Утопал Эспиноза, побуждаемый недвусмысленным намёком «отца», который явно хотел о чём-то поговорить со мной. Оп-па, не только со мной, но и с Бьянкой, поскольку её попытку оставить нас для чисто семейного разговора пресёк ещё на подходе. Интере-есно, однако, что за мысль Родриго Борджиа пришла в его несомненно гениальную голову? Пусть он смирился с постоянным присутствием Бьянки как неотъемлемой части моего окружения, но чтобы вот так, разговор на троих – это действительно редкое событие.
- Ты хочешь меня чем-то удивить, отец? – слегка улыбаясь, произнёс я, смотря на понтифика. - Право слово, после всего случившегося с нами за последние годы это будет… сложновато. Или нет, лицо у тебя чуть иное. Очередная мысль, способная оказаться полезной, но нуждающаяся в предварительном обсуждении. Но Бьянка тогда при чём?
- Потому что вы оба – те, к кому Лукреция прислушается быстрее, чем ко мне. Эта Лукреция, изменившаяся и ставшая не просто моей дочерью, но ещё и королевой. Любимый брат, сделавший её такой. какая она есть, и… И ты! – Родриго Борджиа ткнул пальцем в сторону Бьянки, позволив на пару мгновений проявить свою ни разу не симпатию к моей подруге. – Понимаю, что Лукреция к тебе привязана, и что это уже неисправимо. Вот и будешь помогать.
- Я? – опешила Бьянка, от избытка эмоций повысившая голос и вскочившая из мягкий объятий кресла. – Если это нужно Лукреции, я готова. Но что нужно, Ваше Святейшество?
- Кажется, дела матримональные внезапно нагрянули. Или совсем не внезапно, учитывая очень даже возможное появление в скором времени у тебя, отец, первого внука. Так?
Родриго Борджиа мог водить за нос многих, даже тех, кто его неплохо знал и часть родни, но не меня, ой не меня. Козырь в виде психологии и физиономистики, принесённый из времени «много лет тому вперёд» позволял считывать даже то, что он ни разу не хотел показывать. Тут только и нужно, что довольно долгое общение с человеком и понимание, по каким именно путям движутся его мысли. Не обязательно досконально, достаточно было и общего представления. А посему…
Патриарх семейства поудобнее вытянул беспокоившую его последние несколько дней ногу, смерил меня оценивающим таким взглядом. Затем вздохнул и вымолвил:
- Королевствам и особенно империи, которую ты собираешься создать, нужны наследники. И не когда-нибудь, а скоро. Я же понимаю, Чезаре. что как только мы завоюем часть мамлюкского султаната, а войска выйдут к Красному морю, ты объявишь себя императором.
- Не тогда. Позже, когда завоевания удастся переварить. Да и сербов нужно будет подготовить, что они сохранят определённую свободу, но уже внутри империи.
- Римской? Итальянской
- Пожалуй, что нет, - отмахнулся я от как бы правопреемственности. – Слишком уж неоднозначная память от первого названия, да и Священная Римская будет вносить хаос с непониманием. Вдобавок придётся волей-неволей тащить за собой не самое приятное наследие, о части которого лучше как следует забыть и не давать вспоминать другим. Итальянская же… Опасно. Могут возникнуть мысли, что именно италийцы станут основой и займут все высшие ступени. А на Балканах народ гордый, может стать на дыбы. Не стоит раздражать важных и полезных людей тогда, когда этого совсем не требуется.
- Название империи важно, сын. Как и семья императора, который пока бездетен.
- Хуана слишком молода. Да, слишком, - надавил я на «отца», живущего местными представлениями, а не привычными мне. – Несколько моих врачей кое-что проверили, собрали записи о беременностях у женщин в зависимости от возраста и… В общем, чтобы излишне не утомлять многочисленными цифрами, скажу лишь, что роды раньше восемнадцати лет чаще прочих очень плохо влияют на здоровье матери, да и риск смерти младенца велик. Посему лучше обождать, я не собираюсь подвергать Хуану какой-либо опасности. Особенно той, которую легко избежать, лишь подождав пару лет.
Против таких аргументов Родриго Борджиа просто нечего было возразить. В неполитических науках он был не столь силён, а имеющийся разум позволял понимать и принимать уже мой высокий уровень в подобных областях. Тем паче в медицинской. Опыт, он того, наглядно демонстрировал, что я в этом не просто разбираюсь, а способен переворачивать ранешние авторитеты с ног на голову. А то, что знания эти ни разу не мои, а заимствованные… так кому это известно то?
- Я не настаиваю, просто напоминаю, - сдал назад «отец». – Но ты уже женат и твой брак оказался для нас важен и полезен. Союз с Трастамара… мы уже не единожды об этом говорили.
- Это точно.
- Но если король Италии живёт в счастливом браке, то королева Сербии, его любимая сестра, тоже заслуживает семейного счастья.
- Ты знаешь, что я обещал Лукреции, - а вот тут нужно было добавить в голос этаких металлических ноток. - Вынужденные браки, вопреки мнениям многих, ни к чему хорошему не приводили, руша не только судьбы супругов, но и всё вокруг. Порой ненамеренно, а порой и специально. Исключения из подобного лишь подтверждали правила. Я тебе приводил множество примеров. Убедительных.
- Пусть ищет сама. Женихов появится множество, стоит ей намекнуть о начале поиска супруга. Даже того, который не будет иметь власти. Теперь породниться с нами захотят многие. Пусть даже от брака будет только видимость! Я обещаю, что расторгну его тогда, когда Лукреция только скажет. Я викарий Христа и могу заключать супружеские союзы, но и объявлять их ничтожными.
А вот это хар-роший такой шаг вперёд. Теперь Родриго Борджиа согласен и на такое, то есть полностью фиктивный брак с его последующим аннулированием. Прогресс, однако. Не пойму лишь отчего его столь сильно припекает касаемо брака дочери? Положение что в Италии, что в Сербии вполне себе устойчивое, перспективы также радуют. И вдруг такая суета от умудрённого жизнью политика с многолетним стажем. Моя не понимать, причём категорически!
- Почему, отец? Я понимаю, что раньше, когда ты только что примерил тройную тиару и был озабочен возможным укреплением положения семьи посредством наших браков. Но сейчас, когда один триумф сменяется другим… Это просто странно.
С некоторым усилием встав и, опираясь на трость, сделав несколько шагов в сторону пусть закрытого, но окна, понтифик ответил. Смотря не на меня, не на Бьянку, а на небо с уже проявившимися звёздами.
- Ты смотришь в будущее и создаёшь его, меняя настоящее. А я привык оглядываться назад, не забывая о прошлом. Оно, прошлое, может очень больно укусить, если позабыть про осторожность.
- Я очень осторожен. отец. И стараюсь приучить к подобному как лукрецию, так и иных дорогих мне людей. Собственно, не в последнюю очередь потому мы все не только живы, но и довольны жизнью.
- Ты и прав и ошибаешься. Чезаре. Становясь сильнее, мы не только сохраняем наших старых врагов, но и приобретаем новых. Не всех из них можно отравить, заколоть или уничтожить дух, отпустив тело на покаяние. Очень скоро те, кто ещё не стали нашими врагами, поймут твои замыслы. Поняв, станут им противодействовать. Не так грубо, как Авиньон и Людовик XII Валуа, пожираемые изнутри ненавистью, страхом и туманными пророчествами о своём печальном будущем. Императору Максимилиану не нужны соперники, он сам хочет создать империю, сравнимую в Римом изначальным. Трастамара хотят убаюкать нас сладкими речами и превратить в своих вассалов. Не получится, могут и ударить в спину. Потом, через десяток или два лет. Король Англии, сидя у себя на острове, мечтает вернуть времена Столетней войны, только без печального её конца. Русское царство, с которым ты начал вести свою игру, не откажется стать Третьим Римом, хотя Палеологов, которые заронили в разум царя Ивана III это ядовитое зерно, уже проиграли всё, кроме жизней. Другие… Ты осознаёшь?
