Роджер взял ее руку, поднес к губам.
— Спасибо тебе, моя радость. Я говорю не те слова, какие хотел бы произнести, но мои чувства к тебе можно выразить и без слов. Мы и так друг друга поймем.
— Спокойной ночи, — тихо сказала Алинда и пустилась в обратный путь к дому.
Она ощущала какое-то странное умиротворение. Оно было словно разлито в воздухе и проникало в душу. Она была уверена, что Роджер ощущает тот же покой в душе, как будто они вместе — бок о бок — сражались в грандиозной битве и победили. И хотя предстояло еще немало сражений, Алинде казалось, что это было самым важным.
Она пересекла лужайку возле дома, пробираясь к заветной двери. Девушка надеялась, что никто не следит за ней из окон, вглядываясь в темноту. Чтобы убедиться в этом, она подняла голову, и взгляду ее предстал Кэлвидон-хауз во всем его величии — великолепное здание, похожее в лунном свете на сказочный дворец. За него стоило сражаться. И тут она замерла в удивлении.
Когда после окончания завтрака Люси убрала со стола посуду, Алинда разложила на нем покрывало из спальни графини.
Горничная, вопреки обыкновению, была неразговорчива в это утро и выглядела усталой.
Алинда решила, что причиной тому недосыпание. Люси, несомненно, легла очень поздно, как и остальные взбудораженные слуги. Сама Алинда почти всю ночь провела без сна.
Сейчас она почти автоматически занималась обычным делом, выкладывая в определенном порядке мотки шелка, пряжи и швейные принадлежности, чтобы все необходимое было под рукой, но нервное напряжение не оставляло ее.
Она ожидала, что в любой момент получит распоряжение собрать вещи и покинуть Кэлвидон-хауз. Вряд ли вдовствующая графиня оставит ее без наказания. Она никогда не поверит, что Алинда не отвечала взаимностью на ухаживания Феликса Хэнсона. Интересно, он еще не уехал из Кэлвидон-хауза?
Алинда не решилась спросить это у Люси, а та была сегодня явно не в настроении затевать какой-либо разговор.
В половине девятого Алинда приступила к работе. Она вышивала на покрывале шелком и парчой маленькие изящные цветочки, взамен таких же, но потускневших, и занималась этим почти час, когда за дверью в коридоре послышались голоса. Разговор шел на повышенных тонах.
Внезапно дверь распахнулась и в комнату ворвалась Люси.
— О, мисс!.. Мисс!.. — вскрикивала служанка с таким выражением лица, что Алинда невольно вскочила с места.
— В чем дело, Люси?
— Ее милость… О, мисс… Это ужасно!
— Что случилось, Люси?
— Ее милость мертва! Говорят, что его милость убил ее!
Какой-то момент Алинда не могла даже пошевельнуться, но тут же резко произнесла:
— Что за вздор! Кто болтает такое?
— Все. Когда мисс Хейман недавно заглянула к ее милости, то нашла ее лежащей на полу… мертвой. Должно быть, она пролежала так всю ночь! В убийстве подозревают его милость.
— Какое право они имеют говорить подобные вещи? — возмутилась Алинда.
— Милорд сам так сказал. Мистер Барроуз, Генри, Джеймс — все слышали это, мисс!
— Он не мог этого сделать! — вступилась за милорда Алинда.
— Уже послали за старшим констеблем, мисс. Ему недолго прибыть сюда из Дерби. Мистер Хэнсон в ужасном состоянии.
— Он еще здесь?
— Да. Генри говорит, что слезы у него текут ручьем.
» Ни за что не поверю, что Роджер поднял руку на мать «, — подумала Алинда, но вслух ничего не сказала.
Люси исчезла, а Алинда принялась нервно расхаживать по гостиной. Она чувствовала, что обязана что-то предпринять, но не знала, что именно.
Она не имела возможности как-то связаться с Роджером, выяснить, что произошло на самом деле, но ей представлялось немыслимым, что кто-то подозревает его в убийстве, какие бы слова он ни бросал матери в лицо в порыве гнева. Когда-то он преклонялся перед ней, когда-то обожал ее столь сильно, что пережил истинное горе, узнав, что она изменяет отцу.
Но, несмотря на глубокую обиду за оскорбленные чувства, за поруганный идеал, он все же любил свою мать.
Именно поэтому так страдал Роджер из-за того, что она унизила себя связью с таким проходимцем, как Феликс Хэнсон.
» Вскоре все убедятся, что он невиновен «, — успокаивала себя Алинда.
Но она знала, как роковые слова, произнесенные графом в пылу ссоры, могут быть поняты в прямом смысле.
Прошел еще час в напряженном ожидании, и наконец к Алинде явилась миссис Кингстон.
— Старший констебль прибыл и просит всех слуг собраться в холле. Вы не относитесь к прислуге, мисс, но я предполагаю, что полковник Гибсон рассчитывает, что вы тоже будете там.
— Разумеется, — ответила Алинда.
Во всяком случае, это было лучше, чем мучиться неведением у себя в гостиной.
Миссис Кингстон в угрюмом молчании сопровождала Алинду в долгом путешествии по коридорам и вниз по парадной лестнице.
Алинда сразу же заметила мужчину в голубой форме с красным кушаком. Полковник Гибсон стоял, облокотившись о мраморную каминную полку, и внимательно рассматривал возбужденные или заплаканные лица.
Возле него стоял Роджер Кэлвидон. При виде его у Алинды екнуло сердце.
Он был очень бледен, но держался с достоинством, за что Алинда мысленно его похвалила.
Все слуги были в сборе, и когда миссис Кингстон и Алинда достигли подножия лестницы, старший констебль заговорил:
— Я прибыл сюда, как вы догадываетесь, в связи с тем, что ваша госпожа, вдовствующая графиня Кэлвидон, сегодня утром обнаружена мертвой у себя в спальне. Накануне вечером, по словам горничной, графиня отправила ее из спальни, выразив желание, чтобы ее не беспокоили.
Старший констебль обвел взглядом молчащую аудиторию.
— Мне также сообщили, что миледи накануне угрожали. Где дворецкий?
— Я здесь, сэр. — Барроуз выступил вперед.
— Назовите свое имя.
— Джордж Барроуз, сэр.
— Расскажите, Барроуз, что происходило, когда вы вошли в холл, чтобы позвать к обеду?
Барроуз с несчастным выражением поглядел на молодого графа.
— Я жду от вас правду, — сказал старший констебль, заметив его колебания. — Мне уже известно о том, чему вы были свидетелем. Пожалуйста, повторите ваши показания.
Пожилой дворецкий молчал.
— Ну же! — торопил его полицейский.
— Я услышал, как его милость и ее милость ссорились. Ее милость сказала, что намерена запереть дом и уволить прислугу.
Старик опять сделал паузу.
— Продолжайте, — потребовал констебль.
