— Можно я задам вам один вопрос?
— Конечно, — кивнула женщина, надевая очки, — но только
один.
— Вы давно в управлении «К»?
— Восемь лет, — просто ответила она.
— И… есть успехи?
— Вы обещали задать только один вопрос, — сухо напомнила
женщина.
— Простите.
Обратно возвращались молча. Уже у самой гостиницы она вдруг
быстро произнесла:
— Насколько я знаю, на вашем счету тоже есть кое-что, и
немало.
— Да, но это была суровая необходимость. Я защищал свою
жизнь, — возразил Дронго.
Глава 4
В Хельсинки он прибыл рано утром. Сойдя с корабля, поспешил
в гостиницу, по дороге успев разменять несколько тысяч немецких марок. Обычный
маршрут разведчиков через другую страну включал в себя обязательно и этот
элемент безопасности. Несмотря на то что разведка предпочитала использовать
деньги, получаемые в банках за рубежом, возможность провала нельзя было исключить.
Купюры могли быть взяты под контроль при выдаче, и тогда прибывший на место
агент автоматически проваливал хорошо продуманную операцию. По инструкции для
большей гарантии рекомендовалось разменивать деньги в третьей стране. Дронго
никогда не пренебрегал этими правилами, не раз спасавшими ему жизнь.
Кроме того, по легенде Андрэ Фридман прибывал в Германию
именно из Финляндии. В Хельсинки он не должен встречаться ни с кем из связных,
но в условленном месте его ждал «почтовый ящик». Дронго благополучно отправил
первое донесение в Москву и взял билет на вечерний рейс в Мюнхен.
Многие полагают, что «почтовый ящик» — это обязательно
тайник в лесу или в городе, где нужно оставить зашифрованную записку. На самом
деле разведка давно отказалась от подобных уловок, которые встречаются разве
что в плохо сделанных детективных фильмах. «Почтовым ящиком» теперь могли
служить скамейка, бар или улица, где разведчик должен появиться.
Особенности походки, различные предметы в руке, стиль одежды
— все это могло быть кодом для связного, принимающего эти данные как понятные
только ему сообщения. Даже платок, вынутый во время прогулки, мог о многом
сказать профессионалам.
Прибыв в Мюнхен, Дронго сразу отправился в отель, заказанный
предварительно из Хельсинки, и попросил портье принести ему билеты на
завтрашний вечерний поезд в Дрезден. Из номера он заказал также автомобиль на
завтрашний день.
Рано утром «Мерседес», взятый напрокат, уже стоял в гараже
отеля, и, пока постоялец завтракал, расторопный швейцар распорядился подогнать
машину к дверям.
Выходя из гостиницы, Дронго попросил дежурную в холле
разрешить ему позвонить. Девушка весело кивнула. Он набрал номер и, услышав
голос, сказал по-английски:
— Добрый день. Вас беспокоит Андрэ Фридман. Я звоню по
поручению своей фирмы.
На другом конце провода глуховатый мужской голос, чуть
поколебавшись, с акцентом ответил:
— Я знаю о ваших предложениях. Давайте встретимся и
поговорим.
— Договорились. Я буду через два часа. Он положил трубку,
улыбнувшись дежурной.
— Большое спасибо.
За рулем разведчик всегда чувствовал себя не совсем
уверенно, помня, как однажды в Индонезии потерял преследуемую машину и лишь
чудом нашел затем нужного ему человека.
До места встречи в Штарнберге можно было доехать за полтора
часа. Поэтому Дронго вел машину осторожно, попутно проверяя, нет ли за ним
наблюдения. Все было спокойно, и он добрался до Штарнберга минут за десять до
назначенного времени.
Подъехав к озеру, он остановил автомобиль у небольшой
лодочной станции, где было пришвартовано несколько маленьких катеров. В одном
из них сидел пожилой мужчина лет шестидесяти. Он был в кожаной куртке и большой
кепке, надвинутой на глаза. Увидев Дронго, он привстал, приветливо махая рукой.
— Мистер Фридман? — обратился к нему хозяин катера.
— Да.
— Идите сюда. Я вас жду.
Дронго прошел вдоль причала и спрыгнул на катер. Мужчина
протянул ему руку.
— Альфред Греве.
— Андрэ Фридман.
Рукопожатие было крепким. Греве прошел в каюту, вскоре
послышался треск мотора. Развернув катер, они отошли от берега. Было довольно
прохладно, и Дронго подумал, что его легкий костюм не предназначен для таких
прогулок. Тем не менее он предпочел остаться у борта. Через двадцать минут их
причал уже невозможно было разглядеть за линией горизонта. Заглушив мотор,
хозяин катера прошел на палубу.
— Вам не холодно? — спросил Греве.
— Ничего.
— Если хотите, пройдем в каюту. Там у меня есть виски.
— Спасибо, я не пью виски, — улыбнулся Дронго, — мне
действительно пока не холодно.
Греве сел рядом с ним.
— Вы из Москвы? — перешел он на русский.
— Да, — кивнул Дронго. — Они просили передать вам привет.
— Спасибо. Как там дела?
— Ничего хорошего, — честно признался Дронго.
— Понятно. Я, конечно, читаю газеты, но понять трудно.
Почему все так кончилось?
— Вы давно не были дома? — сочувственно спросил Дронго.
— Двадцать лет.
— Немало.
— Я тоже так думаю. Вы, кстати, второй живой человек, с
которым я разговариваю за все это время. Первый связной прибыл двенадцать лет
назад. До этого восемь лет я «вживался» в эту среду. С ним я работал почти
столько же. Хотя «работал» громко сказано. Мы с ним встречались два раза в год.
В восемьдесят девятом его отозвали. С тех пор я один. — По-русски Греве говорил
с акцентом.
— Понимаю.
— Последние три года не могу понять, что происходит. Молчит
мой «почтовый ящик», никто не выходит на связь. Думал, может, обо мне забыли?
Хоть я и немец по национальности, но всегда считал себя советским гражданином.
А кто я теперь? Я даже, наверное, не могу назвать себя гражданином России. Все
мои родные из Северного Казахстана.
Дронго молчал, понимая, что человеку нужно выговориться.
— С другой стороны, я здесь уже привык. За двадцать лет
обзавелся друзьями, женился. Как я теперь могу уехать, куда? Иногда даже
беспокоюсь, вдруг дома узнают, что я русский шпион. Я ведь начал забывать
русский язык. Мне кажется, что я всегда жил здесь, в Германии, и вообще это моя
родина, дом моих предков, а все остальное дурной сон. Вы же знаете, я был
«законсервирован».
В борт катера чуть слышно ударяли волны.
