Дура! Дура! Дура! Аааааа!
— Кто может звонить? — ору я на Вадика, — Какого ты, сука, хрена его не выключил!
— Только Маша, а ей запрещено звонить, — Вадим белеет и покрывается нервной испариной, — Я вторым буду, — прикрывает глаза и выдыхает, — Пусть женщину и ребёнка отпускают.
— Двинулся? — хватаю его за шкирку, заставляя посмотреть в глаза, — Никуда ты, блять, не пойдёшь!
Думать! Теперь у них в заложниках не один, а трое человек. Главный, осмелев, что-то начинает вещать, пока двое его подельников продолжают досмотр карманов Архипа и держат на прицеле мать с ребёнком. Суки…
— Что он говорит? — тычет дуло автомата в живот местному Гоша.
— Говорит, что теперь хочет в два раза больше денег. И считает, что этот телефон свяжет его с вашим командиром, — мужик ненавидит и их и нас. Безвольно сжимает- разжимает кулаки. Остальные люди просто шокировано притихли, но оружие с бородатых не сводят.
— Без меня не разблокируют, — выдыхает Вадим, — Там отпечаток пальца.
— Пароль им скажи! — трясу его за грудки.
— Он графический…
Твою ж мать!
Вадим разоружается, доходит до средней точки обмена, уже берет в руки телефон, вводит пароль… Как небо наполняется рокотом винтов. Полиция. Как же ж, мать вашу, вовремя…
Главарь приходит в ярость, паникует, машет руками и отдает резкий приказ. Автоматы наводят на нас. Это все? Пара выстрелов и без вариантов…
Эпизоды последних минут плывут в голове замедленной съемкой. Вот толпа местных странно расступается и из глубины вылетает ПТУРС, попадает в стену за спинами террористов. Огромная бетонная плита разлетается на части у основания, начинает крениться и заваливает ВСЕХ! Следом раздаётся взрыв. Нас относит волной в сторону, машину корежит. На голову летят бетон, железяки, булыжники и стекло. Пацаны… Успеваю судорожно сглотнуть, прежде чем меня накрывает блаженная темнота. Все.
*** (Наверно, только ради неё я здесь…)
— Обними меня, пожалуйста, — Вася трясётся в моих руках, или это трясусь я сам? Мы так нужны друг другу сейчас. Нежные тонкие пальчики пробегаются по моим прикрытым глазам, и тяжелое сопение возвращается на мою грудь. Туда, где уже давно насквозь мокро, туда где колотится сердце, — Спасибо… — пытается собраться и посмотреть мне в глаза, — Так случилось да? Они — все все равно герои…
— Так и есть, Вась, — ловлю ее туманный взгляд, — Вообще, почти каждый кто там был. И кто бы что не говорил, — блуждаю глазами по ее лицу, не могу сдержаться и со стоном срываюсь на ее опухшие от слез губы. Прихватываю нижнюю губку, потом верхнюю. О Господи, да!! Тысячу раз ради этого стоило выжить. Черт! Что я несу? Что делаю? Думаю правильно, но продолжаю покрывать ее поцелуями. Она не сопротивляется. Вжалась в меня и отвечает. Нерешительно, глубоко не пускает мой язык, но такая сладкая, что я уже почти готов потерять тормоза. Стоп! Она же в шоке! Ты — будешь феерическим мудаком, если не остановишься Ярый.
— Пойдём, я уложу тебя спать, Вася, — выпускаю ее из крепких объятий и ставлю на ноги. Девушка разочарованно хнычет, тянется к моим губам за поцелуями. Как же хочется забить на порядочность и дать их ей и себе. Но завтра Вася меня возненавидит за это. Поэтому, только адекват! Она должна прийти сама.
Подхватываю девушку на руки, доношу до спальни и опускаю на кровать. Укрываю простынкой и через неё прижимаю к себе.
— Посиди со мной, — шепчет сонно и берет меня за руку, переплетая наши пальцы. Да, маленькая, конечно «да», — О чем ты думал тогда там? — задаёт вопрос уже почти засыпая.
— Думал… — силой воли сдерживаю себя от глубоких эмоций и отвечаю, — Думал… Что в тот момент, когда ты ближе всего к смерти, жизнь чувствуется особенно остро…
Глава 6
Василиса
Василиса.
Хочу малодушно сделать вид, что вчерашние нежности были ошибкой. Да, так будет лучше. Симпатия, грозящая перейти в глубокую привязанность на фоне благодарности, помноженной на восхищение, это уже опасно. Как бы я не уговаривала себя, что Ярослав — бандит, что мне нельзя испытывать к нему ничего кроме опасения — ничего не помогло. Проснулась я с мыслями о нем. Даже, можно сказать, с чувством его фаталистичного присутствия в своей жизни. Пачка молотого кофе дрогнула в руке, рассыпая по столешнице коричневую пыль. Черт! Рожок кофеварки пришлось отложить в сторону, чтобы обмыть руки и найти тряпку. Вот на этом самом месте я вчера «упала» в объятия Ярослава. Сильные, бережные, уютные. Меня даже не раздражал запах сигарет на пальцах, хотя обычно, я этого не переношу. Позволила целовать себя так, как никогда. Властно, напористо, на той грани, когда касания губ становятся обещанием продолжения. Теперь мой мир ещё сильнее разделился на полутона. Это какое-то дикое чувство, когда ты не можешь ни одного человека, ни одно событие оценить однозначно хорошо или плохо. Даже если сейчас вдруг узнаю, что именно Ярослав виновен в смерти Владимира и все остальное — просто филигранно разыгранная игра, я не испытаю шока. Скорее задам вопрос «Почему?» И не сомневаюсь, что получу в ответ такой список смертных грехов, что захочется выплюнуть, все, что я когда-то съела с Королевым за одним столом. Может быть, реальное значение имеет только то, какой человек для тебя? Или оправдывать тех, в ком не хочешь разочаровываться, так легко?
— Здравствуй, Василиса, — голос за спиной заставил меня вздрогнуть. Низкий, очень похожий на голос Ярослава, но без бархатных ноток, заставляющих становиться дыбом волоски на руках. Я так задумалась, зависнув взглядом на листьях белой сирени за окном, что не заметила появления постороннего в кухне. Бояться? Или раз он здесь, то свой?
— Здравствуйте, — резко выключаю воду, разворачиваюсь и цепляю глазами незнакомца. Чувствую на себе его внимательный, щупающий згляд. Он заставляет нервно передернуть плечами.
— Увидела что-то интересное? — мужчина делает несколько шагов по территории кухни. Теперь между нами только стол, — Ты так долго смотрела в окно.
— Ээээ… Я на самом деле просто задумалась, — решаюсь не врать, — Да и из-за распустившейся сирени мало что видно. А как вас зовут? — экстренно перевожу тему и искренне недоумеваю, почему черты лица мужчины становятся жёстче, а над бровью и вниз по скуле начинает прорисовываться шрам.
— Меня зовут Георгий, — он делает паузу, ожидая реакции, но я не понимаю какой. Может быть мы знакомы? Я не помню… Догадка преобразовать имя приходит неожиданно.
— Гоша? — он утвердительно опускает голову, — Простите, я вас не узнала… — не понимаю, почему оправдываюсь. Я ведь видела его мельком один раз. Но Ярослава ты запомнила, просыпается ехидный внутренний голосок. Это правда. Просто больше ни на кого не смотрела в тот вечер, — Хотите кофе? — не могу придумать ничего лучше, чтобы разрядить обстановку. Хватаю с сушки вторую чашку и возвращаюсь к кофемашине, — У меня вкусный получается. В клубе для персонала была точно такая же…
