Вздрагиваю от настойчивого стука в дверь.
— Можно? — в комнату заходит Алексей, — Георгий просил напомнить про ключи от вашей квартиры.
— Я оставила их на тумбочке, — киваю в сторону кровати и накидываю на плечо ремешок сумки, — Пора ехать?
— Да, — Алексей первый раз смотрит на меня с грустью, — Я помогу с чемоданом.
— Алексей? — я не выдерживаю и срывающимся голосом все-таки спрашиваю, — Ярослав ничего не просил мне передать?
— Хм… Не видел его сегодня, — уклончиво отвечает парень, — Он рано уехал, — подхватывает мой чемодан и идёт к двери.
Я плетусь следом, слегка покачиваясь и путаясь ногами в подоле. Наверное, стоило хоть что-то съесть перед дорогой, но от волнения меня мутит. Понимаю, что Ярослав решил вывезти меня из страны не просто так. Я связываю ему руки. И первый раз в жизни я надеюсь, что вопрос связан с криминалом, а не с другой женщиной.
— Здравствуй, Василиса, — погружённая в свои мысли, я налетаю на Гошу возле машины. Он ловит меня за талию, сохраняя равновесие, и скользит взглядом по моему лицу, шее, груди… Резко убирает руки и открывает мне дверь.
— Здравствуйте, — киваю в ответ головой и быстро залезаю на пассажирское сидение. Пристёгиваясь, наблюдаю в зеркало заднего вида, как Алексей кладёт мои вещи в багажник. И только когда рядом со мной за руль садится Гоша, соображаю, что стоило сесть назад.
Решаю, что пересаживаться будет невежливо и просто отворачиваюсь к своему окну. Затылком периодически ощущаю, что мужчина сверлит меня тяжелым взглядом. Не нравлюсь я тебе? Да наплевать!
Мне не стоило так себя вчера вести? Да, уже к вечеру я пожалела о своей выходке. Пол ночи пролистывая пустые страницы паспорта, замирала, стараясь принять, что в своём исполнившимся желании я больше Ярославу не жена. Ну не могла я! Не могла броситься к нему с извинениями. В тот вечер была готова на все, а потом будто отрезало. В памяти всплыли слова Владимира о том, что мужчины всегда будут пытаться подвинуть мои границы. Будут относиться ровно так, как позволю. А позволила я, кажется, куда больше, чем могу принять, переварить и не отравиться. Значит — настало время уходить. Ещё хорошо, что я первая попросила развода, а то какой бы я была жалкой дурой, если бы Ярослав принёс мне паспорт и сказал «собирайся»… Слёзы робкими дорожками начинают стекать по щекам. В груди так горит, что трудно дышать. Приоткрываю окно и высовываю голову. Холодный поток ветра бьет в лицо, продувает уши и треплет волосы.
— Вася! Сядь нормально! — меня окликает Гоша, но я его игнорирую и продолжаю ловить удары воздуха, — Чекнутая! — мужчина втягивает меня в салон за шкирку и поднимает стекло. Блокирует окна, двери и всовывает мне в руки бутылку воды, — Заканчивай чудить, Василиса, — его интонации скребут металлом по моим расшатанным нервам, — Ярослав не стоит того, чтобы тебе голову оторвало.
— А мне давно оторвало, — горько усмехаюсь, — Он везде. Понимаешь? Я будто его чертова собственность, — голос хрипит и эмоции выплескиваются через край, — Когда он не рядом, в анабиоз впадаю и в то же время ненавижу.
Гоша молчит, крепче стискивает руль и не отводит взгляда от дороги.
Откручиваю крышку бутылки, и она вылетает у меня из рук, закатываясь куда-то под сиденье. Да чтоб тебя! Делаю несколько глотков, смешивая в горле соль с водой. Больше не лезет. Отодвигаю в сторону Гошин пиджак, брошенный между нашими сиденьями, хочу поставить бутылку в подстаканник, но в этот момент машина резко подпрыгивает на кочке и вода выливается прямо на пиджак.
— Блин! — я пытаюсь стряхнуть воду на пол рукой. Гоша замечает мою возню.
— Билеты быстро вытащи из кармана, — командует мне, а сам возвращается взглядом на дорогу. Машин очень много, и полно любителей поиграть в «шашечки».
Я перекладываю билеты на колени и вдруг мой взгляд цепляется за название города прибытия: «Барселона. Эль — Прат» Что это значит? Неожиданно осознаю, что держу в руках два билета. Поднимаю свой. Под ним второй.
— Гоша! — мужчина оборачивается на меня и замирает, — Кто такой Иванцов Борис Игнатьевич? И на сколько я знаю, Барселона — это Испания!!! — меня колотит от нервов и я, мать вашу, имею права знать что происходит. Я снова поверила мужчине? Дура!
Гоша съезжает на обочину. Обхватывает руль руками сверху и ложится лицом в ладони. Мои внутренности холодеют.
— Я жду ответа, — напоминаю мужчине о себе.
Он разворачивает на меня лицо и грустно ухмыляется. Достаёт из кармана джинс паспорт и подаёт его мне. Я дрожащими руками открываю главную страницу.
— Иванцов Борис Игнатьевич… — тихо шепчу, глядя на фотографию.
— Да, — Гоша скалится мне в ответ. Теперь это — я.
Василиса
Наверное, на моем лице застывает слишком красноречивое выражение немого шока. Потому что Гоша резко дергается и с силой лупит несколько раз кулаками об руль, пугая проезжающих мимо водителей сигнальным гудком. Поворачивается ко мне и, я холодею от страха, не зная, что ждать дальше от огромного невменяемого мужчины.
— Да что ты нашла в нем? — он рычит сквозь зубы, а я, мотая головой, тихонечко съезжаю в угол сиденья и дёргаю ручку двери. Заперто. Заперто!!! — Вы ж, бабы, для них, — глаза Гоши стекленеют и начинают нездорово блестеть, — Как материал расходный! Бизнес переписать, махинации прикрыть, выгодно под кого-то подложить, грохнуть показательно! Или ты думаешь он от большой любви за тебя вписался? Ну? — мужчина подается ко мне, хватает за плечи и встряхивает, — Любовь себе уже придумала? Да у него вместо крови жидкий цинк.
Я тяжело сглатываю и трясусь в его руках крупной дрожью. Он отпускает меня и снова лупит кулаками об руль.
— Бл*ть! Чертова ты кукла!
— Расскажи мне правду, — шепчу слабым голосом, понимая, что сейчас посреди города он ничего мне не сделает, а я оказалась слишком близко к разгадке происходящего в своей жизни.
— Правду… — он достаёт сигареты, приоткрывает только свое окно и подкуривает, — Можно и ее… — горько усмехается, — Королев твой был редкостной гнидой. Зарабатывал карточным беспределом, и по каким-то понятиям считался авторитетным вором. Играл только по-крупному. Вот так и попался ему мой отец. Светило хирурги, бл*ть! Просрал Королёву все: бабки, машину, квартиру, в которой в этот момент жил со мной и матерью. Я, честно говоря, почти и не помню, что когда-то был коренным москвичом. В общем, когда отец попытался вернуть свое, Владимир его грохнул. Мать со мной в Томск укатила, думала там попроще будет. Стала в банке работать. Зарплату ей водкой выдавали, а она ее алкашам местным продавала по дешевке. Ну и сама начала потихоньку заливать. Меня забрали, мать сгинула…
Я начинаю выхватывать из памяти фрагменты рассказов брата про «толкового парня из Томска», складывать все, что знаю в одну картинку, перехватываю рукой рвущийся из горла истерический крик и закрываю глаза, пытаясь закрыться от реальности.
