– Селес! – позвала из сырого тумана Алиса. – Сел… Куда ты пошел?
Оммо попытался высвободить сапог, но рука держала крепко, поэтому он, брезгливо морщась и вполголоса бормоча извинения, с силой спихнул ее носком другого сапога и случайно оторвал неизвестному подземному жителю палец. Палец проворным червячком пополз прочь. Селес поймал его и с новой порцией извинений попытался приставить на прежнее место. Но рука схватила отвалившийся фрагмент и юркнула обратно в могилу, откуда донесся жалобный стон.
– Я не хотел, – сказал неочеловек. – Я просто…
Из норы ему в лицо швырнули комком затхло пахнущей грязи.
– Селес, тебе кто разрешил шляться по кладбищу?
По купам деревьев перед домом запрыгал луч фонаря. Селес пошел на него, врезался в забор, забрел в мокрые колючие кусты, продрался через них и вышел к крыльцу дома, на котором стояли Алиса и незнакомый бородатый старик.
– Здравствуйте, – сказал Селес.
Старик приветливо кивнул в ответ, сад и дом качнулись в такт, внутренности инопланетного гостя издали такой зловещий рык, что собака с визгом умчалась в темноту. Селес успел схватиться рукой за стену, и его вырвало.
– Самогон, – на всякий случай пояснил он хозяину дома.
В животе резало так, будто Селес наглотался стекла, а не жгучей жидкости из фляжки. Он снова скрючился, царапая ногтями стену.
– Не волнуйтесь, я его сейчас внутрь затащу, – бодро заявила Алиса.
– Потрясающе… – Петерен опять попытался утереть со лба обильный пот и опять чуть не разбил запотевшее стекло шлема. Его лицо сияло от счастья, как толстая бледная луна в ясную ночь.
– Да снимайте уже его, – прогудел корабль.
– Тут можно дышать?
Корабль на всякий случай проверил показатели. В плотно набитой людьми кабине было жарковато, но в целом все соответствовало норме.
– Можно.
– Потрясающе…
Люди зашевелились, стараясь дотянуться до шлемов, но свободного пространства было слишком мало для того, чтобы поднять руки. Кто-то уронил перчатку, а бухгалтерша Афродита и ее сосед звонко стукнулись шлемами и дружно вскрикнули, увидев на них трещины.
Корабль критически изучал происходящее. Еще никогда на его борту не присутствовали в таком количестве крупные и на редкость неуклюжие люди. Охватившая его поначалу паника не просто прошла – он вычеркнул этот позорный момент слабости из памяти и теперь был преисполнен чувства собственного достоинства.
– Вас слишком много, – сообщил он людям. – Станет гораздо удобнее, если хотя бы половина отсюда выйдет. А лучше все.
Отважные исследователи неведомого послушно потянулись наружу, а Петерен уже у самого люка остановился, справедливо заподозрив, что корабль намерен избавиться от них и сбежать.
– Значит, вы обладаете разумом? – уточнил он.
– Ну, – нетерпеливо подтвердил корабль.
– И вы живой?
– Ну.
Петерен нажал кнопку под подбородком и с громким чпокающим звуком снял шлем. Он не сразу решился сделать вдох и несколько секунд стоял неподвижно, надув щеки и выпучив глаза. Наконец он со свистом втянул ноздрями воздух, подержал его в легких, как веселящий дым, и с сожалением вернул обратно.
– Но это невозможно, – продолжил он. – По всем признакам вы созданы искусственно!
– И что? – немного растерялся корабль.
– Значит, вы обладаете искусственным интеллектом, и вы – не живой!
Корабль недовольно загудел. Петерен тем временем открыл клапаны, выбрался из скафандра, который так и остался стоять, прислоненный к стене, и жестом поманил к себе двух других обитателей станции.
– Бумагу и ручку, – шепотом потребовал он. – Сейчас же.
– У меня есть личность, – сказал корабль, успевший изучить все имевшиеся в энциклопедии определения живого и разумного. – По шиарийским нормам этого достаточно, чтобы считаться живым существом.
– А по чело…
– А мне чихать.
Петерен растерянно замолчал. Он полагал, что негуманоидная форма жизни при первом контакте будет выражаться более торжественно. Тут ему в руки сунули блокнотик и карандаш, на незаточенном конце которого сидел пластмассовый гномик с очень удивленными глазами.
«Я бы на его месте тоже удивился», – рассеянно подумал Петерен и отметил, что необычайные приключения нисколько не мешают ему размышлять о совершенно прозаических и незначительных вещах. Надо упомянуть в мемуарах эту отстраненность, экзистенциальную отчужденность среди неведомого и потрясающего, подумал Петерен. Он быстро проставил на бумаге номера вопросов и поднял голову к потолку:
– Не могли бы вы заполнить анкету?
В доме все было пропитано совершенно особым запахом – так пахнут сильно подержанные грузовые контейнеры, стенки которых расслоились от старости, а внутри завелись сорные грибомыши. На полу высились груды самых разнообразных вещей: книг – начиная от бумажных и заканчивая мини-читалками прямого доступа, – посуды, игрушек, одежды (Алиса восторженно запищала, вытаскивая под тусклый свет лампочки что-то кружевное), коммуникаторов, пакетов, проводов, отражателей, глушителей, ускорителей и каких-то безымянных штуковин. Между горами хлама были проложены чисто выметенные дорожки, придававшие комнатному ландшафту сходство с хитроумно устроенным садом. Самая широкая дорожка вела от двери к столу, заваленному проволокой, микросхемами, загадочными деталями и инструментами, напоминавшими пыточные орудия. Одно извилистое ответвление шло к приоткрытой двери – судя по всему, на кухню, – по другому можно было добраться до железной кровати на высоких ножках, а третья дорожка уходила в самый темный угол, к лестнице на второй этаж, ступеньки которой тоже были завалены вещами. То тут, то там мелькал победно поднятый собачий хвост – животное проскользнуло вслед за всеми в дом и теперь носилось среди хлама, путалось под ногами и демонстрировало живейший интерес к происходящему.
Селес снял сапоги и с наслаждением растянулся на кровати.
– Кофе, чай? – предложил хозяин дома.
– Нет, нет, – торопливо ответила за гостя Алиса, а неочеловек только икнул и поспешно отвернулся к стене. Из щели между досками выполз небольшой черный жук и уставился на него. Селесу стало тоскливо.
– М-да… – услышал он голос старика. – Конец ему, чего уж там.
Хозяин дома и Алиса сидели за столом, и старик одним из своих пыточных инструментов ковырял раздавленный медальон. Он успел надеть очки с толстыми увеличивающими стеклами, и казалось, будто каждый его глаз плавает в отдельном маленьком аквариуме.
– Вот ведь техника… – Он прищелкнул языком, разглядывая изувеченные серебристые внутренности. – Только глянь, какую ты волшебную вещь испортил. – Последнее относилось к гостю.
– Селес, – запоздало представился тот.
