Выполнить во что бы то ни стало. Это означало одно — по их души пришли отнюдь не наёмники. Иные, совсем иные воины, готовые даже на последнем издыхании, в вспоротыми животами и волочащимися по полу кишками бросаться в последнюю атаку. Фанатики. Вдобавок умелые воины, чьё мастерство пусть и уступало прошедшим множество войн бойцам Раталли, но не так уж сильно.
У них был шанс выполнить отданный приказ, но они не успели. Теперь же умирали в тщетных попытках его выполнить. Они… Раталли не понимал пока, кем являлись его несостоявшиеся убийцы но очень хотел это выяснить. Другое дело, что их хозяин наверняка тайной не являлся. Ищи, кому выгодно! Выгодно же было исключительно той стороне, что была совершенно не заинтересована в союзе Италии с Зетой, пусть стоящей на пороге потери самостоятельности, но пока ещё держащейся на краю пропасти, стремящейся ухватиться за чью угодно протянутую руку помощи. Османская империя… А раз случилось это самое нападение, то его, Раталли, посольство, оказалось полезным. Просто так на подобный шаг приближённые султана Баязида не пошли бы, должны были существовать весомые основания. Тут стоило подумать… не только самому Винченцо, само собой, а тому… тем, кто его сюда отправил. Только ни они, ни он сам не рассчитывали на такое быстрое и решительное противодействие.
Напавших уже добивали, даже не стараясь взять в плен. Можно было бы попробовать вмешаться, но… Раталли не хотел сейчас рисковать, предпочитая смотреть за происходящим со стороны. Зато не забыл спросить у Паскуале Калоджеро, морщащегося от боли из-за сильного ушиба колена, получено уже в самом конце. Удар не пробил понож, но оставил большой кровоподтёк, а может и повредил сустав.
— Сколько?
— Больше трети нашего посольства. Ещё много раненых. Сам видишь, Джузеппе и Отто уже ими занимаются. Хвала небесам, есть с собой этот опийный настой, иначе…
Раталли понимал, что было бы «иначе». Аккурат то, чего он насмотрелся во время минувшее, когда любое требующее скорейшего вмешательства настоящего врача ранение могло привести к смерти просто из-за избытка боли. Теперь всё изменилось, да и снимающая боль настойка была обязательной в любом, самом малом отряде итальянских войск. Равно как и жуткие кары за использование её не по назначению. За употребления опия одним из своих солдат Борджиа в лучшем случае спускали шкуру со спины плетьми, да ещё и солью могли присыпать. Тем же, кто продавал… Известность короля Италии как мастера-отравителя появилась не на пустом месте — уж Винченцо Раталли знал это лучше многих. Вдобавок видел действия различных ядов из собрания великого магистра тамплиеров. Принцип был прост и выражался в следующих словах короля: «Продаёшь отраву — от отравы и подохнешь!» Демонстрация же агонии отравленных продавцов опия тем, кто этот самый опий у них покупал… Бывший кондотьер, нынешний посол и магистр Ордена хорошо понимал, что более пробирающей до костей причины больше не притрагиваться к дурманящему разум составу и придумать вряд ли получится. Хотя продавцов было мало, очень мало… и число их «почему-то» не возрастало, несмотря на высокую цену опия. Продажа только и исключительно короне, только для лекарств на его основе. Несколько десятков османских, мамлюкских и мавританских торговцев, корчащихся в агонии на римских и не только площадях — для них Чезаре Борджиа добавил публичности — вызвали немало криков в других странах. Однако… а когда великому магистру тамплиеров было не плевать на крики магометан? Вот именно.
Меж тем стража господаря добила последних. Оставалось лишь позаботиться о раненых, ну а похороны убитых — они всё равно не теперь. Разве что порадоваться, что и в этот раз ангел смерти пролетел мимо, может не заметив, а может решив немного подождать. Смерть, она такая, никого не минует… к огромной печали. Винченцо, как и большая часть ему подобных, прошедших через множество сражений, знал это даже слишком хорошо. И очень хотел сохранить хотя бы тень надежды, что получится задержаться на этом свете лет хотя бы пятьдесят-шестьдесят. Большой срок по его представлениям!
— Роман, Драгутин!
Оба, к счастью, были живы и практически невредимы. Лёгкая рана первого представляла собой лишь царапину на боку, в то время как второй и вовсе оказался не задет. Сербы, из числа выкупленных у османов ещё тогда, в обмен на жизнь брата Баязида II, Джема. Их не зря включили в число отправляющихся вместе с Раталли сразу по нескольким причинам. Знание местного языка? Несомненно, но оно было лишь самым очевидным и не самым главным. Так говорил Чезаре Борджиа, а не верить ему в таких делах Раталли давно уже разучился. По словам Борджиа, главная ценность что Драгутина, что Романа состояла в умении понимать происходящее в Зете, а к тому же посоветовать в случае неожиданностей, как лучше действовать. Именно посоветовать, поскольку решение принимать должен был исключительно Раталли. Только отмахиваться от советов… о таком Винченцо и не помышлял.
— Что прикажете, магистр?
— Что тут происходит, Драгутин? — змеёй прошипел магистр, прихватив советника за шиворот. — Кто эти наёмники османов, почему их так много, как они тут вообще оказались? И тише говори, не хочу, чтобы нас слышали.
— Я сейчас покажу.
Вежливо освободившись от хватки командира, младший рыцарь Ордена Храма подтащил одно из тел, после чего при помощи кинжала оголил нижнюю часть тела и при помощи кинжала же продемонстрировал, приподняв оную, часть тела, отличающую мужчину от женщины.
— Смотрите, магистр, он обрезанный. А лицо, волосы, глаза… не осман, не мавр, не мамлюк или ещё кто. У других будет то же самое. Нас навестили янычары. Я ответил на один ваш вопрос. Два других… только мысли. И не нужно здесь. Опасно. Стены имеют уши, да, но тут не только стены.
Короткие фразы, резкий и грубый акцент… Но Драгутин, когда требовалось, чтобы его понимали, чаще всего разговаривал именно так. Чужие языки давались ему не очень хорошо, однако серб, хлебнувший не только плена, но дважды чуть не до смерти забитый за попытки побега, был человеком упорным. Потому не только воевал под знаменем освободивших его, но и всеми силами старался двигаться вперёд…. И вверх. Отсюда и достигнутое положение уже младшего рыцаря в Ордене вкупе с возможностью через некоторое время стать и большим, нежели теперь.
Что до янычар, так он почти сразу понял, кто именно напал, просто говорить раньше времени не видел смысла. Зато теперь, когда сражение закончилось, пришло время не мечей, а слов. Роман, с которым он сдружился ещё там, в плену, тоже многое мог порассказать. Пока же…
— Тогда попробуй не узнать, так послушать, что будут говорить эти вот, — Раталли ожёг взглядом стражников господаря. — Я поговорю со Стефановичем. Может быть что-то расскажет.
Сразу поговорить с Марко у Раталли не получилось. Беготня, суета, дополнительная охрана, чтобы во второй раз до посольства короля Италии уж точно не добрались. Многочисленные извинения от самого Стефановича и других придворных господаря, ниже по значимости и влиянию. Обещания, что завтра сам Георгий Черноевич вновь примет посла и обязательно продолжится не завершённый прошлый раз разговор… Ожидаемо, но в то же время и немного печально. Винченцо осознавал — при дворе господаря кишат купленные султаном, им же запуганные, а также те, кто просто предпочитал прикрывать глаза и не вмешиваться, не веря в то, что Зета продержится хотя бы несколько лет, не говоря уж о более долгом сроке. Слишком несоизмеримы были силы маленького осколка Сербии и целой империи. А потому магистру предстояло быть не просто умным и хитрым, но ещё и очень осторожным. Если за его головой — отделённой от тела или нет, говорящей или безмолвной — началась такая охота, то даже для простого выживания предстояло потрудиться.
