– Та-ак…
Взгляд Михаила не предвещал ничего хорошего. А засучивание рукавов и подавно не радовало.
– Да вы что!! – истерически взвизгнула Мила.
– Мы-то ничего, – Ирина говорила тихо и даже чуть устало. – Лохмы свои собирать надо, когда воровать идешь, а не посыпать ими место преступления.
Воровка дернулась.
– Ничего я не брала!
– А если я тебе сейчас нос по морде раскидаю? – вежливо уточнил Михаил. – Будешь, как китаянка, я тебе еще и уши на задницу натяну, вмиг окосеешь!
– Я вас посажу!! Я…
– Лейтенант полиции, Алексеева Ирина Петровна, – махнула красной книжечкой Ирина. – Ребята, выйдите на минуту.
Миша заворчал, но Люся потянула его за руку. Светлана Семеновна вышла за ними, а Ирина сделала шаг и вплотную придвинулась к воровке.
– Я сейчас уйду. А в комнату войдет тот неулыбчивый парень. И останется. Ты меня поняла?
– Права не имеете.
– Меня здесь не будет. А все, что он сделает… Ты у него сколько стащила? Мно-ого, на машинку хватит, если подержанную брать. Суд это примет во внимание. Обязательно.
– Не посмеешь!
– Еще как посмею. Сама кошелек отдашь – или как?
– Не брала я никакого кошелька!!
– Значит, сейчас бригаду вызовем. И найдется он… – Ирина медленно обвела взглядом кабинет. Действительно, неглупая девушка. – Во-он там, в вентиляции. Ты его на веревочку привязала, а выносить хотела завтра или послезавтра, когда все уляжется. Или будешь уверять, что на нем твоих пальчиков нет? На веревочке? Шикарное место для ДНК…
Воровка побледнела, словно мел. Ирина насмешливо улыбнулась. С тех пор, как заговорили про ДНК, люди решили, что это универсальный идентификатор. Хотя на веревке могут быть следы ДНК множества людей, биоматериал еще нужно постараться снять – очень неудобный материал для экспертов, да и по деньгам дорого. С кошелька – и то проще. И лучше вообще пото-жировыми следами обойтись. Но кто об этом знает?
– Я… откуда?
– А это мое дело. Так что – я вызываю полицию? Или ты все-таки признаешься и попытаешься договориться с Михаилом, чтобы не писал заявление?
Воровка заколебалась.
Ирина подошла к двери и распахнула ее.
– Пять секунд. Потом я ухожу. Четыре. Три. Две…
– Ладно! Я это! Я!
– Милочка, – едва не всхлипнула Светлана Семеновна, – как же так? Я же к тебе со всей душой…
Лицо воровки исказилось злостью.
– Душой? Ах ты старая б…! Душа у нее, подумайте только!! – И разразилась потоком отборного мата.
– Не стоит метать бисер перед свиньями, – остановила Ирина Светлану Семеновну. Та искренне была расстроена и готова едва ли не заплакать. – Это не вы плохая, это ей кто-то другой пообещал больше, если вас уволят.
– Сука!! – выплюнула бухгалтер, глядя на Ирину злобными темными глазками и изрядно напоминая в этот момент жирную черную крысу. Хотя те – милейшие создания, по сравнению с этой дрянью.
– Да ладно, – фыркнула Ирина. – Сказала бы честно, кто обещал, глядишь, и в полицию не сдадим.
Ответом был очередной поток мата.
Ирина достала мобильный телефон и показала воровке. Набрала фамилию, и на экране высветилась фотография Евгения Борисовича при форме и всех регалиях. Ирина лично со стенда пересняла.
– Звоним? Ночевать уже в камере будешь! С бомжами и проститутками, представляю, чего ты там подцепишь. Вшей-то вывести легко, только наголо обрейся, а вот чесотку… А может, и еще что хорошее, тот же сифилис…
– А до того я ей все-таки нос сломаю, – Михаил протянул руку к Милочке.
– Миша, не трогай ее! – испугалась Люся. – Тебя в соседнюю камеру определят! О руках подумай!
– А я ее сейчас чем-нибудь таким… чтобы рук не марать… Девушки, выйдите?
Михаил выразительно огляделся в поисках орудия труда, и это оказалось последней каплей. Воровка разревелась, размазывая сопли.
Сломалась, – холодно отметила про себя Ирина.
Стоит ли говорить, что она не могла найти в себе ни капли жалости? Ни грамма, ни миллиграмма. Да и с чего бы?
Тебя посадят? А ты не воруй! Ведь не семеро по лавкам с голоду плачут, просто ей хотелось подставить хорошего человека. Ну… неплохого.
Светлана Семеновна тоже стерва еще та, зануда и не слишком хороший руководитель, но ведь и сволочнее бывают! Что уж ее так-то подставлять? Возраст ведь, сердце могло и не выдержать… Надо сказать ей, чтобы проверилась.
Два часа переговоров дали отличный результат.
Бумажник со всем содержимым вернулся к владельцу.
Бухгалтер написала заявление об увольнении по собственному желанию. И раскололась по самое немогу.
Воровать ее подговорила соседка по дому. Да, вот такой альянс. Сама она воровать не хотела, ручки пачкать. Да и вообще…
Она работала заместителем Светланы Семеновны. Муж пристроил. Супруг работал в администрации и на икорку с балычком в семье деньги были. Но не сидеть же женушке дома? Пусть наряды прогуляет, себя покажет, на людей посмотрит…
Женушке захотелось большего. Не хотелось быть ей столбовою дворянкой, хотелось ей быть владычицей морскою. Вот и наняла рыбку на посылках…
Милочка воровала, Аллочка создавала ей алиби, а в случае назначения Аллочки директором красотки замкнули бы на себя все финансовые потоки и распоряжались домом культуры как своим карманом.
Что стояло между ними и мечтой?
Всего лишь одна упертая старая дура, которая никак не хочет уйти на пенсию. Ну и как тут не поторопить ее? Как не надавить?
Рано или поздно поднялся бы скандал, кто-то написал бы заявление, а дальше: шум, гам, увольнение…
Идея была неплохой. Воплощение подкачало.
Но кто ж знал, что сюда наведается такая компания? Неудачно это получилось для обеих дамочек.
Аллочку тоже уволили.
Две подружки плевались ядом, но что тут сделаешь? Мужу пожаловаться? Так Миша, умничка, не доверяя бумаге, снимал весь процесс получения чистосердечного признания на телефон. Наверное, случайно. Включил камеру и сунул его в нагрудный карман, понятно, камерой наружу. Вот и заснялась вся картинка.
И ругань, и покаяния, и даже вылавливание кошелька из вентиляции.
Благо в бухгалтерии никого не было, главбушка сегодня приболела. Возраст-то уже не детский, тоже около шестидесяти.
Примерно через три часа вся компания собралась в кабинете Светланы Семеновны.
– Ирочка, не знаю, как вас и благодарить.
– Крепкого сладкого чая с конфетами будет достаточно. – Ирине жутко хотелось есть. Такое ощущение, что она последние три часа кирпичи ворочала, есть хочется так, что назвать желание приличным словом язык не поворачивается.
