И что еще надо для счастья? Разве что детей найти – и быстро!
Деревня Зеленуха стояла неподалеку от болота.
Что-то подобное Ирина и подозревала, осталось проверить свои догадки.
– Покажешь мне дом последней пропавшей девочки?
– Пошли, покажу…
Кирилл припарковался у большого кирпичного дома, но заходить не стал, двинулся вниз по улице. Деревня была не слишком большая, и Ирине больше всего напомнила вилку. Въезд, а от него расходятся четыре улицы. И дома стоят.
Участки большие, у каждого дома… Сами дома тоже разные. Кто-то кирпичом дом обложил, кто-то сайдингом, а кто-то оставил, как оно и было.
– Вот дом.
Ирина оглядела место работы.
Симпатичный зеленый домик, крыша крыта железом, сайдинг, забор ухоженный, никаких гнилых штакетин…
Кирилл позвонил в звонок, и где-то внутри дома глухо заблямкало. Долго ждать не пришлось, на крыльцо мигом вылетела бледная растрепанная женщина, увидела, что это не дочь – и сникла.
Да уж…
Ирина представила, что это ее ребенок пропал…
Кошмар!
Лучше о таком даже не думать. Кирилл помахал рукой.
– Наташа, доброе утро. Пустите нас, пожалуйста, я специалиста привез.
Долго упрашивать не пришлось.
– Специалиста?
Ирина пожала плечами.
– Может, и получится чем помочь. Вы – мать… э-э-э…
– Ксюши, – подсказал Кирилл.
– Ксюшину комнату покажете?
Наталья кивнула и повела ведьму в комнату дочери. Типичная девчачья комнатка. Барби, розовые оборочки, занавески, обои с какими-то куклами… Ирина и половины не знала. Да и не надо, видно было, что ребенок в этой семье – любимый.
Девушка прошлась по комнате. Потом достала из рюкзака траву…
– Миску с водой принесите. Вода самая обычная, миска любая… Кирилл?
– Сейчас.
Кирилл понял правильно, подхватил Наталью и повел на кухню за водой. А Ирина тем временем достала из рюкзака купленную траву. Полынь.
Сильное средство. А еще крапива и сон-трава.
Ирина прошлась по комнате, рассыпая по щепотке травяной порошок, потом бросила несколько щепоток в принесенную миску с водой, опустила туда же девчачью розовую расческу в стразах…
Наталья молчала.
Все ждали, потом Ирина медленно отставила миску, подошла к шкафу и принялась там копаться.
– Что…
– Откуда это у вашей дочери?
В руках Ирина держала небольшую куколку, сделанную точь-в-точь как живая девочка лет восьми. Те же пропорции, большие карие глаза, русые волосы, явно натуральные…
– Н-не знаю, мы такого не покупали.
А вот одежда была далека от современной. Рубаха с вышитыми знаками.
– Косой крест…
– Знак Морены, – хмыкнул Кирилл. – Я знаю.
– Морены?
– Повелительницы Нави. Славянская богиня зимы и смерти…
Рядом громко охнула Наталья.
– Успокойтесь, жива ваша Ксюша, это точно, – рыкнула Ирина.
Наталья тихо заплакала. По симпатичному лицу катились слезинки.
– Поздняя она у меня… любимица… Кто ж ее так? За что?
– Кукла на вашу дочь похожа?
– Копия…
Ирина вздохнула.
– Она вам не говорила, что куклу нашла?
– Нет.
– Может, поменялась с кем-то или подарил кто?
– Нет…
– Кирилл, проводи меня за околицу. И… нож какой есть?
– Есть. А остальные дети? Там… тоже?
Ирина подумала пару минут.
– Да, думаю, да.
– Тогда, может, к ним сходить? Ты уже знаешь, что делать надо?
– Знаю, – грустно вздохнула Ирина. – Догадалась. Ладно, пойдем. Это быстро…
Наташа, получившая надежду на возвращение дочери, помчалась вслед за Кириллом и Ириной. Точно такие же куклы обнаружились и в трех других домах. И каждая из них была копией пропавшей девочки.
Только рубашки одинаковые, домотканые, с одной и той же вышивкой.
– У вас в деревне никто не умирал в последние пару лет? – поинтересовалась Ирина.
– Кто именно?
Наталья смотрела внимательно.
– Молодая девушка?
Люди переглядывались, думали…
– У нас – нет. А вот в Тополихе у Никифоровны внучка отравилась, – вспомнил кто-то.
– Утопилась! – возразил другой голос.
Народу набежало – человек пятнадцать, одна родня пропавших девочек, да еще пара любопытных. Почему пара?
Так ведь деревня, кто ж днем не работает? Крепкое хозяйство и держать надо крепко.
– Подробности можно? – громко спросила Ирина.
Подробности были неприглядны.
Деревня – это свой обособленный мир. И если в городе можно рожать абы от кого, то в деревне – не стоит. Помоют косточки девушке деревенские кумушки, ох, помоют…
И ей, и ее семье, и спустя двадцать лет тот случай припомнят…
Внучка Никифоровны как раз и оказалась беременна от кого-то из «пансионатников». Поморочил девушке голову да и бросил. Та кинулась к бабке, а Никифоровна, человек старой закалки, мексиканских сериалов не смотрела, а беременность вне брака считала позорной. Ну и досталось девке по полной.
Бабка требовала, чтобы та на аборт пошла, а девчонка криком кричала, мол, любит и ребенка сберечь хочет…
Не так уж и хотела, если топиться кинулась. Там ее и нашли, на берегу, всю белую…
Ирина кивнула.
– Ну, что-то подобное я и предполагала.
– Что это за существо такое? – тихо спросил Кирилл.
– Мавка.
– Чего?
– Мавка, я же говорю.
– Так они же вроде…
Ирина поморщилась. Пересказывать то, что она услышала от наставницы, не слишком хотелось, ну да ладно. Оборотень имеет еще одно большое преимущество. Рядом с ним можно говорить тихо-тихо, чтобы никто другой не услышал. А у него-то слух куда как острее человеческого.
– Официально мавка – это дух некрещеного ребенка. Но в данном случае все еще хуже. И крестины тут ни при чем. Будь эта девушка не беременна, может, и обошлось бы. А тут все один к одному. И сама она сильно обижена, и душа нерожденного ребенка покоя не нашла, а может, и еще чего… Сходишь потом со мной к этой Никифоровне?
– Схожу.
