Интерлюдия
Герцогство Савойя, конец июня 1493 года
Французская армия, а точнее первая её часть под флагом маршала Луи де Ла Тремуйля, топала себе через земли Савойи, ровным счётом ничего не опасаясь. Право слово, ну кого им тут было бояться? Уж точно не герцога Савойского, которым сейчас был трёхлетний ребёнок Карл II, и от имени которого правила его мать, Бланка Монферратская. И дело даже не в ней, а в том, что герцогство не имело достаточной силы, чтобы даже попытаться противостоять Франции. Потому все сидели тихо, смирно и молились, чтобы вторжение Франции прошло с как можно меньшими бедствиями. Более того, регентше поступило требование — передать в распоряжение маршала де Ла Тремуйля вспомогательные войска в том числе, в котором он сочтёт необходимым, а также быть готовой и дальше оказывать всю необходимую помощь «дружественному войску».
Все всё понимали, но правила игры соблюдались. Понимал это и сам маршал, под чьим началом находились десять тысяч пехоты, полторы кавалерии и полсотни орудий новых образцов, бьющих на больше расстояние, чем прежние. И это была лишь первая часть войска. Король Франции планировал собрать — и сейчас делал именно это — войско силой до тридцати тысяч при полутора сотнях орудий… вместе с той частью, которая уже двигалась к Милану.
Ещё швейцарские наемники, на которых решился расщедриться король. Маршал понимал и всячески поддерживал эту мысль, потому как знал действительно высокие боевые таланты швейцарцев и их хорошую экипировку. При удаче их будет до восьми тысяч и эти тысячи равны иным пятнадцати. Закалённые во множестве боёв ветераны, треть из которых вооружены ещё и аркебузами. Большая сила, особенно в умелых руках. Например, его, де Ла Тремуйля!
И это было не всё. Сам Ла Тремуйль при полной поддержке Бурбона-Монпансье и д’Обиньи намекнули Его Величеству, что в войне порой лучше использовать тех, кого не жалко. Например, итальянцев из числа тех, кого можно заставить служить короне Франции. Из той же Савойи сначала, а затем из иных небольших государств, которые окажутся на пути армии. Но сначала только Савойя, потому как это герцогство и завоёвывать не надо, оно и так запугано Францией до дрожи во всех частях тела.
Из Савойи, хорошенько встряхнув герцогство, можно было выжать до девяти тысяч солдат. Ещё был Милан, но там и выжимать ничего не придётся — герцог Лодовико Сфорца сам призвал их на помощь. В своих целях, желая удержать в обход признанных наследников отравленного герцога полученную корону. Только это не имело значения. Совсем. Он вынужден будет сражаться во благо Франции, иного выбора у этого итальянца просто нет.
— Темнеет, Ваша Светлость, — отвлёк Ла Тремуйля от размышлений один из шевалье его свиты. — Армия скоро станет на ночлег. Для вас уже нашли самое лучшее место, в замке одного из местных владельцев. Он… не возражал.
Иначе сказать, возражать не осмелился. Маршал хорошо понимал эти тонкости, как-никак не первый помотался по разным краям, участвовал в отдельных сражениях и целых войнах.
— Хорошо, Гастон. И разыщи д’Ортеса и графа де Граммона, пусть они составят мне компанию за ужином.
С этими двумя маршалу просто необходимо было поговорить в очередной раз. Д’Ортес отвечал за разведку в его армии, подчинённые этому шевалье люди частой сетью проходились по окрестностям, находя для армии наиболее подходящий путь и одновременно уберегая от вражеских засад, если таковые имелись. А вот граф де Граммон в разведке мало что понимал, зато мог и умел думать и делать далеко идущие выводы. Ему нужны были лишь сведения, карты местности и тишина. Тогда он создавал планы, последующей корректировкой и воплощением в жизнь которых занимался уже сам маршал. Граф на такое был не способен. Полное отсутствие умения реагировать на события, идущие не по составленному им плану. Де Граммон начинал теряться, затем паниковать и… ничего путного из этого не выходило. Поэтому он был хорош лишь перед сражением, но не во время него. Маршал Франции Луи де Ла Тремуйль знал про эту особенность своего человека, поэтому использовал лишь там, где это действительно имело смысл.
Прошло часа два, не больше, и вот эти двое уже сидят за одним с ним, маршалом, столом, уделяя внимание не столько ужину, сколько словам Ла Тремуйля. А ему было и что сказать, и что спросить.
— Местные нобили боятся, — докладывал д’Ортес, преданно пожирая глазами как маршала, так и блюдо с жареными курами. — Страх не даст им нам вредить, и он же позволит получить те войска, о которых вы говорили. Только нужно время.
— Мы возьмём ту часть, которая есть. И прикажем собирать оставшихся под наблюдением оставленных шевалье их тех, кто разбирается в таких делах. Дальше.
— А дальше Милан, Ваша Светлость. Нас там ждут и готовы принять со всем почётом и уважением. Герцог Лодовико Сфорца боится не нас, а других.
— Тогда о других…
Д’Ортес и де Граммон переглянулись, словно без слов советуясь, кому из них начинать. Может и впрямь так, ведь знали они друг друга не первый год, успели многое понять о привычках и характерах друг друга. Но сначала заговорил граф де Граммон.
— Сенигаллия, последний оплот делла Ровере в Папской области, пала. Представители рода, все без исключения, уплыли на кораблях, забрав казну и всё ценное, что можно было погрузить, ведь у Рима почти нет военных кораблей. С ними ушли и те, кто остался им верен. Немало. Но главное не это.
— Вкус победы, не так ли, граф?
— Вы правы, Ваша Светлость, — развёл руками де Граммон. — Вкус целой череды побед. Флоренция, Остия, Арче с Сорой, теперь вот и Сенигаллия. Рим привык к тому, что войска Борджиа одерживают одну победу за другой с малыми потерями. А наёмные отряды охотно идут к тем, кто готов платить и в то же время одерживает победы. Победа — это добыча. Поражение — потери и возможный распад отряда, если они окажутся чересчур велики. А ещё при штурме Сенигалли была использована артиллерия.
— Это не новость, — отмахнулся было маршал, но увидел, что граф этак криво усмехнулся. — Или новость…
— Плохая новость. Донесения от людей шевалье д’Ортеса показывают, что это не устаревшие бомбарды, а новые орудия на нормальных лафетах, не уступающие нашим. Их грамотно используют, а значит Борджиа нашли не только мастеров-литейшиков, но и артиллеристов.
Естественно, подобная новость не могла образовать маршала, но и говорить что-то прямо сейчас просто не хотелось. Подобное следовало… запить хорошим вином, а к вину полагалось и закусить. Поэтому минут десять после этого разговоры хоть и звучали, но нейтральные, к делам военным отношения не имеющие. Любовницы, охотничьи собаки, опять же сорта местных вин с их достоинствами и недостатками относительно французских.
Только надолго отвлечься у Ла Тремуйля не получилось, он вернулся к теме предстоящей войны раньше того срока, что сам себе установил.
— Филипп, граф заговорил о неприятных известиях. Может вы порадуете меня, сказав, что многие правители склонятся перед мощью Франции, а у Борджиа проблемы даже с собственными вассалами?
