– Он уже много лет назад появлялся в республике, но не имел успеха со своими проповедями. Потом исчез и снова появился около двух лет назад, ещё при жизни моего отца, - кривясь от едва подавляемой ненависти, начал говорить Медичи. – Джованни Пико делла Мирандола, этот известный учёный и выдающийся мыслитель оказался очарованным его обличительными речами, уж не знаю почему. Он и убедил моего отца вызвать Савонаролу из Генуи. Лучше бы он там и оставался…
Похоже, я попал точно в цель. Пьеро явно хотел поделиться наболевшим и не с кем-нибудь, а с человеком извне, к тому же подобающего положения и не настроенного поддерживать Савонаролу. Я тут подходил по всем критериям сразу.
Пьеро де Медичи продолжал изливать накопившийся яд. Что ж, я мог его понять, ведь именно с момента приезда Савонаролы над Флоренцией и впрямь стали сгущаться тучи. Монах поднабрался умения произносить проповеди, его ораторские таланты стали притягивать немалое количество народа. И были эти его проповеди… своеобразными. Савонарола, по сути, призывал своего бога поразить библейскими карами все италийские земли, по его словам «погрязшие в блуде, гордыне и прочих пороках». Ну и вопли про необходимость обновления существующей церкви, которая, по его словам, отошла от истинного пути.
Потом начались и, кхм, предсказания. Монах рычал и завывал, пророчествуя «смерти трёх тиранов», недвусмысленно намекая на Лоренцо Медичи, Папу Иннокентия VIII и неаполитанского короля Ферранте. По всем понятиям правителю Флоренции стоило бы в лучшем случае пинками выставить из республики охамевшую тварь, а может и укоротить того на целую голову, но… Лоренцо Великолепный совершил одну из немногих своих ошибок, не проявив необходимую жестокость.
Затем началось то, что я бы назвал «полной жестью». Когда Лоренцо Великолепный тяжело заболел, то по непонятной лично мне - да и Пьеро де Медичи также – причине решил пригласить того самого Савонаролу, чтобы исповедоваться. Тот прискакал козликом, но не с целью дать отпущение грехов, а по совсем иным мотивам. Каким? Прочитать тяжело больному, по сути умирающему, человеку гневную проповедь, убеждавшую правителя Флоренции лишить свою семью власти и положения во Флоренции – по словам монаха «вернуть флорентийцам свободу» - а также раздать всё состояние, опять же обделив собственных родных лишь по причине того, что сам Савонарола мнил собственность Медичи «несправедливо приобретённым имуществом, отнятым у законных владельцев».
Хоть Лоренцо Великолепный и был глубоко верующим человеком, но позволять вытирать о себя ноги не собирался. Наглые требования монаха были посланы туда, куда и полагалось, а тот… Сучье отродье величаво удалилось, изображая оскорблённую невинность.
Шантаж умирающего не удался. Умершего вскоре Лоренцо Великолепного оплакивало большинство флорентийцев, явно не согласных с ополоумевшим от чрезмерного чтения библии монахом-фанатиком. Вот только Савонарола не собирался сдаваться, понимая, что одно дело Лоренцо де Медичи, этот великолепный дипломат, интриган и просто политик, а другое – его сын, слабая тень великого отца. И за прошедшие со смерти Лоренцо два с небольшим месяца Савонарола успел изрядно раскачать обстановку во Флоренции, следовало отдать должное его упорству и ораторскому мастерству.
– Впечатляет, - процедил я, после чего сделал несколько глотков сильно разбавленного водой вина. Хотелось смыть «вкус» откровенного гнилья, которое завелось во Флоренции и чувствовало себя более чем комфортно под рясами. - Я бы после такого приказал сначала прилюдно высечь тварь, а затем удавить у всех на виду, после чего тело бросить на прокорм свиньям. Тут и угрозы смертью законному правителю, и нарушение насчёт отпущения грехов умирающему… Этот монах не имел права требовать лишить семейство власти и состояния. Не в его это власти. Так что это в любом случае ересь. А уж слова о том, что «грехи Италии силой делают меня пророком» трактуются совсем однозначно и не в его пользу. Есть повод начать дело о богохульстве. Тем более он «пророчил» смерть и Иннокентию VIII, а понтифику такое не может понравиться.
– Папа болен, - вздохнул Пьеро. – Недавно прибыл гонец из Рима. Здоровье понтифика ухудшается с каждым днём, врачи не уверены, доживёт ли он до конца лета. Это скрывают, но понятно, что скоро соберётся новый конклав. Риму не до Савонаролы.
– Тем более. Когда грядут такие события, будет ли кому дело до пусть даже не повешенного, а сгинувшего монаха?
Слабость характера. Вот она, во всей красе. Пьеро де Медичи явно на дух не выносил оскорбившего и его отца и всё семейство Медичи Савонаролу, но к решительным мерам готов не был. Он опасался возможных последствий, не понимая того, что без риска в деле правителя не обойтись. Можно лишь снизить уровень риска теми или иными действиями. Увы…
– Савонаролу поддерживают низы, особенно нищие и простые крестьяне с ремесленниками, - с разрешения повелителя вымолвил его советник, Бибиена. - Мы опасаемся бунта. Вот если нас поддержат из Рима, тогда другое дело.
Ага, вот куда ветер дует! Не удивлюсь, что меня потому и пригласили, что подумали, будто Чезаре Борджиа сюда не просто так прибыл, а по отцовскому повелению. Подыграем Медичи, но осторожно, чтобы и комар носа не подточил.
– Я всего лишь скромный епископ Памплоны, - теперь улыбнуться, чтобы всем стало понятно… это не совсем так. Вернее, совсем не так. – Говорю только от своего имени. Зато говорить могу не только тут, но и в Риме, куда в скором времени отправлюсь.
– Будет хорошо, если ваш голос услышат.
– И если я не промолчу о том, что Флоренция произвела на меня очень приятное впечатление и лишь присутствие в республике безумного монаха Савонаролы мешает сему месту стать истинным раем на земле… Я помню стратегию вашего отца о прочной связи италийских земель по линии «Милан-Флоренция-Рим-Неаполь». Это очень разумная идея… при условии, что ни одно из звеньев цепи не разорвётся.
– Его пытается разорвать именно Савонарола! – сверкнул глазами Пьеро, на один лишь миг напомнив собравшимся о том, кто был его отцом. – Я считаю мысль моего отца верной и выгодной для всех «звеньев цепи».
– Вы, бесспорно. Но не те, кто будет опираться на внешнюю силу, лежащую к северу от италийских земель, но претендующую слишком на многое. Вы понимаете?
Не совсем. Хотя Пьеро да Бибиена и шепнул что-то на ухо Медичи, но тот лишь неопределённо взмахнул рукой. А ведь я дал довольно толстый намёк на Карла VIII, нынешнего короля Франции. Он как раз поглотил Бретань, планируя успокоить противников этого присоединения деньгами, небольшими территориальными уступками и множеством обещаний. Теперь его взор поневоле обращался в сторону Неаполя, на корону которого он и впрямь мог претендовать… Наравне с Арагоном, но это уже отдельный вопрос.
– Вернёмся к Савонароле, - произнёс Пьеро де Медичи. - Я понимаю, зачем вы здесь, Чезаре. И я… готов поддержать некоторые устремления, видя, что вы поняли возникающую угрозу. Мне захотелось увидеть своего любимого брата Джованни. Очень захотелось!
– Братская любовь – воистину великое чувство, - улыбнулся я. – Вряд ли я буду к этому времени во Флоренции, поэтому передайте ему мои наилучшие пожелания. Если не успею застать его в Риме.
