый? — Гоша недобро разглядывает разодранное платье Василисы.
Отходим в сторону.
— Ты же ее не тронул? — угрожающая интонация. Сверлит меня взглядом и прикуривает сигарету.
— Если ты о внешнем виде, то это была вынужденная мера, — стараюсь говорить беспристрастно. Но моего начальника охраны все равно подрывает.
— Какого черта она здесь делает? Объяснишь?
— Сегодня ночью кто-то завалил Королева. А Архипова проснулась богатой наследницей.
— Почему не жена? — Гоша вытягивает в себя пол сигареты за одну тягу и прикуривает от окурка вторую сигарету.
— Потому что есть завещание…
Телефон в кармане оживает.
— Миха? — отхожу от приятеля на несколько шагов, — Носова взяли?
— Нет! — мечет от злости брат, — Его либо кто-то качественно прикрыл, либо — уже заткнул. А у нас с тобой нарисовалась ещё одна проблема.
— И какая? — я уже ничему не удивлюсь сегодня.
— Князь в город пожаловал. И приглашает нас в гости.
— О, — не сдерживаюсь от сарказма, — Воронье слетается. Назад подарки хочет?
— Вот прикажет он девку твою завалить, тогда и похохмишь, — Миша лютует и не выбирает выражений, хотя… Так ли уж он не прав?
Василиса
Больше всего на свете мне сейчас хочется проснуться и понять, что это был кошмар. Такой очень реалистичный дурной сон. Прядь волос падает на лицо, я касаюсь щеки, чтобы убрать волосы за ухо и вздрагиваю от боли. Не сон. Зачем Владимир так поступил со мной? Ведь оставить все имущество жене — это так логично. Зачем написал это чёртово завещание? Чего добивался? Ещё вчера он был для меня в равенстве с защитой и надежностью, а сегодня — его больше нет, и я должна сказать спасибо за свою жизнь человеку, которого боюсь. Я их всех боюсь. Разве ЭТО — жизнь? Затаиться в чужом доме, бросить институт и ждать пока тебя все забудут? Можно рискнуть и попробовать убежать. Но что-то подсказывает мне, что Ярослав сказал правду. И ближайшее время только рядом с ним я буду в относительной безопасности. А если говорить точне — в полной зависимости от его воли и благосклонности. Несмотря на то, что я хочу верить в их непричастность к смерти Владимира, полностью быть уверенной не могу. Мотив есть самый прямой. Меня очень пугает, что я не испытываю отвращения, когда Ярослав меня касается. Скорее наоборот, мне хорошо в его руках. И я чувствую, что ему нравится меня трогать, даже если потом он без сожаления отказывается, пытаясь указать место. Мужчинам вообще проще думать, что женщина легко доступна, что они не делают ничего для неё необычного, позволяя себе откровенные вольности.
