— Хорошо, я скажу, что, по моему убеждению, нужно сделать, — довольно потёр руки глава семьи Борджиа. — Сюда прибывают Эрколе д’Эсте со своим сыном и наследником Альфонсо, Пьеро Флорентийский, князь Пьомбино Якопо Аппиани, а ещё ты сам настоял на том, чтобы Катарина Сфорца временно покинула наши войска, сражающиеся в Милане, и вернулась сюда.
— Это не все наши союзники…
— Но все просители, Чезаре! Я намеренно не упомянул испанцев, о них будет отдельный и очень важный разговор.
— Хорошо, остановимся пока на просителях. Хотя Катарина Сфорца скорее наше орудие, при помощи которого мы окончательно сокрушим Милан как опасного противника.
— О да, сперва она сокрушит, а потом… Но это будет потом, ты прав, — сделал успокаивающий жест Родриго Борджиа, явно не желая сейчас ввязываться в спор. — Князь Пьомбино! Ему очень, очень плохо сейчас, он боится, что его маленькое княжество, стиснутое между Сиеной и взбунтовавшимися землями бывшей Пизанской республики, падёт жертвой либо аппетитов Пандольфо Петруччи, либо безумного еретика Савонаролы. Он сильно связан с Неаполем, этот бедняга Якопо. Раньше он был зависим от королей Неаполя, но теперь ему не на кого опереться, некого просить там о помощи. Просить Венецию опасно, слишком маленькое и слабое княжество, чтобы дож и другие разговаривали с ним. Им легче отдать его на растерзание Сиене. Мы — его единственная надежда сохранить власть.
А потому он готов на всё, чтобы её не лишиться. Понимаю и всячески поддерживаю такое стремление князя, нам оно только на руку.
— Ему обязательно надо помочь. Напоказ! И в будущем пригодится, ведь Сиена, не говоря уж о змеином гнезде Савонаролы, должна быть…
— Разрушена как Карфаген?
— Нет уж, — усмехнулся я. — Богатые земли, порты и крепости нам самим пригодятся. Просто Сиена должна исчезнуть. Совсем. А земли бывшей и, увы, нынешней республики — вернуться туда, где им и место, то есть во Флоренцию.
— Тогда я начинаю говорить о нашем давнем друге и союзнике, герцоге Флорентийском. Он озлоблен из-за потери части своих земель, хотя и не показывает этого, понимая, что иначе мог потерять всё. И ты прав, сын, ему надо что-то дать. Ты предлагаешь Лукку и ещё что-то, я же считаю, что хватит и одной Лукки с обещаниями скоро вернуть находящееся под властью бунтовщиков.
Разумная такая, естественная жмотистость человека, способного мыслить государственно. Но в этом то и состоит пусть даже не ошибка, а неполное понимание выгоды для нас.
— Медичи должны быть не просто понимать необходимость, но быть очень довольными союзом с нами. Они — это не только Флоренция, но и банки. То, в чём мы, Борджиа, понимаем не так чтобы хорошо. Нужно учиться, перенимать знания, а ради этого на первых порах можно и поделиться. В меру, конечно. Отец, мы и так подомнём под себя немалую часть Неаполя и не только. Поэтому пусть Пьеро поглотит Лукку, жители которой после французского нашествия и «весёлых грабежей» воспримут Медичи как своих освободителей. А чтобы совсем его порадовать, дадим герцогу… Пьомбино, склонив Якопо Аппиани к пониманию необходимости стать вассалом Флоренции, при этом сохраняя немалую часть власти над своими землями. И ещё один выгодный штрих имеется.
— Если Савонарола, что вероятно, или Петруччи, что вероятно гораздо меньше, бросится на Пьомбино, даже венецианский дож будет вынужден смолчать, когда мы ответим ударом на удар. Это возможно, поскольку монах не слушает никого, только то, что считает голосом Господа, разговаривающего с ним и только с ним.
Борджиа и понимание многоходовых интриг — это практически нераздельно за некоторыми печальными исключениями. Впрочем, исключения давно нет не то что в Риме, в Италии.
Видя, что понтифик малость притомился, я брякнул взятым со стола серебряным колокольчиком нужное число раз, вызывая одну из служанок. Как и всегда, появилась быстро. Ага, Франческа! Как всегда очаровательная, одетая так, чтобы многое было видно и вообще её чуток пышная фигурка представала в самом лучшем свете.
— Синьор Чезаре…
— Вино, засахаренные апельсины, миндаль. Шевели ножками, очаровательная.
И не только ножками. Вот что у Франчески не отнять, так это покачивание бёдрами и умение вздыхать так глубоко, что ткань на груди натягивалась ну очень завлекательным манером. Что она сейчас и демонстрировала. Хороша!
Родриго Борджиа тоже, хм, оценил красоту одной из служанок, внимательно провожая взглядом фигуристую красотку. Более того, в очередной раз заметил, что я умею подбирать прислугу, приятную во всех отношениях и не доставляющую хлопот. Хотя уже после того как Франческа, принеся заказанное, вышла за дверь, добавил такое, от чего я чуть было фруктом не подавился.
— Служанки, куртизанки, просто любящие плотские радости римлянки — это нормально, Чезаре, я тебя понимаю. Но теперь, когда ты перевернул всё с ног на голову и ушёл в сторону с пути, изначально тебе выбранного, не уходя с него…
— О чём ты, отец?
— Великий магистр Ордена Храма свободен от тех церковных обетов, которые есть у меня. А положение семьи должно укрепляться! Помолвка твоего брата Джоффре и приближающаяся свадьба только первый шаг.
Мать. Твою. Так. И в той жизни держался подальше от официальных отношений, и в этой специально даже малейшего повода не давал, ограничиваясь ни к чему не обязывающими забавами. И тут здрасьте, приплыли! Судя по вдохновлённому такому лицу Родриго Борджиа, он явно стоит большие такие планы на мою персону, раз понял, что из «церковной петли» я по сути выскочил, ухитрившись, правда, сохранить и все преимущества кардинала.
— Может сначала разговор о гостях дорогих и не очень закончим? — попытался я соскочить с не сильно приятной темы.
— Закончим. А потом продолжим, — улыбнулся понимающий попытку увильнуть глава рода Борджиа. — Д’Эсте, которые хотят вернуть Модену. Эрколе д’Эсте будет напоминать о том, что не присоединился к войскам Карла VIII, что дал нам возможность использовтаь крепости Модены, выведя оттуда свои войска.
— А еще предупредив французов о своей нейтральности, — брезгливо поморщился я. — Желая остаться в стороне, он по существу отдал Модену на разграбление, а теперь хочет выставить это как геройский и мудрый поступок.
— Это чувства. Чезаре. Нам не нужно, чтобы д’Эсте бросились за помощью к Венеции. Мантуя, Сиена, земли бывшей Пизанской республики, отрываемые от Милана северные куски. Этого и так очень много, Венеция становится чрезмерно сильной.
Венеция! Государство, в основе которого лежит торговля и получаемая с этого прибыль. Республика со всеми сомнительными прелестями, к тому же отягощённая олигархами, которым так и не суждено было стать аристократами по примеру Медичи. У последних хватило ума и силы духа понять отличие денег и власти, а у этих… Только вот менее опасной Венеция от этого не становится, тут «отец» прав.
— Но и возвращать д’Эсте Модену просто так — неправильно. Сочтут за слабость и в будущем это создаст нам большие проблемы.
