От кого? И они ли это? Выстрелы из нескольких аркебуз, которых не имелось у людей д’Ассанжа. Свистят арбалетные болты, ещё сильнее прореживая тех солдат гарнизона, которые оказались около ворот, приблизились к переодетому, как оказалось, врагу. А те уже спешиваются, пытаясь занять наиболее выгодную позицию у открытых ворот. Зачем? Понятно всем — оставить их открытыми до того мига, когда те, другие, приближающиеся к стенам Амбуаза всадники смогут проскочить в «гостеприимно» открытую для них дверь. И королева… При взгляде на неё, укрывающуюся за прикрывшимися щитами воинами, не возникало ощущения, будто её пленили или она там против воли. Нет, она явно считала своими врагами не этих чужаков, а французов… королевой которых стала. Это также сбивало гарнизонных вояк с толку. Вроде бы и надо атаковать, но ранить или убить королеву… значило навлечь на себя почти неминуемую смерть. Вот и медлили. И даже приказ атаковать вроде и выполняли, но без подобающего рвения.
Рявкнули установленные на стенах орудия, изрыгая картечь по рассыпному конному строю атакующих. Результативно? В какой-то мере, ведь далеко не каждая картечина может пробить качественный доспех, если выстрел не с сильно близкого расстояния. А у наёмников из отряда Штайгера доспехи были даже не хорошие, а великолепные. Швейцарские наёмные отряды всегда предпочитали брать не числом, а мастерством, к тому же очень не любили, когда их убивают. Вот и заботились об оружии, доспехах, прочей амуниции.
Открытые ворота — это как отвалившаяся часть доспеха, открывающая беззащитную против острой стали человеческую плоть. Вот туда и был нацелен основной и по сути единственный удар. Штайгер ЗНАЛ, что ему приоткроют эту дыру в защите, оттого и поставил всё на единственный бросок.
Правильно поставил! И с торжествующим даже не криком, а звериным воем проскакивающие в так и оставшиеся открытыми ворота всадники-швейцарцы знаменовали собой то, что у гарнизона Амбуаза большие, очень большие проблемы. Конница внутри, которая быстро и без проблем разметала собравшихся было на привратной площади французских солдат. Другие, уже спешившиеся наёмники, уподобившиеся библейской саранче — пусть не столь многочисленной, но злобной и кусачей — поднимающиеся на стены, очищающие их от защитников. А тут ещё и крики той, которая по положению своему могла приказывать, пусть даже её редко когда слушали, повинуясь лишь самому Королю Франции и — во время отсутствия — регентше королевства. Анне де Боже:
— Я, королева Франции, приказываю! Сложите оружие и кровь не прольётся!
Пусть мало кто готов был вот так вот бросить мечи, но слова какой-никакой, а королевы, они снижали боевой дух, вносили сумятицу, заставляли хоть немного, но засомневаться в том, стоит ли так рьяно выполнять приказы отсутствующего короля при присутствующей королеве. Уже не просто бессильной затворницы, а той, на стороне которой бьётся не одна сотня умелых солдат, ничуть не уступающих защитникам Амбуаза.
Разве что королевским гвардейцам было плевать и на окрики Анны Бретонской, и на то, что атакующие их швейцарские наёмники — а их быстро познали по ругательствам, возгласам командиров и манере боя — являлись очень опасным противником. Гвардия на то и гвардия, чтобы драться даже в самых сложных условиях. Только вот далеко не весь гарнизон был гвардейским… это в конечном итоге и решило исход противостояния. Час. Именно столько времени потребовалось, чтобы остатки швейцарцев полностью завладели Амбуазом. Оставалось лишь покинуть это место. И пока Марк Штайгер носился туда-сюда, злобно рыча на истово разграбляющих замок своих солдат, Диего де Фуэнтес вошёл в спальню дофина, где Анна Бретонская пыталась хоть как-то успокоить перепуганного донельзя сына.
— Ваша Светлость, времени почти нет, — поклонившись, напомнил тамплиер. — Скоро беглецы доберутся до ближайших замков, а там верные вассалы вашего мужа. Им не понадобится много времени, чтобы, собравшись вместе, примчаться сюда, в Амбуаз.
— Я послала Манон, кормилицу моего мальчика, собрать его одежду и немногие любимые вещи… Вот и она, — Анна Бретонская бегло взглянула на запыхавшуюся от быстрой ходьбы и веса груды вещей женщину. — Манон! Одень дофина, мы уезжаем в Ренн.
— Я пришлю сюда пару швейцарцев, они помогут с вещами. И вновь скажу, чтобы вы поторопились, Ваша Светлость. Каждый миг промедления — усиливающаяся возможность для слуг Карла Валуа поймать вас и вашего сына.
Убедившись, что слова пошли и до ума и до сердца герцогини, Фуэнтес покинул комнату, чтобы решить ещё несколько важных дел. Но меньше чем через полчаса за ворота Амбуаза выехали первые наёмники. Им предстоял изматывающий путь до Ренна, во время которого нельзя было жалеть даже людей, не то что каких-то лошадей. Впрочем, последних было запланировано сменить далеко не единожды. Диего де Фуэнтес позаботился и об этом тоже.
Глава 8
Папская область, Палестрина, февраль 1494 года
В отличие от битвы при Реджо-Эмилии, сейчас я предпочёл находиться поближе к левому флангу, скажем так, на «резервном командном пункте», уступив основной герцогу Мантуи. Управлять всеми нитями битвы мне всё едино не получится, помешает желание командующего венецианской армией быть «первой лягушкой на болоте», а находиться рядом и не потыкать его носом в некоторые ошибочные решения… Просто не удержусь.
Почему так? Продавив основной план предстоящего сражения, я понял, что мантуец находится на грани кипения, то есть планирует в дальнейшем решать сам, считая, что и так достаточно уступил мне, имеющему под своими знамёнами войск заметно меньше, нежели он. Тот же факт, что венецианцы как бы… не совсем его личное войско, он, согласно особенностям психики, вывел за скобки. Следовательно, лучше уж временно отойду чуть в сторону, полностью сохранив за собой управление левым флангом и большей частью артиллерии. Моими же глазами и, в случае необходимости, голосом, будет Сальваторе Эспиноза, находящийся как раз при Франческо Гонзага. К тому же при нужде переместиться с левого фланга в центр — дело не столь сложное и долгое.
Странноватое было выбрано построение для битвы, откровенно то говоря. Несколько отрядов лёгкой конницы в авангарде — это нормально и понятно, особенно учитывая, что конницы было более чем достаточно. А вот по сути два больших отряда пехоты на левом и правом флангах при почти полном отсутствии пехотного центра… Мда. Дыра? Вовсе нет, ведь с небольшим смещением вглубь располагалась вся тяжелая кавалерия с добавлением лёгкой конницы, что вроде как и давало необходимую устойчивость общей конструкции. Только вот, исходя из расстановки сил, лично мне пришлось отказаться от действительно сильных батарей по центру. Конница без пехоты — это не то, что мне хотелось бы видеть, а чрезмерно рисковать своими людьми я не собирался. Венецианские же орудия были не столь продвинутые, как находящиеся у нас, Борджиа. Причина то понятна, но… Иными словами, герцог Мантуи решил сам себе создать определённые проблемы, чтобы потом героически их преодолевать. Его право… его же головная боль.
Французы же на сей раз явно хорошо подготовились. Авангард так, больше для порядка — минимальное количество конницы, явно неаполитанской, чтобы только проводить разведку и на некоторое время задержать уже наш авангард. Сдаётся мне, что маршал Луи де Ла Тремуйль не может не отслеживать ситуацию среди неаполитанцев, а следовательно вполне мог пронюхать про доставленное письмо и обещания от меня. Доверять после этого тем, кто уже отметился переходом на другую сторону и вообще не имеет сильной заинтересованности рисковать жизнью ради интересов Франции… Не тот это человек, совсем не тот. Не удивлюсь, если загонит неаполитанцев в резерв и будет применять очень осторожно
