– Пицца, – услышала она, а затем увидела тарелку с кальцоне. – Приятного аппетита.
– Спасибо, Илья.
Она испытала острое желание сразу вгрызться в пиццу, но она была очень горячей. Хотелось верить, что ее только испекли, но, скорее всего, просто перегрели.
– Я думал, тебя давно уже тут нет, – сказал Илья. Народу в кафе было мало – кроме нее, еще пара посетителей – и он мог позволить себе поболтать.
– В городе? – уточнила Окси.
– Да. Ты всегда у меня ассоциировалась с Ибицей или хотя бы Малией.
– Даже не знаю, где это. – Она разломила пиццу, чтобы быстрее остыла. Сразу запахло не только тестом, но и картошкой, беконом, луком. – А ты почему не звезда театральной сцены, а официант?
– Я играю в театре, называется «Хата». Небольшое помещение, на тридцать зрителей. Там не платят, а жить на что-то нужно.
– Мне никогда не хотелось уехать из города. Он – мой. Я люблю его.
– Ты всем говорила, что у тебя есть мечта, на которую копишь. Я почему-то думал, что это какое-то путешествие.
– Нет, – коротко рассмеялась Оксана и принялась за кальцоне.
– А еще я помню деда, что стал твоим другом – профессора. Он жил где-то тут, во дворах, и у него была внучка слепая.
Он еще что-то говорил, а Оксана наслаждалась пиццей. То ли она очень проголодалась, то ли в этом заведении на самом деле умели готовить, но она просто наслаждалась вкусом, не обращая ни на что внимания.
Когда на тарелке остались лишь крошки, Окси откинулась на стуле и выдохнула. Ей было хорошо.
– Респект повару, – сказала она, запив поздний завтрак остатками чая.
– Он тут молодец.
– Счет принеси, пожалуйста.
– Секунду. – Но Илья не двинулся с места.
– Эй, часики тикают…
– Да-да. Просто я хотел сказать тебе, что слепая девочка вернулась.
– Лизонька?
– Внучка профессора. Я не в курсе, как ее зовут.
– Но она переехала в Канаду, к маме.
– Она приходила сюда вчера.
– Ты сразу узнал ее?
– Она не изменилась.
– А я?
– И ты. Разве что внешне: прическа, стиль, татухи… Но ты все та же. А она тем более. Сидела, кстати, на твоем месте. Пила капучино, ела десерт, но он ей не понравился. Сказала в «Ромовой бабе» даже плюшки были вкуснее.
Илья ушел, а Оксана осталась за столом, переваривая услышанное.
Лизонька вернулась? Одна? Или с ней папа?
К нему Окси уже ничего не испытывала, но не отказалась бы посмотреть на мужчину своей юношеской мечты. Хотя она не сомневалась, что Петр и сейчас хорошо выглядит. Ей было интересно, как она на него отреагирует. Забьется ли сердце?
И баба-дура (Окси именно так себя назвала) помчалась к знакомому дому, даже не дождавшись счета. Прикинула, что он будет в районе тысячи. Возможно, чуть больше, но, скорее, меньше. Поэтому она оставила полторы.
…Никогда еще Оксана не давала на чай официантам таких деньжищ.
Двор был все тем же, только лавки новые появились. А так тот же кустарник, круглая клумба и давно не работающая колонка из чугуна. В старинных домах не было воды вплоть до восьмидесятых. При Андропове провели, колонку тут же хотели демонтировать, но жители дома ее отстояли. И делали это еще не раз – ее пытались спереть и сдать как цветмет.
Оксана подошла к двери подъезда, нажала на нужную кнопку домофона.
– Кто? – услышала она знакомый голос.
– Лизонька, это я.
– Оксана? Вот радость-то! Заходи, – дверь открылась.
Окси поднялась на второй этаж по узкой лестнице. Лиза уже встречала ее на пороге.
Она практически не изменилась внешне, Илья не наврал. Все то же каре с челкой, хрупкая фигура, белая кожа. Одета просто, в трикотажный спортивный костюм за пару тысяч рублей, «Гуччи» и «Прада» забыты. Похоже, Лиза наигралась, ей больше не хотелось расфуфыриваться. А ведь когда-то и по дому щеголяла в брендовых шмотках и кидалась тапочками «Диор» в деда и Окси, когда они пытались ее вразумить. Но сейчас, в трениках неизвестного лейбла, держалась Лиза увереннее, чем когда-то. Канада так на нее повлияла? Всем известно, что в высокоразвитых странах к инвалидам относятся как к полноправным членам общества.
– Здравствуй, дорогая, – обняла давнюю подружку Лизонька. – А я же тебя искала! В соцсетях несколько Оксан Паниных, только среди них тебя не оказалось.
– Да, у меня совсем другой ник.
– Какой? – полюбопытствовала Лиза.
– Окси.
– А еще я на твое место ходила, где ты раньше выступала. И в «Ромовую бабу» зашла, вернее, в то кафе, что вместо него открылось. Мне там не понравилось. Помнишь, я морщилась от запаха алкоголя? – Они частенько там сиживали. Алексей Петрович выпивал пару стопочек коньяка, а девочки лакомились пирожными, и Лиза жаловалась на вонь. – Так вот, мне так не хватало этого духа! Пицца имеет дивный аромат. Но заведения, где ее подают, есть в каждой стране и городе. А «Ромовая баба» была только у нас. Как можно было ее закрыть?
– Я как раз оттуда. Официант сказал мне, что видел тебя, вот я и примчалась.
Лиза провела гостью в гостиную. В ней ничегошеньки не изменилось: ни обстановка, ни атмосфера.
– Я думала, вы продали эту квартиру, – сказала Окси, когда они уселись на диван, обитый бордовым плюшем.
– Ни за что на свете!
– Или сдали.
– Нет, в ней не должно быть чужих. Квартира стояла закрытой все годы. Отец мог себе позволить ее содержать.
– Как он?
– Хорошо. Много путешествует, работает удаленно.
– Все еще женат?
– Нет, давно развелся и стал идейным холостяком. А мама уже в третий раз пошла под венец.
– Ты из-за этого вернулась? – Окси подумала, что Лизе опять были не рады в новой семье родительницы.
– Нет. Мамин муж замечательный мужик. У него самого трое детей, один из которых аутист. Он был рад и мне, и брату. Просто мне захотелось вернуться в Россию. Я скучала по ней, по родному городу, этой квартире.
– По ней я тоже скучала, – призналась Окси. Сидя на плюшевом диване и глядя на стенку с хрусталем, что надарили Алексею Петровичу студенты, она поймала себя на мысли: наконец я оказалась дома… Хотя дома у нее никогда не было!
– Ты нашла своих родителей?
Оксана вздрогнула. Так хорошо все было… И вот нате вам!
– Ты копила деньги, чтобы нанять детектива, который их разыщет.
– Они умерли, – скупо ответила Окси.
– И поэтому ты оказалась в детском доме?
