Тут Матвей выбросил на стол снимки – как карты, пусть и большие.
– Только не говорите, что это не вы.
Анна уставилась на первый снимок, секунд через двадцать перевела взгляд на второй. До третьего не дошла – закатив глаза, она выдохнула:
– Да, я была в «Хрустале». Хотела познакомиться с нормальным парнем.
– В клубе?
– В теории это можно сделать где угодно.
– А на практике?
– Не знаю, у меня небольшой опыт, и я впервые оказалась в большом городе. Решила выбрать самое популярное заведение – «Хрусталь». Хоть он уже и с налетом ретропыли, а все равно марку держит. Вот я и пошла туда.
– С выкрашенным в розовый хвостом.
– Я же колхозница и не знаю, как тут у вас принято…
– В ту ночь в туалете убили женщину.
– Я ушла в начале первого, устала. Тусовки – это не мое. И при мне никто не умирал.
– Но со Златой Ортман вы в «Хрустале» встретились? – невинно поинтересовался Матвей.
– С кем? – переспросила Аня с недоуменным видом.
– Женщиной, что увела вашего отца из семьи.
– Его в ней никогда и не было, – поморщилась она. – А что касается отцовских баб… Их у него было море, всех при желании не упомнишь, а у меня его и не возникало. Николай не мог без женского внимания и опеки. Отец ничего не умел сам: ни погладить, ни приготовить, ни носки найти.
– Госпожа Ортман была не из числа наседок. Она использовала мужчин по определенному назначению…
– В качестве секс-игрушек?
– Необременительных любовников, так вернее.
– Отец на эту роль не годился, вы что-то путаете…
– Только потому, что он нуждался в заботе, а она не могла ее дать? Но у вашего отца могло быть несколько женщин: одна им восхищалась, вторая носки искала, третья дарила телесные наслаждения.
– Отец давно ушел… кхм… из большого спорта.
– В смысле?
– Он страдал от импотенции.
– В век виагры это не приговор.
– Я неправильно выразилась. Он не страдал, а наслаждался ею. Я несколько раз становилась невольным свидетелем разговора родителей. Мама, пусть нечасто, но хоть иногда желающая близости, просила отца сходить к доктору, но тот ни в какую не соглашался.
– Для мужчины это унизительно – признавать свою недееспособность.
– А он этому радовался. Говорил: какое счастье, что у меня не стоит и теперь не нужно переживать из-за того, понравился партнерше секс или нет.
– Может, врал? Вашей маме.
– Потому что ее не хотел, а с другими скакал козликом? – Матвей кивнул. Такое бывает сплошь и рядом. – Я тоже так думала, пока он не связался с владелицей единственного торгового центра в нашем поселке, который она назвала в свою честь «Надеждой». Она привлекательна, одинока и богата – его типаж. Но ничего не вышло у них из-за полового бессилия отца. Надежда деликатностью не отличается, поэтому о том, что Николай Гребешков импотент, узнал весь поселок.
– Получается, вы не в курсе, кто такая Злата Ортман?
– Женщина, которую убили в «Хрустале»? Вы говорили о ней в прошедшем времени и пытались меня подловить. Значит, жертв несколько? Не только мой отец был убит отверткой в шею, а еще как минимум одна женщина? Или у вас серия? – Она начала говорить спокойно, но постепенно заводилась и перешла на крик: – И вы хотите сделать меня козлом отпущения? Бедную селянку, за которую некому заступиться?
– Успокойтесь, Анна. – Абрамов встал, чтобы налить ей воды. – Я выполняю свою работу, а вы – гражданский долг. – Он протянул ей стакан. – Выпейте.
Но Анна оттолкнула его руку.
– Я никого не убивала! Ни отца, ни тем более незнакомую мне женщину… – Девушка вскочила, ее глаза метали молнии. – И вообще… Идите вы в пень, товарищ майор!
Абрамов обалдел. Так с ним в его же собственном кабинете еще никто не разговаривал. А бедная селянка, за которую некому заступиться, послала его… пусть и в пень. И покинула кабинет, только ее и видели.
Глава 3
Она переводила взгляд с одной женщины на другую и не понимала, что происходит.
– Марина, ты мне объясни, в чем дело? – Оксана обратилась к той, кого знала.
– Ты права, невероятное сходство, – проговорила вторая, обращаясь к ее соседке. Окси они как будто не слышали, зато рассматривали очень внимательно.
– Вы кто? – Она вперила взгляд в спутницу Марины, женщину примерно ее возраста, вполне приятную, но какую-то странноватую.
– Меня Варварой зовут, – представилась та.
– Допустим. Но от меня вы чего хотите?
У странной женщины из глаз побежали слезы. Окси напряглась. Психическая, что ли? Хорошо, что с ней Марина, в адекватности которой она была уверена процентов на восемьдесят пять. Та позвонила, назначила срочную встречу, и когда Оксана явилась, тут вот такая… картина маслом!
– Оксана, ты в каком месяце родилась? – спросила Марина.
– В июне.
Соседка посмотрела на Варвару, и та часто-часто закивала. Это вывело Оксану из себя, и она гаркнула:
– Мне кто-то из вас объяснит?..
– Мы думаем, что ты дочь Варвары.
Окси изменила свое мнение. Если до этого она считала Марину адекватной на восемьдесят пять процентов, то теперь не больше чем на пятнадцать. Что она несет?
– Ты очень похожа на человека, который заделал ей ребеночка, просто копия. Но ее дочка умерла, точнее, Вареньке так сказали, но могли обмануть. А ты сиротка из детдома…
– Заткнись, Марина! – Та тут же захлопнула рот. – Я знаю, кто меня родил, и это не Варвара.
– А ты уверена?
Тут пришла пора заткнуться Окси. Костя зародил сомнения в ее душе. Ей не предъявили никаких доказательств, просто указали на Злату Ортман пальцем и рассказали историю – правдоподобную, но опять же не подкрепленную фактами. Что, если Окси ввели в заблуждение? А она, как дура, поверила…
Эта мысль постоянно вертелась в голове, не давая покоя.
– Моя дочка родилась шестого июня, – сказала Варя.
– Я девятого.
– Число – ерунда. Его могли изменить, – снова заговорила Марина.
– Да, оно поставлено наобум. Меня нашли у дома малютки девятого августа, на вид мне было около двух месяцев. Лежала в картонной коробке из-под апельсинов, как Чебурашка. В одежде, с соской, но без документов или записки. Я была чистой, без следов насилия на теле, но истощенной и больной. Кроме врожденных «бяк», еще и температура, аллергия.
– Тебе дали имя в доме малютки?
– Да. И дату рождения определили примерно.
