— Верно, — сказал Кощей и улыбнулся впервые в жизни этой радостно и беспечно. — Хитра, однако, ты, Марьяша.
В абсолютной тишине, что повисла меж ними, было слышно только как цокают копыта коня богатырского, да как кот под столом орет, плачет с икотой, утирая глаза хвостом.
— Ой, я не могу, — рыдал он, хватаясь лапами за сердце. — Романтика какая жалостливая…
— А рубашку мне, — проводя экспресс-конкурс, не давая конкурсантке опомниться, — продолжил Кощей, все так же тесно обнимая Марьванну, — смастеришь?
«Марьяша, — меж тем шептал хитрый цветок Марьванне в ухо, — ты иголочку-то возьми, да пуговку ему пришей. Смотри — на ниточке висит. А рубашка у него итак самая лучшая».
Наверное, это было нечестно — пользоваться подсказками. А может, как раз наоборот, очень честно, ведь ни одна из невест не прошла все те испытания, что прошла Марьванна. Ни одна из них не воевала с жижей и не добывала пера жароптицева. Ни одна не старалась понравиться Кощею так неистово, как Марьванна, и ни одной из них он не нравился так, как ей.
Поэтому Марьванна просто пробормотала подсказку и, краснея от смущения, принялась наспех пришивать пуговку, сорванную пираньей, попытавшейся дать взятку. Длинноносый Кощей горящим взглядом смотрел на свою Машеньку и просто счастливо молчал. Орал кот, растроганный прекрасным моментом.
Разочарованные пираньи расходились, как-то слишком легко смирившись с тем, что богатого олигаршонка они потеряли. Вероятно, это волшебный цветок, защищая Марьванну, напел каждой в уши, что жених-то загадки задал с подвохом, и ни одна их них не угадала. А может, золота, которым от них откупился Кощей, было предостаточно.
И тут можно было б закончить сказку, честным пирком да за свадебку, но не тут-то было.
Если и оставалось в этом мире зло, то сосредоточилось оно в Кацмане, злопамятном несостоявшемся отличнике-космонавте. Стряхнув со своих горбов клубок и глазеющую на влюбленных непонимающим взглядом маленькую Горынышну, он тихонько, затаив дыхание, процокотал на самых кончиках меленьких копыт к Марьванне. Преисполненный жаждой мести, злопамятный Кацман, обращенный в непонятное животное типа осла, вытянул рыло и ухватил счастливую Марьванну за косу, выбирая злыми зубами из волос ее волшебный цветок, таким трудом добытый.
— А-а-а-а! — завопили в один голос и Марьванна, и гибнущий в зубах Кацмана цветок, и Кощей.
— Хе-хе-хе, — сказал зловещий мстительный Кацман, торопливо дожевывая цветок и на глазах обращаясь в нечто страшное, со злой физиономией, ушастое и лысое существо, но почему-то с огромным туловищем, сию секунду готовым ударить ногой в грудь с криком «Это Спарта-а-а!».
Мир знал Спайдермена и Супермена, но не знал Кацмана, а тот, в свою очередь, был явно не из лагеря супергероев.
Нахально ухватив Марьванну жесткими лапищами поперек туловища, он сорвал с нее тонкий беленький ремешок — меч-кладенец волшебный, — и ожег его ударом вороного, в звездах, коня Марьванны. Генка на четвереньках взвился с ржанием — но тотчас понял, что он уже не конь, а человек, и на нем берцы и тельник, а не седло в стразиках.
— Поверил, носатый дурак?! — проорал зловещий Кацман, таща прочь верещащую Марьванну прочь от Кощея. — Это ж аферистка с фокусами!
Кацман еще раз щелкнул ремнем по полу, метя в кота, но попал по Горынышне, и она тотчас растеряла свой секси-лоск, снова став крохотной ящерицей.
— Аха-ха-ха-ха! — хохотал как безумный Кацман. — А хочешь на невесту на свою посмотреть вблизи?
Марьванне досталось волшебным ремешком, и косы ее тотчас побелели, а лицо избороздили морщины. Марьванна залилась слезам и закрыла лицо руками, но Кощей, хоть и на краткий миг, но ее без прикрас увидел, и тотчас понял, отчего девица казалась ему смутно знакомой.
Это ж хозяйка его непутевая, ворчливая озорная бабка! И на стене наверняка ее старая фотография висела!
— Марьяша! — прокричал Кощей, чернея лицом.
В голове его, мгновенно избавляющейся от молодых буйных кудрей, вихрем проносились его мысли, вспоминались проскальзывающие меж ним и Марьванной искры, и меч-кладенец, добытый в ТриДевятом — значит, сработало все ж таки заклятье на любовь-то! — и собственное «эх, была б на пятьдесят лет помоложе…». Да какое уж моложе! Ведь был же, был же шанс присмотреться! А он все туда же — молоденьких захотел! От удара кацмановсксого ремешка молодость наносная, яблочная, тоже сползла с Кощея, как сухая старая шкура со змеи, и это Кацмана только развеселило.
— Жулье, проходимцы! — веселился Кацман, понимая, что и престарелый носатый лысый жених тоже здоров был надувать красавиц.
— Отдай Маняшу! — багровея до самой лысины, провопил Кощей гневно.
— Ну вот еще, — зло прошипел видоизмененный мстительный Кацман, щуря конские глазки. — У меня с бабкой свои счеты!
— Что тебе надо от нее, нелюдь, — кипятился Кощей.
— Выкуп давай! — издевательски проржал Кацман, удобнее перехватывая Марьванну поперек туловища. — На восстановление испорченной красоты. А пока у меня старуха будет…
И Кацман проворнее Спайдермена запрыгнул на стену и покарабкался к раскрытым по случаю летней жары окнам.
Никогда Кощей не чувствовал себя глупее, чем в этот час. Обычно невест из-под венца у незадачливых женихов воровал именно он, хихикая и злопыхая, потирая гаденько ручки и радуясь очередной пакости и победе над незадачливым Ивашкой. А тут вдруг невесту умыкнули у него самого, и ощущение беспомощности и отчаяния Кощею очень отчего-то не понравилось. Главным образом потому, что не было никакой гарантии, что все хорошо сложится. Да даже если и хорошо — это не вот прям сейчас, а когда он, Кощей, свою Маняшу найдет и из рук злого Кацмана вырвет. Но вот вырвет ли? На это тоже однозначного положительного ответа не было.
А Маняша Кощею нужна была.
Позарез Кощею вдруг потребовалась Марьванна его!
«Ну, не молода, — с отчаянием думал Кощей, выбегая на улицу вслед за удравшим Кацманом, — так ведь и я не мальчик… а она — она-то ведь знала, каков я, с самого начала видела… Вот, вместе грелись бы у камина… на озеро уточек покормить, ездили б… а то и Ягу в гости позвали — все развлечение…»
Но Кацмана и след простыл. Ускакал, идолище поганое, и Кощей, схватившись за голову лысую, испустил полный отчаяния крик.
— Маняша моя!
Глава 18. Бой на реке Смородинке
Марьванна сурово гремела кастрюлями на кухне, яростно терзая посуду металлической щеткой для успокоения нервов. Пахло чем-то невкусным, пересоленым или даже горелым, но сейчас это не имело совершенно никакого значения. Ведь все ее усилия, все мечты и дерзкие планы вместе с отчаянными поступками подлый Кацман спустил просто!.. Не станем говорить, куда он спустил все нажитое непосильным трудом. Но только спустил, и за веревочку дернул. И не было рядом ни верного кота, который перископно вылез бы из-под стола и дал совет, ни полыни, да и книги с рецептами тоже не было. Только вислоухая персиковая кошечка, пожирающая сосиски с рычанием тиранозавра-социофоба да безумный Кацман, потерявший человеческий вид, скачущий по ветвям грозного дуба за окном и колотящий себя в грудь кулачищами.
