Первая девчонка появилась на крыше, когда Дятел был готов вот-вот сломаться. Он долго стоял, делая вид, что пьёт из пустой бутылки. Потом опустился на корточки и прислонился спиной к раскалённому на солнце контейнеру, обжёгся и с жалобным поскуливанием начал бегать вокруг Тифона.
— Андрей, а у нас есть график? Ты не подумай, я ничего, просто интересуюсь. До каких пор мы будем работать?
— До первой крови, — бросил тот в ответ.
Дятел хотел ещё что-то сказать, но вдруг с гримасой удивления посмотрел вперёд, и мы все тоже сразу посмотрели туда.
На крыше примыкающего с той стороны к сетке трёхэтажного бетонного здания стояла девчонка и в упор смотрела на нас. На ней была майка по типу тельняшки и белые шорты. Заметив наши взгляды, она попятилась, на какое-то время исчезнув из поля зрения, однако вскоре снова появилась с тремя подругами, которые также беззастенчиво уставились.
Все прилично оживились. Дятел стыдливо натянул футболку, Макс наоборот снял, я же решил резких движений не совершать, только лицо протёр.
Артём взял у Трифонова сигарету и, с картинным видом закурив, какое-то время изучающе их разглядывал, затем громко, будто приговор, объявил:
— Малолетки.
— Ясное дело, — фыркнул Тифон. — Это же детский лагерь.
— Ты говорил вожатые.
— Те были вожатые.
— Две из них вроде ничего.
— Как ты видишь? — удивился Дятел. — Я ни одного лица не могу различить.
— А лица и не нужны. Но то, что малолетки — факт.
— Шёл бы ты отсюда, — ровным голосом проговорил Макс. — У тебя уже есть малолетка.
Артём, посмеиваясь, смерил его оценивающим взглядом.
— Насчёт меня не переживай, им наши морды тоже не видны, так что у тебя есть шанс.
Сложен Макс был действительно неплохо: без пацаньей худобы или лишней массы. Я не девчонка и по-нормальному мог оценить только мышцы, ширину плеч и пресс. До Тифона ему, конечно, было далеко, но моему тренеру по футболу он бы понравился.
— Всё равно свали, — сказал Макс.
Но Артём, нарочно запрыгнув на разбитый бетонный блок, принялся красоваться и позировать, как для фотосессии. Дятел громко захихикал. Девчонки достали телефоны.
Макс запустил в Артёма куском фанеры, тот поймал его на лету и отправил обратно. Фанера шлёпнулась плашмя на песок, обдав столбом пыли тащившего арматурную сетку Тифона, из-за чего тот разозлился и со злостью швырнул сетку в контейнер, но не рассчитал, и торчащий ржавый прут прилично расцарапал ему запястье.
Крепко выругавшись, Тифон взглянул на руку, потом заметил, что девчонки нас снимают, и раздражённо бросил Артёму:
— Чё за фигня?
— Я же для вас стараюсь, — Артём спрыгнул с блока. — Вон, Никитос глаз с них не сводит. Готов спорить, уже раздел парочку.
Все резко обернулась на меня.
Может я и смотрел, но не больше остальных, и ничего такого, пока Артём не сказал, подумать не успел. Однако стоило ему это произнести, как глаза сами собой устремились на крышу в поисках обнажёнки.
— Всё ясно, — сказал Трифонов. — Сворачиваемся.
— Блин, Тиф, это гон. Просто отвлёкся… — начал оправдываться я и тут увидел, что из его крепко сжатого кулака закапала кровь. Одна за другой бурые капельки падали в песок и сворачивались. — У тебя кровь.
— Знаю, — он потряс кистью. — Поэтому и говорю — сворачиваемся.
Выход к озеру находился неподалёку от домиков.
Вечернее солнце ласково заливало всё вокруг розово-оранжевым светом. С правой стороны от нас тянулось огороженное сеткой кукурузное поле. С левой — лес.
Один за другим, грязные и измученные, как пленная армия, мы тащились по узкой просёлочной дороге.
Если таким был всего лишь первый день, то что же будет дальше? Этот вопрос, похоже, беспокоил не меня одного.
В конце поля нам повстречались двое мрачных деревенского вида мужиков и по тому, как они подозрительно поглядывали, мы поняли, что это фермеры и они стерегут поле. Хорошо было бы как-то прикольнуться над ними, но сил уже ни у кого не осталось.
Озеро оказалось лесное, большое и тёмное, на его поверхности отражались верхушки сосен. Людей на берегу почти не было.
Макс с Артёмом, скидывая одежду на ходу, бросились наперегонки к воде. Дятел побежал за ними.
— Ты как? — я кивнул на небрежно забинтованную руку Трифонова.
— Царапина как царапина. Мозоль от кувалды хуже, — он показал здоровый волдырь на левой руке.
— У меня тоже, — я раскрыл покрасневшие ладони. — Может, зря сразу так впряглись?
— Нормально. Раскачиваться времени нет. Привыкнем.
— Я бы не хотел к такому привыкать. Когда нужно привыкать — это называется каторга.
— На каторгу отправляют насильно, а тут никто никого не заставляет.
Мы опустились на траву. Он достал сигареты, закурил, выпустил в воздух струйку дыма.
— Просто думай о том, чего больше всего хочешь, и тогда все напряги побоку.
— А что ты хочешь?
— Я уже говорил.
— Мотик?
— Ну да.
— Только ты не обижайся, но я всё равно не могу понять, зачем тебе он.
Тифон посмотрел на меня, как на упоротого.
— Не, про Зою и работу я помню. Но, если ты осенью в армию уйдешь, то нафига он тебе прямо сейчас? Когда ты вернёшься, пройдет целый год и это будет осень. Зимой не поездишь. К весне пройдет почти два года. А он так и будет у тебя просто стоять и ржаветь. Два года, Тиф. Представляешь, какая это чёртова куча времени? Столько всего может измениться. А что, если он и не понадобится тебе потом?
Я ничего конкретного не имел в виду, только то, что говорил, но Трифонов подозрительно прищурился, сплюнул между кроссовок и медленно повернул в мою сторону голову. Дракон тоже повернулся, и будто ощерился.
— Почему не понадобится?
— Я, например, в прошлом году не знал ни тебя, ни Лёху, ни… Зою. Терпеть не мог Соломина и больше всего на свете хотел остаться в своём старом районе, с матерью и Боряном. А сейчас понимаю, что просто цеплялся за старое. Когда ты вернёшься, начнёшь учиться, наверняка найдешь себе другую работу. Возможно, машину купишь. За один год может столько всего произойти. А вдруг Зойка вообще от тебя соскочит и загород кататься не придется, — последнее я брякнул просто так, больше ради подкола, но в ту же секунду пожалел.
Его лицо в одно мгновение сделалось каменным. Он смотрел молча, с опасным недоверием переваривая мои слова. Потом отвернулся и с силой вмял окурок в землю.
— Не. Всё будет нормально. Зоя надёжная. Мы с ней одна команда. Она меня не предаст. А я её, — по его голосу я понял, что он уже думал об этом и именно так успокаивал себя. — Зоя лишь бы на кого не поведётся. Она разборчивая. Я не то, чтобы понтуюсь, просто ты же сам знаешь.
