— Они и будут уничтожены. Исцеления этой болезни нет, только полное уничтожение. Да и кому как не тебе, Гортич, знать, что происходило здесь, на ранее сербских землях. Не от хорошей же жизни ты стал тем, кто есть сейчас.
Серб промолчал, с печалью во взгляде осматривая окрестности. Те самые, уже ускользнувшие из-под власти Османской империи, но вместе с тем нуждающиеся в немалом сроке для восстановления. Очень уж большое число живущих в той же Приштине и окрестностях людей позабыли, а то и вовсе не знали такого понятия как свобода от османов. И лишь часть — пусть и довольно большая — смотрела на войска крестоносцев как на освободителей. Другие же подозревали в том, что мы станем по сути теми же турками, придавливая новыми непомерными налогами и прочими «прелестями» творящегося на свежезавоёванных землях.
Зато те, кто был крепко повязан с османами и тем паче сами представители магометан — те бежали в разные стороны, стремясь спасти собственные шкуры и хотя бы часть нажитого имущества. Понимали, что церемониться с ними никто не собирается ни при каких раскладах. Лично я очень хорошо осознавал, что верить каким угодно клятвам осман и их подпевал — себе дороже выйдет. Впрочем, не о том была речь. Да и сам Бранко Гортич мне понадобился не для общефилософских бесед. Верховая же прогулка по окрестностям Приштины была лишь удобным средством, настраивающим серба на правильный лад, показывая ему относительное доверие — для полного что ему, что иным, схожим по влиянию и значимости, предстоит немало сделать — и имеющийся потенциал стать на освобождённых землях значимой величиной.
— Мы здесь чужие, — обращаюсь к Гортичу. — Нам сложно понять, кто действительно хочет сражаться и готов это делать, а кто лишь показывает покорность, будучи согласным принять любую власть. Со временем, конечно, всё это станет очевидным. Вот только время — это не всегда то, что имеется в избытке.
— Понимаю, Ваше Величество.
— Надеюсь. Тогда скажи мне, Бранко, что именно ты успел понять?
— Ну… Я должен искать тех, кто будет готов помогать вам, Ваше Величество.
Не понимает. Точнее сказать, понимает лишь в привычных своему мировосприятию рамках. Это неудивительно, ожидаемо, вот только всегда хочется большего, а не стандартно-обычного, пусть и в верхних пределах того самого стандарта.
— Мне нужны те, кто ненавидит османов и прочих магометан так, что готовы не просто бежать вперёд и рвать их зубами, но сперва научиться это делать. Научиться, стать настоящими воинами, а уже потом начать… ну или продолжить уничтожать врагов своего народа. Ты ведь знаешь, что сюда едет аж целый великий визирь для того, чтобы заключить мир.
— Многие знают, Ваше Величество. И многим это… не очень нравится. Ваша армия побеждает, все видят, что можно раздавить турок.
— Не всегда получается все желаемое. Особенно когда при войне с одним врагом в спину пытается ударить другой, да ещё при поддержке… разных, — поморщился я, вспомнив про творящееся во Франции и иных местах. — Им объяснят и мои люди и те, кто слушает и уважает тебя. Заодно пусть поймут, что возрождающееся королевство Сербское будет сильным, но лишь если вновь не погрязнет в сварах. А для этого нужны те, кто встанут у трона и будут верно служить королю… или королеве.
— Королеве?
— Об этом немного позже. Пусть люди знают, что земли, ранее бывшие собственностью османов, вернутся к ним. Те, кто был врагами Османской империи, получат ещё и титулы, станут обновлённой аристократией королевства. Деньги, земли, власть… и месть. Борджиа дают многое, но и взамен кое-что требуют.
— Верность?
— Её, родимую, — кивнул я, соглашаясь. — А ещё никто не получит во владение города и сильные, ключевые крепости. Не хочу в будущем возможных сложностей, если кому-то придёт в голову мысль стать независимым или переметнуться к османам. Теперь всё понятно?
— Да.
— Это хорошо, Бранко. Тогда последнее. В округе тихо?
— Почти, — чуть помявшись, ответил серб. — Вы только не думайте, что недобитые османы, тут другое. Среди нас есть люди с горячей кровью, которые готовы убивать любых врагов. И великий визирь с посольством…
— Напасть хотят.
— Да. Я сумею отговорить или пресечь. Любыми способами!
— Любыми не нужно. Лучше заранее этих, в ком кровь кипит, и жажда мести играет, заглушая разум, изъять. А потом с ними уже мои рыцари Храма побеседуют. Найдут применение ярости и желанию лить реки крови. Напишешь список, что нужно и как скоро. Любая помощь. Ещё что-нибудь?
— Нет… теперь ничего.
— Совсем хорошо. Тогда ещё немного прогуляемся по окрестным селам, а потом я в Приштину. Ты же делами займёшься. Их у тебя много и делать надо без отлагательств.
Прогулка да. Конная, но не суть, за прошедшее время я успел окончательно свыкнуться с необходимостью конной езды. Удовольствия от неё как таковой не получал, но и отторжения не присутствовало. Зато собственно посещение поселений близ Приштины если и вызвало впечатления, то исключительно матерные и многоэтажные. Османы выжимали завоёванные земли чуть ли не досуха, стремясь получать предельную прибыль, но при этом не особенно то задумываясь о том, что будет потом. Удивляться тут не стоило — все европейцы для них были гяурами, то бишь неверными, а значит заслуживали исключительно чего-то подобного. Я и не удивлялся, только вот в очередной раз подтвердил сам себе, что отвечать следует исключительно тем же и никак иначе. Разве что никакой хреновины вроде миссионерствования, которым столь любят увлекаться господа церковники. Вера сама по себе мало чего значит, особенно учитывая, хм, весьма близкое родство этих двух авраамических культов, ислама и христианства. Право слово, по степени мракобесия один другого стоит! Уж примеров в моей жизни хватало.
Что за примеры? Немалая часть той же Африки, в смысле коренного тамошнего населения, исповедовала вполне себе христианство, что ни разу не мешало этим свалившимся с пальмы созданиям творить нечто невообразимое для нормального европейца. С другой стороны, имелся довольно яркий и выразительный пример ислама в бывшей Булгарии, а ныне Татарстане и окрестностях. Там эти, скажем так, вполне себе правоверные почитатели Аллаха вели себя очень даже пристойно, де-факто ничем не отличаясь от «европейца сферического в вакууме». Кровь, как говорил один замечательно прописанный в великой книге демон… она действительно многое значит.
В жопу миссионерство, глубокую и далёкую! Не знаю уж, сколько сил и времени придётся убить, растолковывая всё это «отцу», но затраты того стоят. Вот смотрю на различия между домишками сербов и весьма себе внушающими жилищами османов-завоевателей и чувствую исключительно умиротворение от принятого решения. Окончательно принятого, нуждающегося в самом скором воплощении, если быть совсем точным. Да и парочка бесед с местными жителями, пусть и посредством переводчика — сербский я не знаю, да и не уверен, что в среднесрочной перспективе сподоблюсь выучить из-за нехватки времени и громадья иных дел — оч-чень сильно способствовала. Мне ведь охотно рассказывали и про непомерные поборы, и про разного рода бесчинства, после которых не то что калек, а и трупов изрядно прибавлялось, не говоря уж про похищения девушек, девочек и даже мальчиков. Мерзость, больше и добавить нечего!
