— Он ждёт нашей помощи…
— Это я тоже не забуду. Нас отвлекают. И пусть будет готов к тому, что миланцы и прочий сброд под командованием Его Светлости Бурбон-Монпансье попробует атаковать Флоренцию. Но сам Пьеро не должен вступать в сражения, пусть действует от обороны, именно это его главная задача. А пока… Поспеши, Бьянка, сейчас ты мой голос. Мне же ещё требуется кое-что сделать.
Кивнув, девушка вышла, оставив меня наедине с не самыми приятными мыслями. Было ясно, что французы зашли с тех козырей, которые только смогли наскрести. Мятеж против нас, Борджиа, пусть и ожидаемый. Затем Пиза и Ливорно, где отметился невесть как проникший туда Савонарола с его доминиканскими собратьями. Не удивлюсь, если каверзный ум маршала Луи де Ла Тремуйля подготовил ещё какую-нибудь пакость. Что ж, на войне есть разные виды оружия, уж мне ли это не знать! Значит пора. Это я про «бретонскую карту», которую пришло время извлечь из «руки» и выложить на стол. Пусть король Франции подскочит так, словно ему к заднице со всего размаху дикобраза животворящего приложили.
Вот-вот армия выдвинется сначала к Риму, а оттуда в направлении, которое приведёт к рвущемуся из Неаполя французскому войску. Борджиа, венецианские войска под предводительством герцога Мантуи… А для полноты картины надо бы ещё одну персону присоединить. Вежливо, со всем уважением, несмотря на то, что собственных войск у этой самой персоны очень негусто.
А что там испанцы? По всем раскладам они должны сейчас либо высаживаться в Реджо-Калабрии, Сидерно, Тропеа и возможно нескольких иных местах на юге Неаполитанского королевства, либо сделают это со дня на день. И вот тогда у Карла VIII начнёт, пусть и в переносном смысле, подгорать задница. Оказаться под прессом со стороны Папской области и с носка итальянского «сапога» — то ещё удовольствие, которого он точно не захочет испытать на собственной шкуре. Нет уж, Карл, как ни крути, а никуда тебе не деться. Раз уж сунулся в ловушку, то выбраться оттуда если и сможешь, то заметно потрёпанным и оставив весь свой пышный хвост. А может и не только!
Интерлюдия
Папская область, Рим, февраль 1494 года
Жизнь — это то, что случается с человеком, пока он стоит свои планы. Эти слова Тигрица из Форли не придумала и не прочитала, а услышала от человека, который внёс в её и так насыщенную событиями жизнь ещё больше первозданного хаоса. Могла ли она какой-то год назад подумать о том, что тогдашние союзники перестанут быть таковыми, а предполагаемые враги обернутся выгодными лично для неё и семьи союзниками? Нет не могла. Хотя учитывая, что семьёй она считала лишь мужа и детей…
Когда несколько дней назад в Форли примчался гонец на взмыленной лошади с письмом от Чезаре Борджиа, кардинала и магистра Ордена Храма, она ожидала чего угодно, решив ничему не удивляться. Какие уж тут удивления, когда на прошлой встрече с отцом и сыном Борджиа она получила предложение в близком будущем стать не просто герцогиней — ей она уже стала, ибо Имола и Форли получили статус герцогства Форли — а герцогиней Миланской… вместо Лодовико Сфорца, своего дядюшки. Да, Милан должен был быть обкромсан как со стороны Венеции, так и со стороны Папской области, но такова цена власти. Той, на которую она по своим возможностям не могла рассчитывать. И однако ей эту самую возможность предложили.
Почему именно ей? Спрашивать у понтифика она даже не собиралась, поскольку понимала — идея эта была рождена не отцом, а сыном. Сам же Чезаре Борджиа обладал очень неприятной особенностью говорить так, что запутывал в паутине слов слишком многих. Только вот и данные им обещания он пока выполнял, на прямой лжи его ещё никто не поймал. Недоговорить, ввести в заблуждение правдой — это да, но только не нарушенные обещания. Вот герцогиня Форли и согласилась стать герцогиней же, но Милана. А дядюшка Лодовико… Каждый сам за себя в этом жестоком мире. Слабый должен уйти, уступая место сильному. Львицу Романии же слабой не назовёт никто.
Платой за власть была полная, безоговорочная поддержка замыслов Борджиа. Всех, без сомнений и колебаний, уже озвученных и тех, которые лишь вызревали в душах столь любящего интриги каталонского рода. Единственное условие, которое она выдвинула в ответ — ничто из этих замыслов не должно было вредить тем, кого она считала семьёй. И оно было принято даже без обсуждений, лишь под одобрительное хмыканье младшего Борджиа.
Немного жаль было собственно Имолу и Форли… Ведь когда — не если, а именно когда, в успехе Катарина была почти что уверена, слишком уж особенную, хотя и мрачную славу приобрёл Чезаре Борджиа — она сядет на трон Милана, новое-старое герцогство придётся отдать. А кому именно… Младший Борджиа намекнул, что: «Если уходит одна опасная хищница, то ей на место должен прийти кто-то очень на неё похожий». И, само собой разумеется, верный лично ему, Чезаре. Последнее слова пусть и не прозвучали, но подразумевались.
Отдать меньшее и получить большее. Катарина Сфорца понимала причины выдвинутого условия. Очень уж стратегически важную позицию занимали Имола и Форли, давая возможность их правителю отрезать Болонью и Равенну от основных земель Папской области. Отсюда и желание Чезаре Борджиа сделать её сначала нейтральной, затем союзником, а потом и устроить такой вот выгодным обеим сторонам размен.
А полученное письмо… В нём содержалось вежливое, облачённое в форму просьбы, требование пусть с небольшим отрядом, но немедленно выехать в Рим. Не просто так, а для присоединения к союзному войску Венеции и Борджиа, которое должно было встретить французскую армию на пути из Неаполя и… по меньшей мере оттеснить обратно на неаполитанские земли. Это были не просто слова, а с довольно подробными выкладками, доказывающими высокую вероятность успеха планируемого сражения. Войска Борджиа и их вассалов, венецианская армия… Испанцы, которые не то высадились в портах юга Неаполя, не то должны были это сделать, тем самым угрожая французам ещё и с южного направления. И намёк на то, что венецианцы не ограничились одной лишь армией под командованием Франческо Гонзаго. Что другая, пусть и меньшая часть их войск ударит с севера.
Довольно полное описание всего: как успехов, так и неудач. Чезаре Борджиа упоминал о разгромленном войске мятежных вассалов и бегстве остатков оного на территорию Сиены. О взятой штурмом Перудже и переходе города под власть Борджиа, как это ранее было с другими землями вроде Болоньи, Остии, Сенигалии и прочих. Наконец о том, что пала и Маджоне, где отсиживался, считая себя в полной безопасности, кардинал Орсини, теперь нечто среднее между пленником и почётным гостем у Борджиа.
Это были успехи, но и неудачи не скрывались. Поднятый мятеж на землях бывшей Пизанской республики, устроенный при явном участии французов, использовавшими для этого всё доступное, включая широко известного проповедника Джироламо Савонаролу. Отвлечение на этот мятеж Медичи, странное поведение правителя Сиены Пандольфо Петруччи и ещё кое-что.
Подобная открытость от другого человека могла бы показаться наивной и вызвать улыбку, но… Катарина осознавала, что уж в наивности и непредусмотрительности этого Борджиа никогда обвинить не получится. Исключительно расчёт, точный и на несколько ходов вперёд. И она понимала суть проводимой игры. Ей, как союзнице, показывались сильные и слабые стороны, давалась возможность сравнить их с аналогичными у противников рода Борджиа. И сравнение было… не в пользу того же застрявшего в Неаполе и рвущегося в родные края Карла Французского. Против одновременного натиска Венеции, Рима и Испании отрезанному от метрополии Карлу было не выстоять. Сфорца не зря долгие годы изучала войну и по трактатам, и на деле. Да и советами опытных военачальников никогда не пренебрегала. Оттого внимательное изучение расстановки сил помогло сделать вывод: если даже Карл VIII сумеет прорваться во Францию, то он заметно ослабеет. Слабость же — то самое, что редко прощают властителям, которые незадолго до этого заявили о себе как о покорителях соседних земель. Чересчур много недоброжелателей за своё не столь долгое правление нажил теперешний король Франции. Достаточно одной серьёзной ошибки, одного действительно крупного поражения и….
