Эх, зима, пусть даже итальянская, когда температура редко падает ниже градусов так пяти-семи выше ноля — всё равно не самое лучшее время для ведения военных действий. Причина? Корм для кавалерии, само собой разумеется. Необходимо заранее заготовленное сено, а с подобным тут заморачиваться хоть и умеют, но не так чтобы любят. Предпочитают воевать в предельно комфортных условиях. Хорошо это или плохо? От ситуации зависит. Сейчас подобная привычка была скорее на руку уже потому, что Карл Французский тоже привык зимой сидеть в крепостях, а не воевать. Во Франции ведь климат похуже итальянского, да и снег, скажем так, не в диковинку.
Чуток задумавшись, я чуть было не пропустил тот момент, когда авангард вражеского войска реально было разглядеть в подзорную трубу не в виде смутных точек, а вполне пристойным образом. Вот что тут сказать то можно? Всё типично, никаких сюрпризов. Разумеется, с учётом того, что сейчас столкнутся не столь многотысячные войска как при Реджо-Эмилии. Разве что у противника немалая часть армии именно конница, на которую тот же Никколо Орсини ди Питильяно и сделал основную ставку. Прорвать строй, растоптать, рассеять, а там уж можно и относительно венецианцев поразмыслить. Нормальное такое поведение, естественное даже для полководца вполне приличного уровня по здешним понятиям. Наша же задача его в этом разубедить — жёстко и эффективно.
— Нас вызывают на переговоры, — озвучила Бьянка то, что мы с ней и без того видели. — Хочешь сам поговорить с бывшим Гонфалоньером Церкви?
— А о чём? — хмыкнул я, даже не собираясь задумываться о такой возможности. — Желания у нас совершенно разные, сблизить позиции в принципе невозможно. Не думаешь же ты, что Орсини ди Питильяно сам отрежет себе голову и поручит кому-то из приближённых принести её мне на серебряном подносе вкупе с признательно-покаянным письмом.
Смеётся Бьянка, от души и заливисто. Я же добавляю заключительный «аккорд».
— Можно было бы послать поговорить с ним тебя, но не получится. Не возьмусь предсказать ответные действия, которые могут быть… опасными для твоей же безопасности. Потому пусть с ними Рикотто побеседует, как и было решено.
— Гаэтано просто передаст твои требования, с ними не согласятся и на этом разговор закончится. Начнётся сражение.
— Как раз то, что нам и требуется.
Стоять на холме и перебрасываться словами с подругой- дело не то чтобы полезное, скорее приятное. И уж точно отвлекающее немного от того, что вот-вот должно было начаться. Очередное, второе по счёту крупное сражение в этой войне. Первое мы выиграли, в этом требовалась не просто победа, а явный, показательный разгром, учитывая специфику противостоящих нам сил. Враг не внешний, а самый что ни на есть внутренний, пусть и подчиняющийся Карлу Французскому.
Переговоры, если их вообще можно было так назвать, долго не продлились. Несколько минут, да и то большую часть указанного времени заняли «ритуальные телодвижения». Всё, как и ожидалось, ничего необычного. К тому же Гаэтано Рикотто, согласно полученным от меня приказам, должен был вести себя с предельно допустимой надменностью, тем самым провоцируя Орсини, Колонна и прочих на то, чтобы те атаковали именно здесь, именно сейчас и уж точно не пытались затевать обходные маневры. Преимущество в кавалерии давало им большую, чем у нас, мобильность. А уход немалой части вражеских войск, пусть даже мы тогда вообще без усилий ликвидируем пехоту, равно как и проведём штурм Перуджи и иных крепостей… Всё равно не самый лучший для нас, Борджиа, исход.
Но нет, удачно сложилось. Это было ясно даже до того момента, как Рикотто примчался сюда, на этот холм, где расположилось командование армии. Все его слова неплохо ложились в тщательно выстраиваемую нами картину. Бывшему кондотьеру пару раз удалось зацепить как самого Орсини ди Питильяно, так и властителя Перуджи, Асторре Бальони. Как раз то, чего я от него и ожидал. Теперь, уязвлённые «каким-то безродным выскочкой», эти привыкшие раздуваться от осознания собственной значимости крупные феодалы ещё сильнее хотят устроить нам наглядный урок на тему «преимущество кавалерии перед любого рода пехотой». Эх, и ничему то их недавние события не учат! Точнее сказать, не желают многие верить в то, что мир меняется: заметно и очень быстро. Изменения же нужно принимать во внимание, перестраивать тактику и стратегию ведения битв к новым реалиям, а вовсе не цепляться за бесповоротно уходящее прошлое. Вот, французы уже пробовали цепляться во время Столетней войны. И что получили? Только невероятное стечение обстоятельств не позволило королям Англии не присоединить большей частью — это реально было осуществлено — но удержать за собой присоединённую к королевству Францию.
Стечение обстоятельств, да. Вот чтобы его не случалось в печальном смысле, и требуется планировать различные варианты действий, просчитывать ситуацию сразу на несколько ходов вперёд, внося по ходу действий те или иные коррективы. История, собака страшная, как раз и учит понимающих людей такому принципу решения государственных проблем. Только вот мало кто к этому реально прислушивается… на свою беду или беду тех, кто приходит на смену.
Рикотто уже успел вернуться к порученной ему терции, когда стало ясно — началось. Наслышанные про то, что артиллерия Борджиа способна стрелять ещё и через головы собственных войск, равно как и о «взрывающихся ядрах», войска Орсини ди Питильяно сделали то, чего и стоило от них ожидать в подобной ситуации — стали готовить атаку кавалерии. Выдвинутый вперёд авангард не стоил ровным счётом ничего — для того его и вывели, чтобы отвлечь наши батареи и частично терции. Жертвы, специально выведенные под расстрел, отвлечение внимания от главного действующего лица — кавалерии, особенно рыцарской.
Заблуждения противника надо поощрять! Поэтому фон Циммеру был отдан приказ начинать пристрелку, а затем и огонь по авангарду противника, когда он окажется с зоне уверенного поражения. Только вот задействована будет лишь малая часть орудий. Си-ильно я сомневаюсь, что такие «великие специалисты» по артиллерии, каковы есть у «Орсини ди Питильяни и Ко» способны на слух различить, сколько именно оружий мы задействовали. Разрывающиеся же бомбы тоже, в силу своей новизны, не помогают толком понять, какое конкретное количество орудий задействовано. Плюс рваные промежутки между «залпами», а точнее сказать залпами частичными, в каждом из которых задействована лишь небольшая группа орудий. Всё во имя введения противника в заблуждение, ведь обманут врага, ты становишься сильнее, это ещё с самых древних времён известно.
— Дым, — вздохнула Бьянка, отметив тот мешающий фактор, который ещё долгое время останется проблемой при применении артиллерии. — Из-за него пушки не могут стрелять более точно после одного-двух залпов. И не всегда есть ветер, чтобы снести его в сторону.
— Увы, пока с этим ничего не поделаешь, — усмехнулся я, глядя по на расстреливаемый авангард противника, то на уже перебирающихся через речушку всадников. Ничего, даже дым не помешает Циммеру дать полный залп по тем, кто уже совсем скоро окажется под прицелом. Не зря же мы рассредоточили орудия. Теперь не всем мешает этот действительно густой дым.
