Он искренне радовался приходу Горбачева, считая, что тот
придаст новый импульс развитию всего социалистического лагеря. Хотя сбои
начались почти сразу, с середины восьмидесятых. Длительное время оторванный от
родины, он не мог, а частью и не хотел понимать и принимать изменения,
происходившие по ту сторону железного занавеса.
Связной, регулярно выполнявший свои функции, не имел никаких
дополнительных инструкций и не мог развеять его сомнений. Один за другим
рушились привычные бастионы стабильности. И прежде всего они разрушались в
сознании Хайзе.
Наконец в 1989 году пала Берлинская стена. Произошло
объединение Германии, рухнул социалистический лагерь, начался развал Советского
Союза. После триумфального объединения немецкой нации его связного отозвали, и
самые страшные два года Хайзе провел один. В августе девяносто первого, услышав
о ГКЧП, он снова обрел надежду. Тем страшнее оказался полученный позже удар.
Была запрещена Коммунистическая партия, членом которой он был четверть века, а
через четыре месяца исчез с карты мира Советский Союз. В эти дни он был на
грани помешательства. Ему казалось, что все, чем он жил эти годы, все его
идеалы и стремления оказались разбитыми и ненужными. От самоубийства его
удерживали только долг перед семьей и теплившаяся в глубине сердца надежда на
профессионализм бывших работников КГБ.
Вот почему Хайзе так обрадовался сообщению о приезде Дронго
и встрече с резидентом.
Поставленная перед ним задача была не просто невероятной,
она прямо противоречила всему тому, чему его учили во время подготовки и к чему
он постоянно готовился в течение долгих лет работы нелегалом в Германии.
Он должен был ждать собственного ареста. Российская разведка
собиралась сдать его англичанам. Здесь возможны два варианта. Либо англичане
входят в контакт с немцами и его арестовывают, либо агенты «Интеллидженс
Сервис» сами проводят операцию по нейтрализации Греве и предлагают ему работу
на Соединенное Королевство. Учитывая противоречия, возможные между британской и
немецкой разведками, а также традиционное недоверие и страх островитян по
отношению к мощнейшей стране Европы, следовало ожидать, что англичане изберут
второй путь. Шансы, однако, уравнивало то обстоятельство, что Греве был не
просто агентом российской разведки, а офицером бывшего КГБ и нелегалом,
заброшенным на западную территорию. Англичане, не знавшие его прошлого, справедливо
могли решить, что риск слишком велик, и выдать его немцам, и поэтому каждое
утро, вставая с постели, Хайзе тщательно брился, завтракал, целовал по привычке
жену, детей и неспешно выходил из дома, отлично сознавая, что это может быть
последнее утро, проведенное в своем ломе, вместе с семьей.
В этот день он заметил наблюдение, выйдя из дома.
Многолетний перерыв пошел ему только на пользу. Он не просто хорошо
ориентировался в городе, но и знал почти всех своих соседей в лицо. А этих
людей Греве никогда ранее не видел.
Агенты перекрыли улицу с двух сторон, кроме того, у сквера,
расположенного рядом, остановилась еще одна машина.
На работу его автомобиль пропустили, но вечером, выйдя из
офиса, он снова обнаружил плотное наблюдение. Теперь это напоминало детскую
игру. Агенты преследовали его буквально по пятам несколько дней и затем разом
исчезли.
Это его насторожило. Греве несколько раз попытался проверить
наличие скрытого наблюдения, но убедился, что с него снят контроль. Теперь
следовало ожидать визита резидента. Конечно, если это были представители
туманного Альбиона. В другом случае арест был почти неминуем.
В воскресенье Греве нарочно вышел пораньше, направляясь к
скверу, где любил отдыхать. Незнакомца он увидел сразу и терпеливо ждал, когда
тот наконец подойдет к нему. Мужчина шел, держа за руку маленькую девочку, но
его явно интересовал сам Альфред Греве.
Подойдя к нему, незнакомец улыбнулся и сел на скамью.
— Доброе утро.
— Доброе утро, — улыбнулся в ответ Греве, — вы, видимо,
недавно поселились здесь? Я знаю всех в этом районе.
— Да, — обрадовался незнакомец, — я только вчера купил
квартиру вон в том трехэтажном доме. А внучка приехала ко мне на уик-энд.
— Вы приезжий? — Греве с интересом посмотрел на ребенка.
Девочка смутилась и отбежала в глубь сквера, где уже
копошились двое детей.
— Нет, я из Унтерхахинга. Собственно, я давно хотел
переехать в этот район. Позвольте представиться, Герберт Андорф. — Незнакомец
приподнял шляпу в несколько старомодном приветствии.
— Альфред Греве.
— Здесь чудесный воздух. Врачи уверяли меня, что это лучший
район в Мюнхене, — продолжал Андорф, — а у меня астма, вот и пришлось переехать
сюда.
— Понимаю, — Греве вдруг рассмеялся, — смотрите, как быстро
нашла ваша внучка общий язык с местными ребятами. Они уже играют вместе.
— Надеюсь, мы тоже сумеем подружиться, господин Греве, —
тихо произнес Андорф, сделав акцент на слове «мы». Агент готовился к этому
удару и все-таки вздрогнул, впервые за двадцать лет услышав предложение о
сотрудничестве.
— Вы, кажется, ошиблись, — так же тихо промолвил Греве, — я
вас не понимаю.
— Верно, — улыбнулся Андорф и, наклонившись, почти неслышно
произнес:
— Мы взяли в Монреале полковника Хетгесса, который, как вам
известно, готовил ваш переезд в Мюнхен. Он узнал вас по фотографии, мистер
Греве. Не стоит продолжать эту игру.
— Я не хочу с вами разговаривать, — поднялся со скамьи
Греве.
— Подождите, — неохотно встал со своего места Андорф, — я
уполномочен передать вам предложение «Интеллидженс Сервис».
Греве резко обернулся.
— Значит, вы не работаете на БНД?
— Конечно, нет, — заулыбался Андорф, — мне просто хотелось с
вами поговорить.
— Не сейчас, — покачал головой Греве, — мне нужно
успокоиться. Извините меня.
— Конечно. Вот мой телефон, позвоните, когда сможете, —
протянул на прощание свою визитную карточку Андорф.
Глава 8
Дронго повезли в Лондон в закрытом автобусе в сопровождении
нескольких автомобилей. Олвинга и Риггса не было видно, и он решил, что они
встретят его в столице. Путь оказался долгим, и Дронго успел даже вздремнуть,
благо места в автобусе было достаточно.
В Лондоне его поместили в помещение без окон, у дверей которого
дежурили двое сотрудников. Комната, вернее, спальня, имела все удобства. Он с
удовольствием съел поданный через пять минут ужин, после чего прилег почитать
газеты.
Весь следующий день его никто не беспокоил. Только вечером,
когда Дронго лежал на кровати, открылась дверь и без стука вошел Олвинг.
