С момента начала буксировки АПЛ на базу командир АПЛ К. изъял вахтенный журнал центрального поста и запер его в личный сейф. На просьбу представителя особого отдела ФСБ показать этот журнал командир АПЛ ответил отказом. С приходом на базу в центральный пост был выдан новый журнал центрального поста. Начало ведения этого журнала «совпало» со временем объявления на АПЛ аварийной тревоги. Все записи, касающиеся действий личного состава ГКП и отсеков при борьбы за живучесть АПЛ, были выполнены каллиграфическим почерком, точно в той последовательности, которая изложена в Руководстве по борьбе за живучесть. То есть кто-то по чьему-то приказанию (скорее всего по приказанию заместителя командира 7-й дивизии и командира АПЛ) за время буксировки АПЛ на базу взял новый вахтенный журнал центрального поста, открыл книжку РБЖ ПЛ и в точной последовательности с книжным вариантом переписал все «правильные» действия личного состава при аварии с учетом корабельного времени. С приходом на базу корабельная комиссия 505-го экипажа уничтожила ряд секретных документов, которые выслужили свой срок. В числе уничтоженных оказался и старый вахтенный журнал центрального поста, который командир АПЛ прятал в своем сейфе и который отказался предъявить представителю ФСБ. Этот журнал был исписан наполовину, но «попал» почему-то в список секретной литературы, подлежащей уничтожению.
Как я уже говорил, все записи в новом вахтенном журнале центрального поста были выполнены каллиграфическим почерком и в полном объеме. Мне не раз приходилось бывать в аварийных ситуациях на подводных лодках, расследовать аварийные происшествия на других АПЛ. Я знаю, как фактически ведутся записи в журнале центрального поста при авариях. Я знаю, какая полнота этих записей, их последовательность, какие сокращения в записях, какие проявляются отличия в почерке ведущего этот журнал в стрессовой ситуации. Но мне никогда не приходилось встречаться с таким подробным, книжным вариантом записей, как это было «выполнено» при аварии на Б-414 с 505-м экипажем. На основании этих записей командира АПЛ, который фактически чуть не погубил пол-экипажа и атомную подводную лодку, надо представлять к государственной награде. Московская комиссия это и сделала (см. выше выводы этой комиссии по этой аварии).
Выводы по этому разделу:
1. Скорее всего, командир АПЛ К. и старший на борту, заместитель командира 7-й дивизии В. сознательно изготовили подложные служебные документы, где сфальсифицировали результаты борьбы за живучесть корабля. Они же сознательно уничтожили служебные документы, которые фактически отражали ход борьбы за живучесть корабля при аварии в море.
2. Мичман Ш. и матрос-контрактной службы Э. погибли потому, что в 505-м экипаже боевая подготовка не проводилась. Эти подводники без обучения, приказом командира АПЛ были допущены к самостоятельному исполнению должности по специальности и ведению борьбы за живучесть.
3. ГКП корабля из-за утраты профессиональных навыков не был готов к руководству борьбой за живучесть корабля, не сумел оказать помощь в спасении личного состава 6-го отсека, который в ней нуждался.
4. Офицеры штабов 7-й дивизии и 11-й эскадры не смогли повлиять на ход развития аварии и ликвидацию ее последствий, оказание помощи экипажу. Своими неправильными действиями они, наоборот, дезорганизовывали действия экипажа. Я уверен, если бы в 6-м отсеке не было старших начальников, командир 6-го отсека старший лейтенант Р. справился бы с обязанностью командира отсека при аварии и весь личный состав 6-го отсека остался бы живым.
Акт расследования этой аварии, который утвердил главком ВМФ, является фиктивным. Московская комиссия по расследованию этой аварии «не увидела» в 505-м экипаже подложных служебных документов, которые искажали фактическую боевую подготовку экипажа и подготовленность экипажа по боевому предназначению. Эта комиссия «не увидела» и истинных виновников этой аварии. Их вообще не оказалось. Прокуратура Северного флота возбудила уголовное дело по факту аварии и гибели подводников против командира 7-й дивизии ПЛ, который якобы плохо проверил подводную лодку перед выходом в море. Якобы это и было истинной «причиной» аварии. Прокуратура Северного флота не предъявила претензии ни начальнику штаба 11-й эскадры, ни заместителю командующего Северным флотом, которые со своими комиссиями также проверяли АПЛ Б-414 накануне выхода в море и допустили экипаж к выходу. Она не предъявила претензии командиру 505-го экипажа, который не проводил боевую подготовку на корабле и фальсифицировал все корабельные документы. Нашли «стрелочника» – командира 7-й дивизии. Хотя он и нес ответственность за состояние дел в 505-м экипаже, но непосредственно прямую ответственность за подготовку экипажа несли многие офицеры его штаба, командир корабля. Они же трусливо переложили всю ответственность за аварию на командира дивизии. Командир 7-й дивизии был честным и порядочным начальником, он «не сдал» своих подчиненных, и в его глазах не проявлялось собачьей преданности услужить старшим начальникам. Поэтому он был неугоден своим начальникам. Вот из-за этих его служебных и человеческих качеств за него и «взялась» прокуратура. Точно так же, как она «взялась» за адмирала Г. Сучкова, командующего Северным флотом, при потоплении К-159 в 2003 году. От достойных офицеров, которые имели свое мнение и негуттаперчевые позвоночники, старшие начальники всегда имели головную боль. От них старались избавиться любыми способами, в том числе и через уголовное преследование.
Заканчивая свой рассказ об аварии на Б-414 Северного флота, хочу задать несколько вопросов большим и малым московским начальникам. При таких актах расследований аварий и катастроф, которые составлялись в Главном штабе ВМФ по АПЛ К-429, К-278 «Комсомолец», К-141 «Курск», Б-414, уменьшилась ли аварийность на флотах? Улучшилась ли боевая выучка экипажей кораблей? Улучшилась ли профессиональная подготовка командования флотов, флотилий (эскадр), дивизий (бригад) и их штабов? Кто нес и будет нести ответственность за эти и будущие аварии и катастрофы кораблей? Зачем проверять боевые корабли какими-либо комиссиями, если комиссии не в состоянии выявить существенные недостатки в системе боевой подготовки экипажа, в техническом состоянии корабля?
Ответы на эти вопросы очевидны для многих здравомыслящих людей и военачальников. С такими ответами не согласятся лишь те, кто сегодня в своих мемуарах и воспоминаниях продолжают ратовать за возрождение «океанского» российского флота, за создание «океанских оперативных соединений боевых кораблей», за новое противостояние в океане российского флота и флота США и НАТО. Стоит ли говорить о возрождении флота России без решения проблем аварийности кораблей, проведения осмысленных реформ в системе обучения офицеров, мичманов, матросов контрактной службы, в системе оперативной и боевой подготовки ВМФ, в системе строительства, эксплуатации и боевого применения кораблей?
Великий русский полководец А. В. Суворов говорил: «В военном деле генералу нужно мужество, офицеру – храбрость, солдату – бодрость». При авариях и катастрофах кораблей наши корабельные офицеры, мичманы, старшины и матросы проявляют чудеса храбрости и бодрости. Адмиралы же при этом проявляют не мужество, а трусость. Они боятся за свое личное благополучие, за свои должностные кресла. Они идут на всякие неблаговидные поступки в даче свидетельских показаний по факту аварии или катастрофы, фальсифицируют служебные документы. Флот, во главе которого стоят начальники-трусы, а подчиненные-храбрецы, в военное время проиграет сражение, а в мирное время будет показушным. Его назначение будет только для проведения морских парадов. В мирное время «флотоводцы-трусы» будут продолжать составлять фиктивные акты расследований катастроф кораблей и тешить себя надеждой, что в военное время небоеготовый флот выполнит свое боевое предназначение. Нужен ли такой военный флот России? Нужны ли такие военачальники российскому флоту? Вопросы, вопросы и вопросы, на которые нет однозначных ответов, но которые надо задавать руководителям государства и военного ведомства.
