А вот у него касаемо сбора солдат для пополнения армии Чезаре дела шли не самым лучшим образом. Естественно, Орсини, Колонна и иные враждебные Борджиа семьи лишь вежливо улыбались и обещали «в скором времени собрать достойное число пехоты и конницы». Хотя войска они действительно собирали, тут сомневаться не приходилось. Другое дело, для чего те же Колонна их используют при удобном случае. Точнее сказать, кого они поддержат, если армия Карла VIII доберётся до Папской области. Это было ожидаемо, иной вариант очень, чрезвычайно сильно удивил бы как самого Родриго Борджиа, так и всех его родственников и союзников.
Нейтралы… те тоже вели себя согласно предсказанному. Поток льстивых слов в сторону Рима и предельное укрепление собственных цитаделей. Эти хотели лишь отсидеться в стороне и готовы были выжидать до последнего, когда либо победитель определится, либо к стенам их крепостей не подкатит осадная артиллерия. Простого штурма сеньоры не особенно боялись, ведь стены были высоки, гарнизоны достаточно обучены… и лишь против современных орудий покамест не имелось достаточной защиты. И то о ней уже начинали всерьёз задумываться, получив сведения об осаде и штурме в Сенигаллии, а теперь и обстреле Болоньи.
Зато нейтралитет, хотя и скрытый, Тигрицы из Форли — самой яркой и известной в италийских землях представительницы семьи Сфорца — смутил довольно многих колеблющихся. Тот же владетель Римини, Пандольфо Малатеста, до недавнего времени скорее склонявшийся к относительной, но поддержке врагов Борджиа, сильно призадумался. Более того, прислал вполне уважительное письмо, свидетельствующее о намерении если не союзничать, то придерживаться вполне доброжелательного нейтралитета. Про Джованни Сфорца, сеньора Пезаро и прочих представителей фамилии и вовсе упоминать не стоило… Хотя нет, как раз стоило! Родриго Борджиа откровенно забавляло то положение, в котором оказались те, кто первым делом принялся всячески поддерживать Лодовико Сфорца, будучи абсолютно уверены в позиции Львицы Романии. А затем столь неожиданный поворот… вызвавший полное непонимание и временное замешательство. Вроде как Катарина Сфорца и поддерживает Лодовико, но в то же время никаких активных действий. Собирает войска, но в то же время готовит их к обороне, а не к маршу и последующему соединению с миланцами дядюшки. Загадка. И ответ на неё знали лишь сама Сфорца и Борджиа.
А вот кто огорчил Александра VI, так это союзные семьи. О нет, все эти Фарнезе, Чибо, Пикколомини подтверждали те самые союзные обязательства, осыпали лестью, уверяли во всяческой готовности услужить… Только вот количество солдат, ими предоставленное, было значительно меньше того, на что понтифик рассчитывал. Из этого следовало одно — союзники не верили в военную победу и предпочитали отделаться малой частью солдат. Наверняка рассчитывали на дипломатические таланты викария Христа, на то, что показав зубы, обменявшись с Карлом VIII несколькими ударами, он начнёт переговоры, дабы выторговать приемлемые для себя и союзников условия.
Раньше… Да, раньше он так и сделал бы, а скорее постарался бы не доводить дело до сражений на начальной стадии. Обмануть, запутать в паутине лживых слов и сладких обещаний. Потом… О, потом он бы нашёл союзников и их руками ударил бы в спину своему врагу. Только теперь ситуация изменилась. У Святого Престола… Нет, именно у Борджиа появилась собственная армия и собственные крепости. Остия, Арче с Сорой, Сенигаллия, Болонья. И Рим. Да, он уже начинал считать этот древний город своей собственностью, хотя и понимал, что до этого предстоит пройти ещё очень длительный путь.
Но это потом, сейчас же была война. До чего же не вовремя умер старик Ферранте! Он мог удерживать в кулаке даже ненавидящих его вассалов, в отличие от Альфонсо, своего сына и теперь уже не принца, а короля Неаполитанского.
Сам Альфонсо собирался драться за совсем недавно доставшуюся ему корону, но уже сейчас у него были большие сложности в сборе войска. Вассалы, чуя слабость нового короля, пробовали того на прочность. И Альфонсо справлялся плохо, предпочитая исключительно угрожать, но не имея, помимо слов, тех талантов, коими отличался его ныне покойный отец. Однако войско уже вышло из Неаполя и более того, пересекло границы Папской области. Флот же… в основном так и стоял в портах. У короля Неаполя хватило ума послушаться совета из Рима и не бросать военные корабли на почти верную гибель. Именно она почти наверняка и последовала бы при столкновении с куда более опытными французами, у которых и корабли были лучше, и число оных превосходило то, что мог выставить Неаполь.
Зато дож Венеции и та часть сената и прочих многочисленных венецианских советов, что считала необходимым даже сейчас хоть как-то противостоять французам, пусть и сохраняя для всех нейтралитет, выполнили обещание. Две с половиной тысячи наёмников уже должны были высадиться в Сенигалли, ныне полностью покорной Борджиа, и совсем скоро усилят армию Чезаре. А те немногие, кого предоставили союзники… Родриго Борджиа находился в тяжёлых раздумьях насчет того, отправлять ли их как поддержку сыну или же усилить резерв, который, если судить по сгущающимся над Римом тучами, может пригодиться.
— Год… Если бы война началась хотя бы через год!
Увы, такой роскоши им враги не предоставили. Силу всегда чуют и готовы уничтожить противника раньше, чем он станет действительно опасен. Именно потому им, Борджиа, оставалось надеться на себя, союзников и удачу. Сам Родриго Борджиа готов был упомянуть ещё и Господа, но сразу перед его внутренним взором появилось лицо Чезаре, исказившееся в саркастической гримасе. Это особо удивляло. Его сын, кардинал и великий магистр возрождённых тамплиеров, был странен в своём отношении к богу. Самая малость благочестия напоказ и полное отсутствие там, где это можно было позволить, то есть среди своих солдат. А тех, кто был к нему хоть немного близок, сын подбирал из малорелигиозных. И даже имеющееся почтение к князьям церкви тщательно вытравливалось. До такой степени, что по словам того же Чезаре: «Если я прикажу им расправиться с кардиналом или там архиепископом напоказ — парни разорвут его на куски прямо в сутане и посреди городской площади, после чего протащат конечности и потроха по всем городским улицам. Они верны не кресту и Святому Престолу, а только нам, Борджиа. На других я не могу положиться».
Что-то важное стояло за такой позицией, которая от него не скрывалась. Но вот что именно? Спрашивать у самого Чезаре было бесполезно — тот отшучивался и лишь потом говорил, что ещё не время. Вот Родриго Борджиа и оставалось лишь строить догадки, не будучи уверенным в том, что хоть одна из них соответствует действительности. Не боящиеся ни бога, ни дьявола солдаты и возрождение Ордена Храма. И ведь именно этих, готовых выпотрошить или разорвать лошадьми любого князя церкви, не говоря уж о прочих, его сын намеревается… то есть уже начинает делать рыцарями и магистрами возрождаемых тамплиеров. Воины-храмовники, в которых нет и десятой части веры тех, которые были раньше. С другой стороны, не эта ли вера помешала тамплиерам — не части особенно гордых или отчаянных, а всем без исключения — в момент начала гонений на их орден объявить о разрыве отношений как со Святым Престолом, так и со всеми, кто выступил против Ордена Храма? Если так, то Чезаре начал хоть и опасную, но сулящую большой выигрыш партию. Но сначала…
