— Слухи… это ладно, — отмахнулся я. — Мигель прав, мы следим за этим и, случись что, готовы принять меры. Что с подготовкой к коронации, гости уже начали прибывать? Самые значимые из них, я имею в виду.
— Сам Пьеро I Флорентийский приедет одним из последних, так уж положено в его случае, — буркнул Раталли. — Ферранте Неаполитанский прислал своего сына и наследника Альфонсо, сам он стар и болен. Но тот приехал не один.
— Кто ж едет в Рим, да без свиты!
— Не то, синьор Чезаре. Он взял с собой в поездку двух внебрачных детей, Альфонсо и Санчу. Одному двенадцать лет, а другой уже пятнадцать. Вы понимаете, на что это похоже?
— На смотрины, — грустно вздохнула юная Лукреция, с каждым месяцем всё более хорошевшая и начинающая превращаться в очень юную, но девушку. — Только кого будет высматривать наследник короны Неаполя?
Щёлк-щёлк… Мозги быстренько сработали, подняв на поверхность сознания ту тему, которую я и так не забывал. Неаполь, поиск союзников, связь сразу двух «арагонцев» с семьёй Борджиа. И словно в подтверждение мыслей оба они уже здесь. В известной мне истории Альфонсо Арагонский ближе к концу века стал вторым мужем Лукреции, ну а Санча в девяносто четвёртом стала женой тогда совсем ещё юного Джоффре Борджиа, младшего из детей Родриго и Ваноццы. А ведь тогда ему было… тринадцать, как сейчас Лукреции. Не удивлюсь, если сейчас старый циник Ферранте решил как можно скорее обезопасить свою корону от резко усилившегося Рима.
— Нас, то есть Борджиа, — ответил я на вопрос сестры, пока остальные пытались как следует призадуматься. — Потому как помимо нас из действительно мощных и родовитых возможных для Неаполя союзников тут будут только Медичи. Хотя… может и на них начнут охоту. Только первым делом всё равно станут интересоваться нами.
— Но меня же… Джоффре?
— Умница, — похвалил я Лукрецию, которая, услышав это, даже и не думала смущаться. Вот с кого Бьянке пример надобно брать. — Хотя сейчас он слишком молод, но помолвку можно заключить и теперь. Более того, я уверен, что Альфонсо готов будет оставить свою дочь тут, в Риме, как знак серьёзности намерений. Она для него… не самая великая ценность, уж настолько я этого человека успел изучить.
Действительно успел. Жестокий, циничный, вспыльчивый… и одновременно с этим лишённый интеллекта своего отца. Паршивое сочетание черт для правителя, особенно учитывая тот факт, что неаполитанская знать ненавидела Альфонсо наравне с его отцом, в большинстве гнусных делишек которого наследник также принимал самое живое и непосредственное участие. Разве что обедать с трупами не любил, вот и вся разница между отцом и сыном.
— Это грустно.
— Не для нас, сестрёнка. Но если грустно слышать об этом, нужно сменить тему. Немного… Мигель, а что с другими?
— Представители Венеции уже здесь, генуэзцы будут завтра. Герцоги Урбино, Феррары, Асти, Салуццо и Пьомбино уже здесь. Совсем скоро, не позднее вечера прибудут правитель Сиенской республики Пандольфо Петруччи, герцог Мантуйи, Колонна, Орсини, Чибо, Сфорца, делла Ровере…
— Проще говоря, все или уже прибыли, или вот-вот окажутся в Риме. А что с гостями из Милана?
— Герцог Джан Галеаццо должен был выехать из Милана, — не услышал в моём вопросе ничего необычного Мигель. — Его сопровождает супруга, Изабелла Неаполитанская.
Оп-па! Всё страньше и страньше, а затем ещё чудесатее. Это ж какое количество мамонтов должно передохнуть, чтобы Лодовико Сфорца с «милым и ласковым» прозвищем Мавр отпустил своего племянничка в Рим, тем самым позволяя выскользнуть из-под своей опеки. И не его одного, а ещё с супругой, которая, на минуточку, приходится внучкой королю Неаполя и законной дочерью его сыну и наследнику Альфонсо. Тому самому, что уже в Риме и несомненно рад будет не просто увидеть дочь, но и использовать сию встречу в собственных целях. Например, помочь дочурке получить реальную власть, вырвав её слабовольного и откровенно никчёмного мужа Джан Галеаццо из-под влияния «дяди Лодовико».
Видимо, я совсем задумался и ушёл в себя — бывает такое, когда вокруг нет угрозы, а есть лишь люди, которым можно доверять. Впрочем, даже в таких случаях подсознание фильтрует окружающее пространство на предмет подозрительных элементов и сразу же выдёргивает обратно, буде обнаружится мельчайшая несообразность. Сейчас же ничего такого не было, поскольку «на поверхность» меня выдернул голос обеспокоившейся Бьянки:
— Чезаре! Ты в порядке?
— Да… Что со мной случится то! Просто задумался. И мне странно, что этого не сделали вы, — смотрю на каждого из присутствующих, исключая Лукрецию, которая до такого ещё не доросла, ей как раз простительно. — Птичка выпорхнула из золотой клетки, дверцу словно нарочно оставили открытой.
Ухмылка на лице Корельи, смущение у Бьянки, да и Раталли скорчил гримасу, довольно специфическую, но понятного содержания. Дескать, моя вина, сразу не понял. Ничего, со всеми бывает. А пока…
— Не пройтись ли нам сначала по террасе, а потом может и до других мест?
— Пройтись! — мгновенно отозвалась явно засидевшаяся Лукреция. — А потом я хочу, чтобы Бьянка показала тебе, в каком платье она будет на коронации. Оно красивое!
Сама Бьянка, вопреки моим ожиданиям, не попыталась «соскочить с темы», лишь тяжело вздохнула, окончательно убедившись, что от настойчивости и энтузиазма юной Борджиа спасения ей не видать. Остальные… старательно скрывали улыбки. Особенно Мигель, которому как раз и предстояло выводить Бьянку де Медельяччи в свет. Ага, именно ему, поскольку больше по большому счёту и некому. Другие могут начать либо нос задирать, либо пытаться проявлять чисто мужское внимание из прагматических соображений. А оно кому-то из нас надо? Во-от, а особенно самой Бьянке.
Пока мы всё той же компанией неспешно гуляли по террасе, а в разговоре всплывали то коронация, то предстоящая консистория, на которой число кардиналов, несколько убавившееся по определённым и вполне естественным причинам, должно было вновь подрасти. Ну и дела миланские, раз промелькнув, исчезать не спешили. А если бы и спешили, моё вмешательство способно было это предотвратить. Вот не верил я, что Лодовико Сфорца откажется как от желания получить настоящую власть, так и от французской поддержки в этом вопросе.
Многим хорош замок Святого Ангела, но есть и парочка не самых приятных нюансов. Например, тут довольно часто можно встретить тех, кого видеть не слишком то и рад. Раньше это был Хуан Борджиа, теперь… Джулия Фарнезе. Хотя эта любовница Родриго Борджиа имела место быть и в период до отбытия Хуана в арагонскую ссылку, но теперь она попадалась слишком уж часто.
Удивляться тут было нечему — за прошедшие месяцы она успела укрепить свои позиции близ любовника в папской тиаре и исчезать никуда не собиралась. Я же, что логично, не собирался плести против неё интриги, считая, что пусть лучше рядом с «отцом» будет известная персона, чем кто-то, кого придётся изучать буквально с нуля. А что кто-то будет, к тому же из весьма юных — тут даже гадать не стоило. Родриго Борджиа не был аскетом ни в одной из областей, а уж что касаемо тяги к прекрасной половине человечества… она даже не думала угасать.
