Эх, вот есть у меня такое чувство, что подовожу его ещё некоторое время, так возьмёт мой собеседник, да и помрёт от апоплексического удара. Не то чтобы жалко, просто…, неуместно выйдет. Доказывай потом, что он сам помер, а не будучи отравленным каким-то хитрым ядом!
С чего вдруг Бентивольо так взбеленился, получив список вполне законных требований? О, это отдельная и весьма интересная история! Подписанный аж в 1454 году Лодийский мир между Флоренцией, Венецией, Миланом, Неаполем и Святым Престолом установил определённое статус-кво, которое довольно долгое время никто старался не нарушать. И по этому самому миру Болонье, наряду с некоторыми другими формально вассальными территориями, предоставлялась очень, чрезвычайно широкая «автономия». Юридически они продолжали быть частью того или иного государства, но на деле становились практически самостоятельными.
Вот только Лодийский мир с треском рухнул в 1482, когда республика Венеция и Папская область начали войну против Милана. В результате… Ту же самую Болонью не трогали лишь по одной весомой причине — слабости сидящего на Святом Престоле понтифика. Теперь период слабости прошёл.
— К вечеру сюда подойдут флорентийцы и наше преимущество станет совсем уж явным и впечатляющим, — продолжил я прессовать главу сената Болоньи и фактического синьора города и окрестностей. — Что вы будете тогда делать, Джованни? Позовёте на помощь герцога Миланского? Право слово, этим вы нам только поможете. Хотя… Он всё равно не придёт, понимая, что сейчас сражаться с нами без перевеса в силах — не самое лучшее решение.
— Императору Максимилиану это не понравится!
— Ах да, общие интересы, полученные от него привилегии, рыцарское звание и прочее… Кстати, привилегии, включая право чеканки монеты, даны именно семье Бентивольо, но не Болонье. Не забывайте про сей факт… рыцарь Священной Римской империи. Влезать же в противостояние со Святым Престолом император не станет, не увидит в этом выгоды. Болонья — это НАШ город.
И пристальный взгляд прямо в глаза Джовани. Смотрю и улыбаюсь, причём в улыбке ноль симпатии. Зато предельная концентрация желания придавить, растоптать и обрядить собеседника в строгий ошейник.
— Семьи города не примут ТАКУЮ власть Рима. Давайте останемся разумными людьми, Ваше Преосвященство…
— Сейчас я говорю с вами как великий магистр Ордена Храма. Уверен, что слухи о его восстановлении уже дошли до Болоньи, синьор Бентивольо. Я прав? — кивает, значит осведомлён. Это есть хорошо. — Вот и отлично. И я всегда разумен, так как привык сопоставлять желаемое и достижимое. Если я соединю свои войска с армией герцога Флорентийского, мне этого хватит для блокады города. А затем мои орудия разнесут на куски то, что вы считаете крепостными стенами. Ваши же немногочисленные бомбарды просто не смогут достать до установленных нами батарей. Или смогут, но ущерб будет несопоставим. И как думаете, что случится после?
Фантазия у Бентивольо явно не блистала отсутствием. Понимал правитель города, что будет штурм, при котором ему вряд ли удержаться сколь-либо долгий промежуток времени. Ну не готовился город к столь неожиданной атаке и всё тут! Гарнизон? Да, но степень его боеспособности была под большим вопросом. Особенно учитывая тот факт, что если не удастся прийти к соглашению, я непременно вышлю особо горластых парламентёров, которые будут орать о том, что простым жителям не будет никакого разорения. Что идёт не война, а всего лишь вразумление взбунтовавшегося против законного сюзерена вассала, а именно Джованни Бентивольо и его сторонников.
— Болонья выплатит все налоги за десять лет, — процедил хозяин города, начиная торговаться уже более чем конкретно. — Это очень большая сумма… магистр.
— Деньги — это хорошо. Но на что они мне сейчас, в то время, когда говорит сталь? — лукавлю, конечно, но так будет лучше и весомей звучать. — А знаете что, синьор Бентивольо, я готов простить вашему славному городу все долги перед моим отцом и сделать так, чтобы вы сохранили свою власть. Однако это тоже будет иметь свою цену. Я говорю это как вам лично, как и вашим спутникам.
Спутники явно навострили уши. Все трое из числа тех, которые были не просто так, а из числа членов сената, а потому допущенных к разговору. Манфредо Пранкетти, Гвидо Ладжио и Паскуале Ферренто — члены сената и явно из числа не «вернейших и преданных», а из разных группировок. Хоть Бентивольо и получили почти неограниченную власть над Болоньей, но именно «почти». Тому свидетельство заговор Мальвецци всего пять лет назад, имевший весьма широкую поддержку в городе и среди семей, да и оппозиция в лице Марескотти и его сторонников также имела место быть. Неудивительно, что вышеупомянутого не было в числе сопровождающих главу города!
— Что вы предлагаете?
— Ваш род, Джованни, сохраняет имеющуюся власть. Хоть как главы сената, хоть иным образом. Семьи города также не теряют своих позиций и влияния. Однако… Начальник гарнизона назначается по согласованию с нами, равно как и часть подчиняющихся ему войск будет из числа верных Борджиа людей. Часть, не все. И, само собой разумеется, сейчас мы войдём в город, а часть ваших солдат усилит нашу армию из-за французского вторжения. Эти условия должны устроить всех нас, ведь иной вариант приведёт к печальным последствиям… прежде всего для Болоньи.
Джованни Бентивольо смотрел на меня, как на врага народа… ну или как на демоническое отродье, учитывая местную специфику. Паскуале Ферренто тоже кривился, словно ему гнилья на лопате преподнесли, зато двое остальных сенаторов были настроены куда более конструктивно.
— Налоги, как будут обстоять дела с ними? — закинул удочку Ладжио. — Наш город славится красотами зданий, учёными и философами… для этого нужны деньги.
— Борджиа умеют ценить прекрасное и оказывать поддержку тем, кто стремится добавить красоты и знаний в наш мир. И уж точно ни я, ни мой отец не станем выжимать прекрасный город, будто это сочный апельсин.
Манфредо Пранкетти, удовлетворённо кивающий во время последних слов, дождался окончания и уточнил:
— Вы сказали о флорентийских войсках. Мальвецци… Оставшиеся члены этого рода затаили злобу и могли нашептать герцогу Пьеро I Флорентийскому многое. Нам хотелось бы быть уверенными, что этот шёпот не приведёт к… печальному исходу.
— Не приведёт. Болонья под защитой Рима, — отрезал я. — А отношения Борджиа и Медичи не допустят такого рода недопонимания.
Пранкетти явно хотел продолжить, но осёкся, прерванный повелительным окриком Бентивольо.
— Довольно! Мы услышали то, что предлагает нам Его Преосвященство и магистр Ордена Храма. Через двое суток мы дадим ответ.
— Через три часа, синьоры.
— Но…
— Через. Три. Часа, — процедил я, уже понимая, что Бентивольо всего лишь пытается тянуть время, в отличие от части своих спутников, готовых договариваться. — Это хорошее предложение, синьоры! Жду вашего ответа.
Как только все четверо представителей Болоньи вымелись из шатра, Бьянка не преминула высказаться, заявив:
