А когда я вошла в свою комнату и стянула влажное платье, внезапно накатило такое странное чувство, словно меня всю изнутри переворошили и оставили в беспорядке.
Легла прямо в трусах и лифчике на пол. Внизу было прохладнее. Минут двадцать так лежала. Потом взяла телефон и написала:
«Любое наказание должно быть равноценно совершенному поступку, иначе оно становится ещё худшим злом. Из-за того, что ты не отвечаешь, мне хочется сделать что-нибудь плохое. Что-то, что заставит тебя понять, как ты несправедлив. Пожалуйста, давай просто поговорим».
Отправила и решила, что если Артём не ответит, то приму приглашение Ярослава и буду искать способ убить не время, а разрушительные мысли.
Раз в одном блоге я прочла, что любовь — самое большое заблуждение человечества. Иллюзия, обман, вирус, который завладевает тобой, и ты делаешь такие вещи, которые в трезвом уме никогда бы не сделал. Тогда я возмутилась и даже собиралась поспорить, теперь же не знала, что и думать.
Мне приснился Артём. Очень ярко и отчётливо, как если бы всё происходило наяву.
Мы сидели в плетеных креслах на широком балконе Полины высоко над городом. Артём в баскетбольной майке, трусах и своих высоких шнурованных ботинках, закинув ноги на стеклянный столик. На животе у него лежал белый пушистый крольчонок. Я в лифчике и трусах держала сложенный зонт. Мы подставляли лица солнцу и нежились в его лучах.
— Мне приснилось, — сказала я. — Что ты обиделся на меня и уехал.
— Насовсем?
— Просто кинул меня в черный список и пропал.
— Что же ты такое ужасное сделала?
— Не помню.
— И что потом?
— Потом — ничего. Мне стало грустно и очень страшно, поэтому я проснулась.
— Это значит, что ты от меня что-то скрываешь и боишься, что я узнаю.
— Вовсе нет.
Он протянул руку и накрыл ей мою. Кролик затряс ушами.
— Это значит, что я боюсь, что ты исчезнешь.
— Я сам этого иногда боюсь.
— Хорошо, что это только сон.
— Просто будь рядом, и я никогда не исчезну.
— Просто если собёрешься исчезнуть, забери меня с собой.
Мы переплетаем пальцы, кролик соскакивает на пол, солнечные лучи просвечивают нас насквозь.
Спала я минут десять, но проснулась с чувством облегчения и бодрости. Поднялась с пола, после чего взяла телефон и удалила своё последнее сообщение.
— Представляешь, — мама снова была взбудоражена новостями из Интернета. — Двое подростков в Мытищах провалились в неработающую шахту лифта и погибли.
— И чего?
— А то, — она многозначительно выдержала паузу, — что с подростками постоянно что-то случается, а ты взяла моду шастать повсюду с утра до ночи.
— Я не подросток.
— А кто же?
— Вот сама подумай, что может заставить меня полезть в шахту лифта?
— Всё равно, — мама тяжело вздохнула. — Ты почему-то считаешь, что ты взрослая, а ты не взрослая. И от этого происходит много неприятностей. Вот эти ребята тоже, наверное, не думали, что сорвутся. Просто вы всегда сначала делаете, а потом и думать бывает поздно.
— Мам, ну почему ты всё время выискиваешь какие-то неприятные вещи и потом весь день переживаешь из-за них? Из-за того, к чему ты не имеешь отношения и чего изменить не можешь?
— А тут и выискивать не нужно. На каждой странице: война, упадок, болезни и нищета. Мир превратился в полный хаос. Поэтому я хочу, чтобы хоть дома у меня было спокойно.
— Всё спокойно, мам, — я обняла её за плечи. — Со мной ничего не случится. Правда.
Глава 13
Тоня
Есть люди, которые радуются всему подряд. Такой Петров. Стоит ему увидеть как-то по-особому сверкнувшую каплю дождя, причудливо изогнутого червяка на асфальте или обычную изморозь на оконном стекле, он так счастлив, словно это самое прекрасное, что могло случиться с ним в жизни.
Но я считаю, глупо радоваться всему подряд. Когда у тебя постоянно «всё прекрасно», к этому привыкаешь.
Если питаться с утра до вечера только конфетами, сладости не почувствуешь.
Что-то по-настоящему хорошее и приятное не может быть всегда и везде. Его нужно принимать скромными порциями, совсем по чуть-чуть, чтобы в полной мере понять, что же ты чувствуешь и насладиться этим ощущением.
Хорошего должно быть ровно столько, чтобы хотелось жить, а плохого… Плохого и так достаточно. Куда ни глянь.
В окно яростно долбилась муха. Она так отчаянно и призывно жужжала, что мне пришлось встать. Рассохшиеся деревянные рамы с облупившейся белой краской и паутиной сто лет никто не открывал.
Кое-как вытянула тугую верхнюю защёлку, с силой дёрнула на себя внутренние створки. Стёкла опасно задрожали. Однако наружу окно распахнулось легко, и счастливая муха исчезла среди густой зелени яблонь.
В комнате всё ожило. Взметнулись с потолка остатки пыли, затрепетали на ветру тонкие паутинки, по стенам забегали отражающиеся от стёкол солнечные зайчики.
От мысли о том, что Амелин преспокойно спит себе за стенкой, и мне больше не нужно волноваться и искать его, я, на миг почувствовав себя Петровым, улыбнулась. Всё же здорово, что мы вчера остались.
Солнце заливало дорожку и повсюду порхали бабочки.
Тогда в Капищено мы не понимали, что нам было хорошо. Один только Амелин понимал. А я его не слушала.
Босиком, на цыпочках по чисто вымытому полу я прокралась через большую пустую комнату с двумя кроватями по обе стороны от окна.
Лёха с Якушиным валялись на них под белыми простынями, как два трупа. Один на спине со сложенными на груди руками, другой лицом вниз, вытянув руки вдоль тела.
В воздухе стоял устойчивый запах перегара. Одежда обоих беспорядочным ворохом была свалена на единственном стуле под окном.
После того, как я помыла полы, а они собрали и расставили кровати, Якушин вдруг понял, что он уже никуда не уедет. Мы поужинали остатками винегрета и варёной говядиной.
Во время еды Лёхе всё же удалось раскрутить Сашу на сопернический спор насчёт Алёны.
И пока мы с Костиком болтали, сидя на крыльце, они, прихватив начатую бутылку водки, умотали, а вернулись, когда я уже спала. Очень громко топали, возбуждённо разговаривали и никак не могли успокоиться.
На улице стояло предчувствие очередного жаркого дня. От земли поднималось тепло, листья, нагреваясь на солнце, блестели, воздух ещё был свежий, но уже не лёгкий.
Входная дверь Амелина оказалась заперта, и я отправилась во двор.
Прошлась по дорожкам, понюхала цветы, поела смородину и крыжовник, заглянула в теплицы. Листья на огуречных лозах пожухли, но на них было полно хорошеньких зелёных огурчиков. А в соседней теплице огромными гроздьями краснели помидоры.
