— А ничего, что мы смеёмся, а дух твоей бабушки, может, ещё где-то здесь?
— Ничего, — сказал Костик. — Если она ещё здесь, то ей наверняка тоже весело. У неё хорошее чувство юмора было. Кстати, многие народы веселятся на похоронах. Потому что верят, что человек может вернуться на землю и начать всё заново. Прожить более счастливую жизнь, чем прошлая.
Он замолчал, и все задумались. Беспечная лёгкость вместе с паром от чая вылетела в сад.
Всю дорогу до карьера Алёна трещала без умолку. Даже Лёха со своими остротами притих. Якушин всё ещё пребывал не в духе, и она с чего-то решила, что рассказ о том, что таракан может жить без головы две недели, поднимет ему настроение.
На ней был ярко-розовый открывающий живот топик и лёгкая, полупрозрачная юбка до пят. Она постоянно встряхивала волосами, и я всё думала, что если бы у неё были мозги, то они в такую жару под этими волосами, наверное, вскипели. Шампунь же её действительно очень едко вонял кокосом. И только когда вошли в лес, я, наконец, смогла отвлечься от этого запаха.
Сосны в лесу росли высокие и густые. Повсюду из сухой тёмно-коричневой затвердевшей почвы, вылезали их извилистые, змееподобные корни. Какое-то время, непрерывно отмахиваясь от комаров, мы шли, перескакивая через них, а потом стволы неожиданно расступились.
Сверху карьер напоминал образовавшийся после падения исполинского метеорита кратер и производил грандиозное впечатление. В его песчаных насыпях гнездились ласточки, а узкие прибрежные полоски песка у воды, точно средиземноморский пляж, были до отказа забиты отдыхающими.
Я подошла к краю, и земля под моими ногами посыпалась вниз.
— Осторожно! — Якушин резко отдёрнул меня назад.
— Спуск там, — Алёна ткнула пальцем в тропинку вдоль склона, словно я полная идиотка и намереваюсь прыгнуть вниз.
— Тут и при свете дня навернуться без проблем, — сказала я. — Не удивительно, что ваш Гриша свалился. А у них ещё совести хватает кого-то в этом обвинять.
— Так это не здесь случилось. Здесь ещё ничего. Свалишься на песок. А там, где Гриша упал, сплошные камни. Папа говорит, тот карьер и рыть из-за этого перестали, что камней больше, чем песка. Видите Дерево-желаний? Если от него по дорожке идти, то прямиком на тот карьер попадёшь. Хотите, сходим?
Якушин стянул рубашку, повесил её на плечо и огляделся.
— Что за Дерево желаний?
Алёна показала на круглую иву, в ветвях которой развивались разноцветные тряпочки.
— Просто Дерево желаний. Не знаешь, что ли? Повязываешь на него свою вещь и загадываешь желание. А потом оно исполняется. Деревенские бабки говорят, это дерево ещё до войны стояло. Может, даже до революции.
— И сколько желаний можно повязать? — заинтересовался Лёха.
— Да сколько хочешь.
— Надо будет опробовать, — обрадовался он. — У меня их много накопилось.
— Зря смеёшься, они исполняются. Я сама много раз загадывала.
Якушин осуждающе поморщился:
— Серость и язычество.
— Ну и что? Главное — работает, — Алёна сдёрнула с его плеча рубашку и, едва не врезавшись в поднимавшихся нам навстречу ребят лет четырнадцати, с дурацким смехом побежала вниз по тропинке.
Якушин, как полный дебил, погнался за ней.
— Какая-то она не особо умная, — сказала я Лёхе.
— Ну и хорошо, — откликнулся он, — она же баба.
Поравнявшись с нами, ребята замолчали и уставились на меня. А когда прошли, Лёха обернулся им вслед и радостно сообщил:
— Оглянулись.
— Ага, сто раз.
Шутка была абсолютно в духе приколов Амелина.
— Зачем мне врать?
— На вашу эту эльфо-богиню не обернулись, а на меня будут?
— Само собой. У неё же юбка, а на тебе шорты, и они отлично смотрятся. Особенно сзади.
На узкой песчаной полосе было полно народа и выбрать место, чтобы разместиться, оказалось не просто. В итоге кинули полотенца между пожилой парой на раскладных стульчиках и тремя женщинами с маленькими детьми.
Алёна едва успела раздеться, как Лёха сразу же потащил её в воду.
Якушин сначала просто сидел рядом со мной, молча глядя на то, как они резвятся, а потом всё-таки спросил:
— Ну и что ты обо всём этом думаешь?
— А чего тут думать? — я сразу поняла, что он имеет в виду. — Всё нормально он сделал, ну, может, с маскарадом и кровью переборщил, а так, я считаю, по справедливости.
— То есть ты по-прежнему веришь каждому его слову? — Саша недоумённо развёл руками. — Мистика какая-то. Понять, что у женщин в голове, не возможно.
— Ты не веришь в его невиновность?
Якушин закурил, и пожилая женщина на стульчике громко и притворно закашлялась. Он утопил сигарету в песке и, зачерпнув горсть, медленной струйкой высыпал его себе на ногу.
— Мой отец говорит, что в жизни есть две самые бессмысленные вещи: пытаться удержать песок в кулаке и перевоспитывать другого человека. И ты, Тоня, ничего с этим поделать не сможешь. Костя всегда будет таким.
— Каким это таким?
— У братовой жены — подруга. Вся из себя красавица. В школе отличницей была, а в универ поступила и с нариком связалась. Он не учился нигде, не работал. А она всё жалела его. Учиться бросила, работать устроилась, чтобы деньги ему давать, а он потом её в карты своим друзьям проиграл.
— Вот зачем ты мне это рассказываешь? Костик не такой. И вообще, с чего ты решил, что с тобой всё нормально?
— А что со мной ненормального? — Якушин посмотрел на меня с искренним удивлением.
Ответить было нечего. С ним действительно было всё более, чем нормально. Всё просто-таки идеально. Поэтому вместо ответа я перевернулась на живот, положила голову на руки и закрыла глаза, давая понять, что разговор окончен.
— Ты купаться-то собираешься? — спросил он.
— Расхотелось.
— Тогда я окунусь.
На солнце мой гнев разогрелся ещё сильнее.
И чего Якушину понадобилось в это лезть? Не верит — ну и чёрт с ним. Лучше бы, как и собирался, уехал с самого утра. Не стоило его останавливать. Меня даже папа так не поучал.
Внезапно до моего слуха донеслись громкие голоса женщин, сидевших на широких подстилках по соседству.
— Я поначалу и не поняла, что там происходит, — говорила одна. — Ну, молодежь, ну, развлекается. Мы тоже, помню, друг друга в одежде в воду бросали.
— А из-за чего конфликт-то? — спросила другая.
— Никто не знает. Он же псих, — ответила первая.
— Как так псих?
— В психушке лежал и даже кого-то убил.
