— Вы приехали сюда только для того, чтобы сообщить мне эти
сведения? — спросила наконец Либерман. По-английски она говорила с сильным
акцентом.
— Нет. Еще минуту терпения. Наконец, в 1989 году было
принято решение о вашей «консервации». Все верно?
— Да.
— Предусматривалось использование вашего опыта и знаний на
случай неожиданного изменения ситуации. Вы знали о плане «Везувий»?
— Да, конечно. Простите, я скажу по-немецки. Использование
агентов во время захвата наших территорий противником. Организация
террористических групп, акты диверсий, идеологическая контрпропаганда. Но это в
случае войны.
Мария перевела ее речь на английский.
— А вы правда считаете, что война кончилась? — вдруг быстро
спросил Дронго.
— Нет, — подумав немного, ответила женщина, — наша война
никогда не кончается.
— Хорошо, — откинулся на спинку кресла Дронго, — значит, вы
меня понимаете.
Сидевшая рядом Мария достала сигареты.
— Переводить? — спросила она.
— Пока не надо, — остановила ее Либерман, — я поняла, вы
приехали из-за этого. Нужно мое подключение к операции. Верно?
— Вы согласны? — вместо ответа спросил Дронго.
— А как вы думаете, мистер Фридман, мне нравится доживать
здесь, в этом маленьком городке? Я в Деделебене пять лет и ненавижу свою
аптеку. Не могу же я выйти на улицу и кричать: «Смотрите, люди, я бывший офицер
„Штази“». Меня просто увезут в сумасшедший дом, — добавила она по-немецки.
— Понимаю, — кивнул Дронго, — похоже, у вас наконец
появилась возможность уехать отсюда. И навсегда.
— Что вы сказали? — не разобрала Либерман.
Мария перевела. Он добавил:
— Нужно будет сдаться англичанам. Мы приехали предложить сам
сдаться.
— Это неудачная шутка.
— Я не люблю шутить в таких вопросах, — четко произнес
Дронго. — Вам нужно сдаться англичанам, и заодно вы расскажете о всей вашей
работе, сдадите сеть информаторов и агентов «Штази», оставшихся нераскрытыми.
Вы успеваете переводить, Мария? Спасибо. Она подробно расскажет о своей работе
за рубежом. Пусть учтет, что уже завтра федеральные службы Германии будут знать
о ее деятельности в «Штази». У нее в запасе всего один день.
Мария переводила, тщательно подбирая слова.
— Понимаю, — медленно проговорила Либерман. — Вы расскажете
мне, на кого именно я должна указать?
— Вы согласны?
— Разумеется. Мне давно надоела моя «консервация».
Дронго переглянулся с Марией.
— Тогда мы останемся здесь еще немного и обсудим детали. Вы
дадите нам кофе? Хотя я больше люблю чай.
Эдит вышла.
— В Европе чай любят только англичане, — заметила Мария.
— Знаю, но Эдит вряд ли примет меня за англичанина. Похоже,
она искренне хочет отсюда вырваться.
Мария промолчала.
Вошла хозяйка, неся на подносе три чашки.
— Ваш кофе, ваш чай. — Себе она взяла кофе.
В этот момент звякнул звонок входной двери.
— Пойду посмотрю, — спокойно прореагировала Эдит. Она вышла,
прикрыв дверь.
Дронго, улыбнувшись, посмотрел на свою спутницу.
— Вы оставили свой чемоданчик в автомобиле.
— Я вооружена, — отрезала Мария, — но первая пуля
предназначена вам.
— Что вы сказали?
— Не притворяйтесь. Вы не должны попасть в руки противника
до завершения операции. Это самое важное, и вы отлично все понимаете. У меня
действительно нет приказа вас убивать, но есть строжайшее указание обеспечить
секретность операции.
Вернулась Эдит Либерман.
— Это был соседский мальчик. Приходил за аспирином для
матери. Она уселась напротив гостей.
— Я вас слушаю, продолжайте.
— Да, — мрачно кивнул Дронго, — продолжим. Вы должны будете
рассказать абсолютно все, что вы знаете. Выдавать всех подряд. Агентуру, имена,
явки, пароли, структуру органов, шифры, места встречи, своих агентов,
руководителей — словом, все. Многое англичане уже знают, хотя некоторые
подробности могут показаться им забавными. Только ваша предельная искренность
будет залогом успеха. А главное, что нас интересует, — ваша деятельность в
Бельгии. Вы встречались только с французским специалистом, завербованным
советской разведкой.
— Филипп Стенюи? — спросила Эдит.
— У вас изумительная память. Именно он. Самое важное в нашей
операции, чтобы вы сдали меня англичанам. — Взяв чашку, он отпил немного. —
Хороший чай.
— Я не совсем поняла задачу. Разъясните подробнее.
— Стенюи уже расшифрован английской контрразведкой. Мария,
переводите, пожалуйста, дословно. Нам важно, чтобы она, встречаясь с ним,
обратила внимание на его контакты с бывшей советской, ныне российской,
разведкой. Во Франции арестована целая сеть информаторов КГБ. Ее могут
арестовать, проверить и сразу начнут допрашивать. Вот тогда она вспомнит, что
это я послал ее в Париж и теперь жду ее сообщения в Бельгии. Лицо мое, я думаю,
она запомнит.
Хозяйка, дослушав Марию, продолжала недоумевать.
— Странное задание. Выдать вас англичанам, но я же ничего
про вас не знаю. И как я выйду на них?
— Необязательно знать. Даже хорошо, что она меня не знает.
Просто она должна описать мое лицо, походку, фигуру, характерные особенности
речи. А на англичан выходить не надо. Стенюи находится под их контролем.
Эдит пригубила кофе, слушая Марию.
— Значит, моя задача — просто всех выдавать, всех абсолютно.
Интересное задание. Можно, я спрошу: для чего?
— Стратегическая цель: внедриться в структуру английских
спецслужб. Первые несколько лет просто честно работать. Каналы связи с ней
наладят потом, но первые три года не будет никаких контактов, абсолютно. Ее
будут проверять, Мария, напомните ей, как умеют проверять в контрразведке.
Только предельная искренность… Теперь еще раз, пожалуйста, дословно. Она будет
нашей бомбой замедленного действия. Мы внедряем ее к противнику на долгие годы.
Мария перевела. Эдит Либерман, допив свой кофе, поставила чашку на стол.
— Я готова, — просто сказала она и почему-то вдруг
рассмеялась.
«Нервная реакция», — подумал Дронго, переглянувшись с
Марией.
— Тогда обсудим все детали, — продолжил он, не обращая
внимания на ее улыбку. Разведчик не подозревал, что вскоре ему придется
пожалеть о своей невнимательности.
