Б-бах! Бах! Что я, что Бьянка разрядили по одному из пары имеющихся при себе пистолетов, причём целились не в голову или корпус, а по ногам. Убивать всех нельзя, надо хотя бы парочку взять живыми на предмет душевного, вдумчивого разговора. Того самого, когда берут за душу и ме-едленно так, вдумчиво начинают спрашивать обо всём интересующем, периодически взбадривая порциями всё возрастающего психологического, а потом и физического воздействия.
Готово. Двое в рясах и еще один обычный были хоть и поранены, но вполне себе живы и пригодны для беседы. Оставалось лишь отдать распоряжение связать, перевязать и немедленно доставить уродов в замок Святого Ангела, точнее сказать в тюремные камеры, расположенные на подземном уровне. Их там много, на большое количество постояльцев рассчитаны. Но какова наглость то! Если дошло до такой степени, что покушаются прямо на улицах Рима — значит серьёзно обеспокоились. До такой степени, что готовы «хоть тушкой, хоть чучелком», но выключить нахального юного Борджиа из разворачивающейся «партии за Италию».
После неудачного покушения ни о какой неспешной езде и речи быть не могло. Быстро, галопом, чуть ли не в боевом порядке, да в замок Святого Ангела, эту крепость, внутри которой было почти на сто процентов безопасно. И только когда мы оказались в стенах Ватикана и двигались по вполне безопасным коридорам — пешком, само собой разумеется — Бьянка заговорила на тему случившегося:
— Кто это был? Кто осмелился напасть посреди Рима на сына понтифика?
— Фанатики, которые всего лишь руки, но не разум, их направляющий, — мгновенно отозвался я. — И сдаётся мне, они мало что скажут даже самому искусному палачу. Просто ничего толкового таким «дополнениям к кинжалу» не говорят.
— Но искать то надо!
— Искать, кому выгодно. А таких последнее время слишком много.
Недолгое молчание Бьянки. Зато ахи-охи со стороны обитателей Ватикана, ведь там не столь часто можно увидеть мрачную процессию, да ещё и с окровавленными пленниками, движущуюся в сторону перехода, соединяющего собственно Ватикан с замком Святого Ангела. Обычно таких «невольных гостей» принято тащить в тёмное время суток. Увы, сейчас не до соблюдения приличий, форс-мажорная ситуация во всей сомнительной красе.
— Вот мы и прибыли… почти прибыли — улыбнулся, обращаясь к пленникам, которые, хоть и были со связанными руками и заткнутыми ртами, брыкались что есть сил. — Ручаюсь, дорогие вы мои источники ценных сведений, что вам тут очень не понравится. Хотя… претерпеть мучения во имя веры — это же то, что должно заставить ваши сердца и души пылать неземным восторгом.
— Они готовы… пылать, — усмехнулся Нино, один из моих нынешних охранников. — Я таких видел. Будут поджариваться и святые гимны распевать, пока окончательно не сгорят. Их не разговорить.
— Разговорим. Говорят все: праведники и грешники, еретики и магометане, монахи и наёмники. Другое дело, что не всегда стоит прикладывать усилия. А так… несокрушимых людей нет.
— И вы, синьор Чезаре?
— Увы, но так. Слаб человек. Потому, если попал в плен к врагу настоящему, жестокому и умелому, ищи способ быстро умереть.
Посерьёзнели все сопровождающие. Бывалые бойцы кондотт, они не понаслышке знали, что такое настоящий допрос. Видели, что остаётся от особо несговорчивых. Месиво, лишь отдалённо напоминающее человека. Таких добить — не грех, а акт милосердия. И сейчас самую малость, но примерили подобное на себя. Сильно не понравилось. Это хорошо, значит будут ещё осторожнее, ещё хитрее и изворотливее по жизни. Касаемо же «последнего привета» пленителю — над этим я обязательно подумаю на досуге. Хоть не привычное мне время со всеми серьёзными возможностями, но и тут можно исхитриться, сделать финт ушами.
Дошли. В замке Святого Ангела чужих нет вообще, тут даже не Ватикан, а «последний бастион», куда есть доступ только для тех, кто прошёл мыслимые и немыслимые проверки. Для временно же и эпизодически сюда попадающих — сопровождение. Оно может представиться почётной охраной, но на деле это идущие по пятам убийцы, готовые устранить «гостя дорогого» при первом признаке угрозы с его стороны. Так их натаскивают здесь, такова их работа.
— Его Святейшество где? — спрашиваю у первого же слуги, проносящегося мимо по каким-то мелким делам.
— Его Святейшество изволит вкушать трапезу в малой столовой в обществе принца Альфонсо.
— Хорошо, — подождав пару секунд, пока слуга не отправится дальше по своим делам, я приказал. — Нино. Этих в тюрьму, каждого в отдельную камеру. Запереть, лечить, кормить, не дать разбить голову о стену или что-то вроде.
— Сделаю, синьор Чезаре.
— Даже не сомневаюсь в тебе. Ну а мы с тобой. Бьянка, пойдём к моему отцу. Составим компанию за обеденным столом.
Люблю когда Бьянка вся деловая, собранная. В это время она просто не считает возможным зацикливаться на таких вторичных вещах как положение в обществе, половая принадлежность и на прочем. Про смущение и говорить не приходится, оно в эти моменты просто не существует для моей подруги. И это есть хорошо.
Видеть меня были рады оба трапезничающих. Родриго Борджиа по понятной причине, да и радость Альфонсо Трастамара была вполне объяснима. Но если последний меня практически не знал, то «отец» — совсем другое дело. Потому сразу заметил и некоторый беспорядок в одежде, и взбудораженное состояние Бьянки, ей обычно не свойственное. Отсюда и прозвучавший вопрос:
— Нечто важное?
— Могло бы быть, но пока можно отложить, — не лукавя, ответил я. — Разрешишь нам присоединиться, отец?
— Как я могу не разрешить любимому сыну и его… подруге, — вот зар-раза, опять играет интонациями, — Разделить посланную Господом скромную трапезу.
Угу, всё прямо по классической сцене из одного сатирического романа. Бог нынче послал Александру VI тушёную в вине кабанятину, кролика с овощами на пару, копчёную рыбу и множество других щедрых даров. Посты? О чём вы, право слово? В отличие от аскетов-фанатиков итальянские «князья церкви» практически не скрывали своего желания жить до светским правилам, лишь самую малость прикрывая их облачениями епископов, кардиналов и прочих церковных чинов. И это было куда пристойнее того, что я наблюдал в своём времени.
Безмолвные слуги быстренько сервировали ещё на две персоны и вновь исчезли из помещения. Хорошо. На дух не выношу, когда местные «официанты» не просто появляются по мере необходимости — что как раз нормально и естественно — а буквально стоят за спиной. Кто-то воспринимает подобное нормально, но для меня это явное и однозначное вторжение в «личное пространство». К тому же одно дело присутствие рядом сотрапезников и совсем иное — совершенно посторонних и чуждых людей. Слава богам, что Родриго Борджиа, сначала не видевший в подобном ничего особенного, со временем «заразился» моим восприятием мира в этом аспекте. Правда по иной причине — не любил, когда простые слуги могли ненароком услышать что-то лишнее. Это ж не личная охрана, тут о полной преданности говорить даже не приходится.
