И он развернулся и ушёл туда, где вся дружина стояла, да только его одного и ждала.
— Сотник кнесинкиной охраны, — Велимир подошёл ко мне и приобнял за плечо. Затем наклонился и, едва не касаясь губами уха, так, что меня в дрожь бросило, прошептал, — чтоб этого платья больше на тебе не видел.
Я стояла, как громом пораженная, и наблюдала, как Велимир подходит к Ярославу, они оба бросают на меня недовольный взгляд, и уходят со всей дружиною через внутренний вход.
— И откуда ты их знаешь? — задумчиво почесал голову вернувшийся вовремя стражник.
— А кто они здесь? — всё так же не отрывая глаз оттуда, куда ушли мужчины, спросила я. Однако дружинник бросил на меня такой взгляд, что я поспешно ретировалась, не стесняясь своего прежнего статуса.
Глава 10. Познавательная. Столица
Доехать до дома — казалось, это было единственным верным решением. Но нет, я направила извозчика к торговым рядам, быстро нашла нужную палатку и подошла к оторопевшей от такого напора хозяйке.
— Спасибо, — только и смогла сказать ей.
— Жаль, что в столице на чёрном цвете табу, — задумчиво ответила женщина, — тебе он бесконечно идёт.
— Если бы не вы…
— Да не отпустила бы я тебя в том платье, можешь даже не благодарить. Поначалу подумала, что ты для кого-то заказываешь, потом, как поняла, что для себя, ясно стало — не местная. В столице законы моды меняются чуть ли не каждый год.
— Мне нужен гардероб, — напрямую заявила я.
— Будет, привезу к тебе на постоялый двор — только адресок оставь, а мерки твои я запомнила.
Я благодарно кивнула и оставила на прилавке мешочек с деньгами и название постоялого двора.
Добравшись до трактира, внезапно остановилась. Жар удушливой волной опалил лицо, шею и даже грудь.
— Пусть его не будет, пусть его не будет, — взмолилась, глядя в небо, и тихонечко открыла дверь.
Посетителей трактира было совсем не много, постояльцы же ещё не спускались. Я почти прокралась до лестницы, как вдруг услышала скрип открывающейся двери подсобки.
— Саята, — приятный голос как золотой дождик окотил меня с макушки до пят.
— Родомир, я хочу извиниться перед вами, вы меня не правильно поняли, а вообще-то я сама виновата, но это платье — это не то, что вы подумали, и я вообще не собираюсь замуж, и не хотела дать вам бестактного намёка на что-то, чего и в мыслях не было…
Я замолчала, вдруг осознав, чего только что намолола языком, и, обреченно вздохнув, обернулась.
Родомир стоял в дверях и внимательно смотрел на меня, чуть склонив голову. На губах у него блуждала какая-то грустная, немного снисходительная улыбка. И смотрел он на меня сейчас скорее как на ребёнка, чем как на молодую девушку.
— Простите, я слегка запуталась в местных традициях и повела себя… неподобающе.
Я склонила голову, ожидая хоть каких-то слов, после которых можно было бы со спокойной — или не очень спокойной — душой удалиться к себе в комнату. Но сын хозяина хранил молчание.
— Я спущусь к обеду и приступлю к своим обязанностям, — не поднимая глаз, сказала ему.
— Вы не приступите к своим обязанностям ни в обед, ни после, — спокойно ответил богатырь.
— Как это понимать? — удивилась я, поднимая голову.
— Мне пришло письмо почти перед вашим приходом, — Родомир внимательно смотрел на меня, — в котором ваш «благодетель» настойчиво просит не воспринимать ваши просьбы о работе всерьёз.
— Мне нужно зарабатывать деньги, — резко ответила я, — я не смогу растянуть навечно несколько золотых!.. Родомир…
— Саята, смиритесь. Я не могу позволить вам работать здесь. Никак, — неуклонно ответил богатырь и, увидев, как я поникла, тихонько выругался сквозь зубы, — Но если вы скажете мне, что умеете делать, я могу помочь вам с устройством в этом городе.
Я отстранённо кивнула и, не замечая ничего вокруг, поплелась к себе в комнату. Мысли были неутешительными…
Открыв дверь в свою комнату, направилась к кровати, упала на неё и заплакала.
Через несколько часов проснулась от странного ощущения чужого внимания. Привычно помотала головой, и тень внимания соскользнула с меня, уходя в сторону. Я приподнялась и нахмурилась. Судя по солнцу, был полдень, я и не заметила, как задремала, но странность заключалась в другом — в комнате никого не было. Это я ощущала очень хорошо.
Поднявшись с постели, заметила свертки и упаковки на полу у двери. Их явно занесли часа два назад, судя по всему — Благомир, поскольку больше ничьего шлейфа я не ощущала, а в комнату с моего заезда заходил только хозяин. Я подошла к сверткам и развернула.
— Вот уж спасибо тебе! — невольно вырвалось у меня.
Платья, пошитые торговкой, были хороши! Переодевшись в зелёное, облегающее до талии и уходящее в пол платье, я вновь подошла к зеркалу. Уже второй раз за сегодняшний день! И когда это успела стать такой привередливой к своей внешности?
Золотая коса — благодаря золотой ленте — замечательно сочеталась с зелёным цветом платья и с теми же бежевыми бегунками. Я потянулась к волосам и вытянула из прически локон.
— Да ты, мать, даже ничего! — я невольно улыбнулась отражению и поспешила выйти из комнаты. Самолюбование — грех, как учили трактаты о нравах.
Быстро спустившись по лестнице, я наметила себе план действий, включающий в себя посещение Читальни. Там можно было взять любые книги и бесплатно ознакомиться с ними, не выходя из помещения. Но внизу меня встретил переполох.
— Что случилось? — я подошла к Благомиру, о чём-то переговаривающемуся с сыном.
Оба богатыря посмотрели на меня. И если взгляд отца меня вполне устраивал — добродушный и приветливый, то взгляд сына насторожил. Родомир очень внимательно осматривал меня, а когда я взглянула на него, едва успела удержать себя от шага назад. Глаза его были тёмным и какими-то заволакивающими.
— Первый раз такое лет за десять, — добродушно поделился Благомир, — обычно кнесенка маршрутов не меняет.
Я удивлённо посмотрела на богатыря. Причём здесь был его трактир?
— Она проезжала мимо, минут пять назад, — пояснил Родомир.
— А обычно она по городу не ездит? — удивилась я, стараясь не смотреть на сына хозяина.
— Здесь — нет, — вновь улыбнулся Благомир, — но за это исключение мы ей очень благодарны.
— Почему? — вновь удивилась я.
— Так, считай, улицу главной сделала! — Благомир похлопал сына по плечу, — теперь дела и вовсе в гору пойдут!
— Так и до того не бедствовали, — улыбнулся отцу Родомир и глаза его потеплели.
Я вежливо раскланялась и вышла из трактира. Извозчика поймала на удивление быстро. Хотя удивляться-то теперь нечего! Скоро, поди, и цену загибать начнут!
