— А ты всех здесь знаешь? — настороженно спросила я.
— А это важно?
Молчу. Потому что важно, чёрт меня бери! И потому что я, кажется, попала… Меня сейчас не только чести девичьей лишат, но и рассмотрят во всех ракурсах, а потом лорду доложат. Или не доложат? Вряд ли уместно заниматься, хм, интимом с леди… И уж тем более перед лордом хвастаться такими вещами.
— Не бойся, — тихо сказал он, и рука легла на… будем считать, что на лиф. Легонько сжала, заставив ахнуть и чуть выгнуться ему навстречу. Затем медленно и очень нежно прошлась по животу и снова остановилась на бедре. — Никто не узнает о твоём секрете. Эйва.
— Даже лорду не скажешь? — вырвалось у меня.
На секунду лицо нагшаса стало серьёзным.
— Клянусь, — пообещал он. И вдруг подмигнул мне: — Кроме того, единение с эйвой — священно. О таком не говорят. И я не скажу.
Не успела я выдохнуть почти с облегчением (потому что тут только два варианта — или поверить, или… смотри вариант один, других попросту нет!), нагшас добавил коварно:
— При одном условии.
— Каком? — я сама готовность.
— Ты позволишь снять эту маску. И всё остальное.
Я сглотнула. Ну вот как ему объяснить, что не могу я… Не могу и всё тут!
— А если не сниму?
Нагшас посмотрел серьёзно и покачал головой.
— Я не насильник. Эйва.
Видимо, моё молчание истолковали, как недоверие, потому что нагшас спросил:
— А если я принесу кровную клятву Безликой? Клятву, которую не смогу нарушить?
Я пожала плечами, но снова промолчала. Потому что любопытно же, что за клятва такая!
Того, что нагшас выкинет в следующий момент, я точно не ожидала!
Он сел, рывком. В руке его блеснуло лезвие! Свист… и в следующий миг с его ладони на предупредительно вытянутой за край кровати руки, прямо на пол закапала кровь.
— Кровь от крови нагшасов, плоть от плоти древних драконов, я клянусь Безликой никому не выдавать твою тайну, выдающая себя за эйву. Никто и никогда не узнает от меня о том, что случилось в стенах этой комнаты.
Нагшаса окутало мерцание, похожее не то на туман, не то на скопление крохотных тусклых звёздочек, а я… я уже видела такой туман и слышала эту клятву и… видела, что было с тем, кто преступил её…
А ещё я оценила формулировку клятвы. Нагшас не знал, кто под маской, но был точно уверен, что я не эйва, и поклялся хранить тайну «выдающей себя за эйву».
И это было приятно.
Глава 7
Приятно, конечно, было считать, что у меня есть выбор и что я могу отказаться в последний момент и… мечтать вообще приятно, кто бы спорил, но…
Больше нагшас ничего не сказал. Вообще.
Подхватив меня под плечи, приподнял, прижал к груди.
Я ахнула, когда его ладонь, та самая, прошлась по плечу. Я ожидала увидеть кровавые разводы на тонкой ткани, но их не было. Заметив мой взгляд, он продемонстрировал ладонь. Зажившую!
— Безликая приняла клятву, — прошептал он, целуя обнажённое плечо. — И теперь, даже если захочу нарушить её, не смогу.
Нагшас поднял голову, приблизился самому лицу, то есть к маске, пальцы его нежно погладили затылок. Глядя в зелёные глаза, в которых явственно читался вопрос, я поняла, что теперь моя очередь. А ещё поняла… что, если он сейчас не поцелует меня, я… я просто не знаю, что будет.
Пальцы сами скользнули под чепец, снимая его вместе с маской, отбросили в сторону.
Я отвела тяжёлый каскад рыжих локонов, упавших на лицо, затем несмело подняла взгляд.
Нагшас смотрел на меня, не мигая. Ни одной эмоции не промелькнуло на его идеальном лице. И в то же время зелёные глаза будто вспыхнули. Всего на миг. А может, это был блик от солнца…
«Узнал! — пронеслось паническое в голове. — Точно узнал! Он был там сегодня, на церемонии заключения брака. Или просто во дворце видел, с Грестой и Рамирой… Чёрт! Он же откажется сейчас… Ну вот сто процентов откажется. Проявит благородство… и тайну мою сохранит. Чёрт! Чёрт! Чёрт!!!»
— Нагшас, — почти мольба, да. Снова провожу ладонью по его щеке, в этом их ритуальном жесте эйвы. — Ты мне нужен, нагшас. Очень нужен.
— Зачем? — хрипло, но с каким-то недоверием выдыхает он.
— Хочу тебя.
И в следующий миг меня всё же поцеловали! Нежно. Едва касаясь губами.
И я целовала его в ответ. Целовала так, словно от этих поцелуев не то, что моя жизнь зависит, а судьба целого мира. Целовала жадно, настойчиво, борясь с подступившими к горлу слезами, сжимая в пальцах жесткие пружинки волос, притягивая его ближе.
— Не торопись, — тихий, хриплый шёпот. — Эйва.
Замираю, уступая инициативу ему. Вздрагиваю… Его поцелуи, исполненные бесконечной нежности, творят что-то невообразимое с моим телом. Я дрожу, вся, от макушки до пят, и внутри отчего-то всё сладко сжимается. От взрывного и такого постыдного желания, от. томительного предвкушения…
Пальцы нагшаса порхают по плечам, спине, то сдавливая мою талию между ладоней, то нежно, очень бережно скользят по лопаткам. Это щекотно… и очень, очень волнующе.
Вот они тянут завязки лифа… И в следующий миг я выгибаюсь в его руках, вдыхая полной грудью.
Ласки становятся более смелыми. Жаркими. Бесстыжими. И это очень приятно и почти так же стыдно. И при этом невероятно пронзительно.
Поцелуи нагшаса тоже становятся другими. Более настойчивыми, прянымы, волнующими.
Я задыхаюсь, вздрагивая всем телом, и мои губы тотчас же отпускают.
Нагшас покрывает поцелуями шею, плечи, грудь и меня омывает изнутри тёплой волной.
Ощущения от прикосновений его рук, губ… они… они ни на что непохожи!
Стыд, смешанный с наслаждением. Странная слабость тела и ощущение собственной беспомощности. Разгорающийся внутри огонь и острый холодок страха, смешанного со сладким, волнительным предвкушением.
Я вдруг ощущаю обнажённой спиной прохладную поверхность простыней.
Нагшас… Его движения и сейчас резкие, уверенные, выверенные. Словно просчитанные наперёд. Голова кружится, сознание подёрнуто радужной дымкой, а тело отзывается на малейшее, самое неуловимое, самое нежное прикосновение.
Нечто похожее я испытывала, когда не далее, чем полчаса назад наблюдала за его тренировкой…
Весь мир, казалось, замер, отступил на шаг, утратил значимость и реальность.
Ничего больше не имеет значения. Вообще ничего.
Беспрекословно-властные и бесконечно нежные ласки. Потоки… уже не тепла, а какого-то жидкого пламени, окатывающие изнутри. Собственное тело, ставшее вдруг странно непослушным, но… откликающееся на каждое прикосновение его рук и губ. Томное, пронзительно-сладкое ожидание…
