Философия во всей красе. Иногда она помогает, порой раздражает до зубовного скрежета. Хорошо ещё, что своим поведением и разговорами удалось убедить Хуану, что не происходит ничего особенного, просто небольшая травма головы у Изабеллы и пусть редкое, но имеющее аналоги поведение, что сродни лунатизму. Заработанный предыдущими делами авторитет, он много чего позволяет.
Полчаса, почти час… Упс! И твою же мать через центр мирового равновесия и аэродинамическую трубу с шашкой динамита в обнимку!
— …Мирон ушёл. Две пули… выживет. Ни пуха нам, ни пера! Подрыв! Все заряды. Сразу, Их не жалко!
Интонации, пусть и чужим голосом, построение фраз. Мирон, наконец. Не имя, но то, что важнее имени. Неужто? Или у меня бред, а может просто банальное желание выдать невозможное за действительное? Готова совсем скоро кругом пойдёт. Или всё же?.. Жди, Кардинал, сейчас ты можешь только ждать и ни в коем случае не подавать виду, что тебя аж наизнанку выворачивает от «привета из прошлого», оно же будущее, пусть наверняка и не этого мира. Тебе действительно остаётся только ждать и надеяться.
Люди имеют привычку уставать. Хуана не была исключением. Да и не так давно состоявшуюся прогулку по Тибру тоже стоило брать в расчёт. Вот и притомилась моя красавица. А уж притомившуюся, её вполне удалось убедить отправиться отдохнуть на некоторое время. Пообещав, правда, что если что, то сразу и непременно разбужу, позову, сообщу обо всех изменениях. Оставалось лишь поцеловать крепко и нежно, бережно прижать к себе хрупкое создание, да и отправить отдыхать, сопровождаемую парой охранников и личной служанкой. Прогресс, как ни крути, ведь ещё год или около того назад этих самых служанок было куда больше. Не всегда и не везде, но в большинстве случаев. Воистину тяжелое наследие привычек испанского двора.
Теперь тет-а-тет с пока что продолжающей не то видеть очень уж реалистичные сны, не то…Я, бессознательная девушка и множество мыслей в моей голове. Тех мыслей, которые словно сверлят череп изнутри, требуют ответов на множество вопросов. Среди которых единственный важный. Так сильно требуют, что не могу удержаться инее попробовать привести Изабеллу — Изабеллу ли? — в чувство. Нашатыря как такового тут нет, но и обычная нюхательная соль с резким и ни разу не приятным запахом способна оказаться вполне годным заменителем.
Ага, есть эффект. Не просто замотала головой, а коротко простонала, изрекая пару слов уже на типичном матерном, после чего открыла глаза.
Глаза — зеркало души. Может в чём-то тут есть изрядное преувеличение, но и правды хватает. Это я к тому, что до сего дня не раз и не два смотрел в глаза Изабелле Борджиа. Сейчас изменились не они, не лицо, а собственно взгляд и выражение. Оценивающее такое выражение, но вместе с тем напряжённое, изумлённое, частично растерянное. А страха ноль, уж это сразу видно.
Никаких слов, только руку к голове протянула. Дотронулась и тут же сморщилась от явного приступа боли. А значит…
— Голова скоро пройдёт, — это на итальянском, но тут же меняю язык на русский и добавляю. — Сейчас дам зеркало — много нового увидишь.
И то самое зеркало. Маленькое, вестимо, заранее найденное, благо этого добра у женщин семьи Борджиа хватало.
Понимание. И первой части сказанного, и, что особо любопытно, второй, которая на языке, тут не существующем в понятиях XXI века. Зеркальце у меня выхватили резко так, почти мгновенно. Прокол, млин, но вполне простительный, ведь душа, занявшее тело, явно ещё не понимала, что, к чему и почему. Она ж только и видела, что незнакомое лицо — или знакомое, но не родной памяти — да ещё к ней обратились на двух языках. Наверняка полный раздрай и непонимание.
Точно. Ощупывает лицо, явно не ожидая подобного шока. Но опять же никаких признаков паники. Совсем никаких. Агрессии тоже. хотя я был готов и к этому и даже не собирался на подобную попытку обижаться. А значит…
— Всё страньше и страньше, как говорила девочка Алиса, падая в кроличью нору, — произношу опять же по-русски, отчётливо, играя интонациями. — Если что, то Кардинал рад видеть Элис, но спрашивает, кто был третьим в группе, когда он… ушёл из привычного мира.
— Ми… Мирон. Но… как?!
— Тише, — невольно морщусь я, хотя вскрик и был негромким. Одновременно же реально радуюсь, потому как увидеть человека, которого ну вообще никогда больше не ожидал встретить… тут и словами выразить сложно. — Только по-итальянски или по-испански, как я сейчас говорю. Ты… полностью себя осознаешь?
— Я… Голова как в тумане. Но я помню. Себя и эту, которая до меня. Которая умерла, когда упала и ударилась головой. Она — это Изабелла Борджиа. Я не знала её… А ты? Это вообще сон, да?
— Нет. Нечто куда более серьёзное. И теперь меня зовут Чезаре. Чезаре Борджиа. А сейчас… Вспоминай как следует свою новую память, что досталась. Этим ты будешь заниматься долго, равно как и встраиваться. И поверь, мне было куда сложнее. В первое время.
Смотрю и улыбаюсь. Проклятье! Думал о неприятностях, причём серьёзных, а получил… Очень много, больше, чем мог когда-либо рассчитывать. Тут и близкий. Проверенный человек, и вполне себе живое напоминание о прошлом и реально талантливый сподвижник. На которую можно и нужно рассчитывать. А ещё… Ещё ответы на некоторые проклятые вопросы, на тайны, что пытались разгадать многие, но не факт, что у кого-либо получилось. До сего дня, до сего момента. Повезло! Впрочем, можно ли назвать это везением? Или правильнее использовать иной термин? Ничего, у меня ещё будет время над этим подумать. Много времени. И не одному.
Глава 7
Рим, август 1497 года
Как дубиной по голове ударили! Без вреда, напротив, с огромной пользой, но голова всё равно до сих пор шла кругом. Спустя пять лет после моего попадания в этом мир и время, внезапно оказывается, что я тут не один такой. Более того, вторая попавшая не абы кто, а Алиса или Элис, как порой она любит себя называть — та самая подруга из той, прошлой по сути жизни. Родная не по крови, а по духу, на протяжении не одного года прикрывавшая мне спину, причём очень даже успешно. Да и в тот, в последний раз, она сработала как подобает, это просто мне банально не повезло. Не повезло… Или напротив, повезло, как никогда раньше? Оставить всех врагов с носом, заставить их поверить, что Кардинал, он же Артур Линёв, того, сыграл в ящик, на деле же оказавшись живым, здоровым, пускай в другом мире/времени.
Правда. всё это было совершенно не запланированным, но вместе с тем… Случилось, так случилось. Что до первого и довольно короткого разговора с Изабеллой-Алисой, то он вынужденно ограничился коротким расспросом о произошедшем с ней там, в нашем родном мире, да выдачей инструкций, как вести себя здесь. Ну и советами относительно методик скорейшего приведения в порядок донорской памяти. Опыт то имелся, а с близким человеком грех не поделиться. И всё на этом, поскольку явившийся с очередным докторским визитом Фуэнтес, увидев, что пациентка пришла в себя и вполне бодро говорит, тут же засуетился, стремясь проверить и перепроверить, дабы не возникло каких-либо непредусмотренных проблем в будущем. Ну а раз так… Мне только и оставалось, что временно покинуть «сестру». Не на очень длительный срок, до утра, потому как Диего де Фуэнтес с ходу порекомендовал очнувшейся пациентке покой, тишину и наблюдение врача. Ну а если к утру не случится ничего в худшую сторону, вот тогда он с радостью разрешит пациентке и общение с родными. Не мимолётное, а вполне себе длительное.
