– Почему?
– У нас закрытая планета. Ее нельзя покидать.
– А по инфосети?
– По какой сети?
Селес почувствовал, как вдоль позвоночника пробежал холодок. Закрытая планета, война с мозгозубами, призраки, собаки в бронежилетах – это еще можно не то чтобы понять, потому что понять это решительно невозможно, но хотя бы принять как данность. Но отсутствие инфосети…
– Спокойно, ты гость, тебя выпустят, – сказала Алиса, неправильно истолковавшая его замешательство.
Смотритель приподнял одну бровь и углубился в смакование чая.
– У вас нет инфосети?
– Надо будет – заведем. Ты прилетел археологию изучать или нас? – недовольно поинтересовался Смотритель.
В окно бросили горсть песка, а кукла, лежавшая поверх прочего барахла в углу, вдруг подняла голову и захлопала щетинистыми ресницами. Смотритель лениво запустил в нее отверткой, и кукла с писком «мама» свалилась на пол. Спустя секунду отвертка прилетела обратно и воткнулась в оконную раму. Человек без набора букв ругнулся, вытащил ее и бросил под стол, в ящик с инструментами.
– Не обращайте внимания, – посоветовал он гостям. – Они публике обрадовались.
– Так, может, мы пока… – Алиса кивнула на громоздкое устройство с многочисленными круглыми ручками, занимавшее треть стола. На нем топорщились разнокалиберные и кое-как припаянные антенны, одну из которых венчали массивные наушники с витым шнуром.
– Точно, точно, – спохватился Смотритель и надел наушники.
Он крутанул ручки, на прикрытой поцарапанным пластиком шкале зажглась подсветка, стрелка побежала вправо… И мозг Селеса чуть не взорвался от внезапно наполнившего его шипения, скрежета и неразборчивых возгласов, как будто кто-то орал в подушку.
– Погоди… – бормотал Смотритель, азартно крутя ручки. – Хе! Сейчас…
«Тридцать пятый! Тридцать пятый!.. – Прием, не слышу вас! – Кто опять передает без шифра?.. – Боже, боже мой, они повсюду! Господи, я не вижу неба… – Тридцать пятый! – А ну катись с моей частоты! – Помогите, мы отрезаны! – Пошел вон, я сказал! – Они повсюду, везде, ни единого просвета… – А-а-а-а-ы-ы-ы!..»
Инопланетный гость со стоном сполз на пол, прижимая ладони к вискам. Смотритель поспешно выключил приемник.
– М-да, – протянула Алиса. – Мозгозубы соскучились. До лифта нам точно не добраться, пока там такое.
– Выпустите меня отсюда… – простонал Селес. Из носа у него шла кровь, яркая и нестрашная, похожая на ягодный сок.
– Что ты сказал? Это на палиндромоне?
Неочеловек удивленно заморгал – он и не заметил, что перешел на родной язык. Алиса жестом показала ему, что надо вытереть нос и губы.
– Если я попрошу корабль забрать меня, его сюда пропустят? Не начнут стрелять?
– Я тебя не понимаю. Не по-ни-ма-ю, – покачала головой Алиса. – Я не знаю палиндромона, извини.
– Я же говорю на… на чем я говорю?
– У него что-то в голове закоротило. – Смотритель поднялся из-за стола и вытащил из ящика с инструментами большой допотопный фонарь с железной сеткой. – Видать, устал наш турист. Как его там?
– Селес…
– Селес, кивни, если понимаешь меня. Молодец. Пойдем-ка на свежий воздух, проветримся. Заодно покажу тебе загробную жизнь.
Глава восьмая,
в которой Петерена поражает нелогичная система счета, Селеса и корабль поражает ментальный взрыв, а человека без набора букв поражают криминальные способности Селеса
– …В космосе хорошо
В космосе хорошо
Если слишком невыносимым станет одиночество в пустоте повторяй
В космосе хорошо
И все мы летим
Кто-то прикован к куску грязи
Кто-то к куску металла
А я прикован к другому
Я не одинок
Рядом всегда есть другой
Мне от него не уйти.
Мне никогда от него не уйти даже если я захочу
Он в теле моем и в мыслях без него я умру
Кроме нас здесь никого нет
Кроме нас здесь никого нет
На многие многие жизни вокруг никого нет
Если слишком невыносимым станет вечное присутствие другого повторяй
Зато
Кроме нас здесь никого нет
– Мысль я не совсем уловил, но очень интересно… – прошептал Петерен. – Продолжайте, продолжайте!
– Тут в капсуле обрыв, – с неохотой признался корабль.
– Как вы сказали, откуда это?
– Поэма Оро «Вселенская идиллия и единение разумов», в пятидесяти четырех инфокапсулах. У меня полторы, мне хватило.
– У вас есть литература? – обрадовался человек. – Это потрясающе! А кто такой Оро?
– Инфокапсула содержит не слова, а… как там у вас говорится… синестетические мыслеобразы. Я перевел их в слова и пересказал на вашем языке, но изначально это скорее… слепок сознания автора, чем текст. Энциклопедическому определению «литература» это не соответствует. Насчет Оро – понятия не имею, кто это. Но, судя по тому, что у Оро есть имя, он – или она – гуманоидная составляющая.
Петерен быстро сделал в блокноте еще одну пометку. В кабине оставался только он – все остальные ушли обедать, причем Афродита клялась, что вернется, но ее, очевидно, сморил послеобеденный сон. Корабль наконец успокоился и довольно охотно болтал с человеком – ему было скучно, а толстяк уже многократно доказал, что не представляет угрозы. Человек успел осмотреть и по возможности потрогать все в кабине. Сильнее всего Петерена впечатлили саркофаг – корабль запретил к нему прикасаться и тут же его захлопнул – и стоявший в углу большой резервуар из прозрачного материала. Этот бак словно вырастал из пола, а сверху его прикрывала тяжелая крышка с какими-то клапанами, вентилями и сложным замком на множестве шестеренок. Резервуар заполняло нечто бело-желтое, полупрозрачное, похожее на густой суп-пюре.
– Нет, – сказал корабль, когда Петерен смущенно отвел взгляд.
– Что? – смутился тот еще больше.
– Бак совершенно не для того, о чем ты думаешь. И кисель чистый.
– Кисель?
– Раствор.
– А для чего он?
– Для чрезвычайных ситуаций, – уклончиво ответил корабль, которому нравилось быть загадочным.
Но главное открытие ждало человека впереди. С самоотверженностью настоящего бюрократа он снова и снова убеждал корабль заполнить анкету, и тот в итоге сдался. Самой большой проблемой стало определение возраста – корабль не помнил даты своей сборки. Точнее, своего рождения – он заявил, что никто его не собирал. Петерен попросил назвать приблизительно, и корабль загадочно забормотал:
