Когда на исходе четвертой недели Дронго принесли небольшой
список, он впервые почувствовал удовлетворение. Среди двадцати фамилий четыре
оказались знакомые. Это были известные Ощенко агенты и офицеры, которых теперь
англичане проверяли по всей Европе. Об этих людях говорили ему в Москве. В
списке значилось имя полковника Зелла Хетгесса.
Дронго, взяв список, отметил известные ему фамилии. У
Хетгесса он также поставил отметку.
С ним Ощенко случайно встретился лишь однажды, и в расчете
на его память конструировалась вся операция. Полковник «Штази» Хетгесс был
руководителем сверхсекретного отдела, курирующего переброску и внедрение
агентов «восточного блока» через Германию.
Он единственный человек в Германии, абсолютно точно знавший,
что Альфред Греве работает на советскую разведку. Только он мог помочь
англичанам в их поисках.
Если бы Ощенко вспомнил имя полковника Хетгесса, через него
можно было бы выйти на Греве, в чьей подставке чрезвычайно нуждалась российская
разведка. Получив Греве, англичане поняли бы, для чего Дронго и его хозяева
затрачивали столько усилий, пытаясь убрать Ощенко. Тот мог вспомнить Хетгесса,
живущего в Монреале, а полковник вывел бы на Греве.
Когда Хетгесс бежал в Монреаль, он воспользовался своим
каналом через Париж. И только один Ощенко по логике событий знал, где можно
найти этого профессионала, бежавшего от своих и чужих.
В КГБ прекрасно знали, что Хетгесс бежал через Париж. Знали
и его новый адрес, и новое имя. Однако в интересах дела нужно дать понять всем,
что местонахождение полковника известно только Ощенко. Но даже полковник
Хетгесс не знал и не мог знать, что инженер Альфред Греве не просто работает на
советскую разведку. Под этим именем скрывался полковник бывшего КГБ Юрген
Хайзе.
В ожидании ареста Хетгесса английскими спецслужбами он был
взят под контроль прибывшей в Монреаль группой обеспечения российской разведки.
Противника нужно было выводить на самого Греве, но сделать
это незаметно, ибо грубая работа на завершающей стадии операции могла повредить
всему делу. В этот день Дронго допрашивали об агентах, работавших на
американские фирмы — производители микропроцессоров. Он добросовестно повторил
имена трех агентов, давно известных ЦРУ и ФБР. Для англичан эти имена были
незнакомы, и Олвинг с радостью думал, как сумеет обойти своих задиристых
заокеанских коллег из Британии.
Один из агентов (заканчивал свой рассказ Дронго) сумел выйти
на самого Джерри Сандерса, главного управляющего фирмы «Эдванст микро
дивайсиз». Но ничего толкового не получилось. Управляющий оказался профессионалом,
влюбленным в свое дело, и ничего больше. Однако через него удалось выйти на их
конкурентов — фирму «Интел», которая в это время начала громкий процесс против
компании Сандерса за монопольное право производства микропроцессоров 486-й
модели. Наш человек переметнулся в «Интел», а КГБ удалось тогда внедрить своего
агента в данную фирму.
— Это самая мощная в мире компания по производству
микропроцессоров, — заметил Риггс.
— Верно, — согласился Дронго, — и… (тут важно было искусно
сыграть). кажется, нашего специалиста-агента рекомендовал кто-то из ведущих
специалистов известной фирмы в Западной Германии.
— Вы не знаете, кто именно? — быстро осведомился Риггс.
Странно, что он первый глотнул эту наживку, подумал Дронго,
но Олвинг, уже подгоняя его, теребил:
— Какие-нибудь подробности об этом человеке? «Интел»
обеспечивает половину всех военных заказов западных стран в области
микропроцессоров.
— Не знаю ничего, но, по-моему, его сотрудник проходил
практику или стажировался в другой американской компании…
— Название помните? — спросил Олвинг.
— «Тексас инструментс», если я не ошибаюсь.
Беседа перешла на других агентов, но по замечаниям Олвинга и
Риггса и по их быстрым взглядам Дронго понял, что ловушка сработала. Теперь
через Хетгесса они должны выйти на Греве.
Еще девять долгих дней они говорили обо всем и ни о чем.
Отчаявшись еще раз услышать об Альфреде Греве или хотя бы о Зелле Хетгессе,
Дронго хотел сам напомнить о том эпизоде, но не решался на столь рискованный
шаг, понимая, что англичан может насторожить настойчивое желание помочь им в
поисках этого «суперагента» в Германии. Нерешительность уступала место
отчаянию, и на девятый день он окончательно решил снова начать трудный
разговор, рискуя загубить все дело, когда Олвинг в конце допроса неожиданно
передал ему фотографию.
— Вы знаете этого человека? С фотографии на него глядел сам
Альфред Греве.
Ловушка захлопнулась. Операция была проведена в нужном темпе
при соблюдении всех условий игры.
Глава 7
Альфред Греве ожидал ареста уже второй месяц. После того как
он встретился на озере с незнакомым посланником Центра, он был готов к
неизбежному.
Двадцать лет в Германии в качестве «консерванта», казалось,
должны были приучить к мысли о возможном провале. Но парадоксальным образом
столь долгое пребывание в стране сделало для него невозможным сам факт провала,
словно срок давности, исчислявшийся десятилетиями, мог стать своеобразной
гарантией его реабилитации. Однако после встречи с Дронго все изменилось.
Теперь арест был не только реальным, но и частью той операции, которая ему
поручалась.
Двадцать лет в Западной Германии незаметно изменили и
характер, и привычки Альфреда Греве. Отец двоих уже взрослых детей, примерный
семьянин, блестящий организатор и ученый, добропорядочный бюргер, он ничем не
напоминал молодого Юргена Хайзе, нелегала и офицера КГБ, заброшенного сюда в
начале семидесятых. Тогда «холодная война» велась с исключительным ожесточением
по всей Европе, и от Хайзе требовали прежде всего закрепиться на месте. Это
удалось ему не сразу, но когда он сумел обосноваться в Мюнхене, полученные из
Центра инструкции категорически требовали только одного — умения ждать. И он
терпеливо ждал. «Холодная война» сменилась оттепелью, налаживались отношения
между СССР и США, между двумя немецкими государствами, а он все ждал своего
часа. Уже Картер обнимался с Брежневым в Вене, а его время все еще не
наступало. Потом начался новый этап «холодной войны». Волнения и забастовки в
Польше, советские войска вошли в Афганистан, Рейган заклеймил «империю зла». А
Хайзе по-прежнему ходил на работу и раз в полгода встречал своего связного,
чтобы узнать о новом, еще более категорическом требовании Центра — ждать.
Смерть Брежнева, Андропова, Черненко прошла где-то далеко.
Постепенно он начинал забывать о той стране, из которой прибыл. Иногда Хайзе
казалось, что его пребывание в Советском Союзе было какой-то нереальной
прелюдией к той основной жизни, которую он вел здесь, в Германии. Но истины,
вбитые в разведчиков, крепко сидели в нем.
