— Понимаю вас, графиня. Только войско может быть разным. К примеру, даже когда мне пришлось залпами орудий выбивать ворота и разрушать стены в Сенигалии, войдя внутрь крепости, солдаты вели себя так, как полагается при противостоянии с враждебными Борджиа делла Ровере, но не с обычными жителями города, такими же итальянцами. А вот можно ли будет ожидать такого от северных варваров короля Карла Фраанцузского? И от бешеного пса по имени Савонарола, которого непременно приволокут в обозе в специальной роскошной клетке и в инструктированном королевским вензелем наморднике. Можете поверить, этот фанатик разожжёт такие костры, что вонь горелой человечины разлетится по всей Европе. Не удивлюсь, если эта бесноватая тварь объявит всех спасшихся от оспы «пользовавшимися колдовскими зельями и продавшими душу Люциферу и его отродьям, осквернившим Святой Престол и чистоту одеяний князей церкви». Ну или что-то в подобном духе.
Кривится брезгливо Львица Романии. Только брезгливость эта явно не по моему адресу, это уж я с ходу различать обучен.
— Савонарола — это хуже оспы, он словно чума в теле человека.
— Вот видите, Катарина, вы понимаете это. Хотя нет, не так. Это понимают многие, только некоторые считают, что эту чуму можно использовать в своих целях, что она будет пожирать лишь их врагов. Ошибка. Сначала да, но потом… её миазмы отравят всех. Надушенный платок не спасет ни от миазмов, ни тем более от самой болезни. А ведь кое-кто открыл этой чуме дорогу. Уж простите, леди Сфорца, но этот человек сорвал печати сразу с нескольких дверей, коим лучше б оставаться закрытыми.
— Вы обвиняете в смерти Джан-Галеаццо уже не Карла VIII, как при нашей последней встрече, а моего дядю, Лодовико Сфорца.
Осторожнее. Кардинал, теперь ты ступаешь по тонкому льду. Не в плане угрозы тебе лично, а касаемо той самой большой и важной партии, выигрыш в которой — вбитый клин между членами рода Сфорца. Тут нужно быть предельно осторожным. Зато и выигрыш может оказаться велик. И крайне своевременен.
— Я смотрю на тех, кому это было выгодно, Катарина. Хотя знаете что, ведь нет смысла играть словами, когда говоришь с действительно умным собеседником, а вы именно из их числа, — мы всё так же продолжали стоять у окна, ведь Сфорца явно не выказывала желания переместиться куда-либо. — Джан Галеаццо был не моим братом, а вашим, пусть и сводным. Следовательно… вам и решать, являлся ли он дорогим для вас человеком. Ведь тот же Хуан для меня абсолютно чужой человек, в то время как Лукреция — совсем иное дело.
— Откровенно, Чезаре.
— Я именно про это и говорил… Львица Романии. К чему в разговоре между двумя хищниками рядиться в овечьи шкуры?
Усмехается, а затем кивает, не то соглашаясь со словами, не то просит продолжать. А может то и другое одновременно, этого тоже нельзя исключать. Извольте, я готов продолжить.
— Лодовико Сфорца в своём хитроумии переиграл сам себя, открыв ворота тем, кто сначала сожрёт Неаполь. А потом, переварив первое блюдо, потянется за вторым, третьим… и так, пока не сожрёт всю Италию. Все те государства, которые её составляют, от Неаполя на юге до Милана и Савойи на севере. Он уже успел показать себя в деле с Бретанью. Или вассалы или… вообще никто, в лучшем случае изгнанники.
— И вы предлагаете мне, Катарине Сфорца, присоединиться к вам против своего родственника, который к тому же не раз мне помогал?
— Вовсе нет.
— Похоже, лучше нам отойти от окна. Может сидя я лучше пойму те мысли, которые зарождаются в вашей голове.
Желания женщины — закон. Разумеется, в таких вот мелочах, ведь соглашаться с правительницей и вообще оппонентом по важным вопросам лишь из-за гендерной принадлежности… редкая ересь и насилие над здравым смыслом.
Хороша всё же Катарина, право слово! И преподать свою красоту умеет в любом варианте. Вот только что демонстрировала грациозность движения — и это при здешних то платьях — сейчас же восседает в кресле, словно это по меньшей мере трон не самого малого королевства, а то и целой империи. Как ни крути, действительно женщина интересная во всех отношениях. Умна, с характером, независима, самобытна… да к тому же вполне себе красива по любым канонам — хоть здешним, хоть привычным лично мне, выходцу из XXI века. Попробовать поухаживать мешает исключительно одно — не замужнее состояние, а исключительно присутствующая в том супружестве любовь. Ну да ладно, это так, совершенно побочный фактор, расстраиваться точно не собираюсь.
— Я хочу предложить вам, Львице Романии, проявить хитрость и мудрость, свойственную как раз этому африканскому хищнику. Совсем скоро начнётся война, какой давно уж не случалось в пределах италийских земель. Вы ведь умны и не можете не понимать, что союз Борджиа, Медичи и неаполитанской ветви Трастамара способен выставить на «шахматную доску» сильные фигуры. Такие, что у Карла VIII при всём его желании не получится устроить лёгкую прогулку до Неаполя.
— Он сильнее. И ещё есть Милан.
— А заодно те бедняги, которых французы силой потащат за собой, включив в состав армии. Из Савойи, Салуццо, Асти, Генуи опять же… Я знаю, графиня, и вовсе не склонен преуменьшать опасность. Но что если союз Рима, Флоренции и Неаполя выдержит тот самый первый удар, который опаснее прочих? Вы уверены, что Карл Французский не умерит свои аппетиты и не предпочтёт договориться, удовольствовавшись в качестве «отступного» тем, на что уже успел наложить руку? Теми землями, по которым уже успели прогуляться его войска и на те, которые совсем рядом. Те же самые Савойя, Салуццо, Асти… А затем Генуя, Мантуйя… Догадываетесь, что будет подано на десерт?
Милан. Слово не прозвучало, но судя по чуть изменившемуся, пусть и на пару мгновений, лицу Катарины, она допускала подобную возможность. Как ни крути, а дама она опытная, лишённая всяческих иллюзий и тем более относительно повадок представителей рода человеческого.
— Если предположить подобное, то вам, Борджиа, это пойдёт на пользу. Зачем вы, Чезаре, говорите об этом мне, одной из Сфорца?
— Я рассматриваю разные варианты, Катарина. Но почти во всех вы, уж простите, мало что выиграете от того, что поддержите Лодовико Моро Сфорца. Сохраните своё в случае успеха? Бесспорно. Но вместо формального вассала Рима станете настоящим вассалом французской короны. Или вы верите в то, что Карл удовольствуется малым, не устоит нечто вроде очередного «Авиньонского пленения»? Только даже в этом случае территория Папской области станет полем битвы на долгие годы.
— Вы в этом уверены?
— Бесспорно, — усмехнулся я. — Даже при самом неблагоприятном развитии событий мы, Борджиа, не сдадимся на милость французских варваров. Святой Престол, знаете ли, можно и перенести. Например, в Толедо или Мадрид. А уж оттуда рвать на куски тех, кто попытался отнять у нас самое ценное в этом мире… власть. И поверьте, Карл VIII будет выглядеть очень плохо, представ перед добрыми христианами гонителем защитника людей от оспы и организатора нового Крестового похода. Мы, Борджиа, умеем варить такие блюда, от одного запаха которых у многих закружится голова. Раскол института Папства и возрождённый Орден Храма, объявивший Францию и её союзников врагами веры… И нам есть чем заплатить Кастилии, Арагону и Португалии. Поверьте, мало никому не покажется.
