– Если вы… – Он указал на паука. – Размножаетесь таким образом, зачем вам вообще самки?
– Мы сами выбираем, кем рождаться. Мы начинаем мыслить и подключаемся к ментальному полю задолго до того, как разрывается оболочка плода. Так мы узнаем, каково это – жить. И если кому-то не хочется быть самцом… Самки красивее, их чувства острее. Я решил родиться самцом только для того, чтобы избежать ответственности… И, наверное, когда-то давно мы размножались так же, как вы. Мы по-прежнему совокупляемся и получаем от этого удовольствие.
Лицо арца стало темно-серым, и он уткнулся в новостную панель, в третий раз изучая прогноз погоды на завтра. Но Ними опять понял его неправильно.
– Что, и удовольствие нецелесообразно? Странно, что вы еще не воздвигли Храм Целесообразности. Или он все-таки где-то есть?
– Я не позволяю себе смеяться над твоим народом и его традициями…
Ними подсел к столу, напустил в свой стакан с водой веселящих водорослей, проделал ту же манипуляцию со стаканом Рада – невзирая на то, что арц его демонстративно отодвинул. Потом Рад увидел, что новостная панель зарастает тонкими былинками с еле различимыми белыми цветами. Они быстро покрыли экран целиком, и арц раздраженно посмотрел на виза:
– Что?
– Иногда я жалею, что все-таки решил быть самцом.
На этот раз все неправильно понял Рад. Он посмотрел на Ними почти с ужасом – такого он никак не ожидал.
– Прекрати. Обещаю впредь не возвращаться к этому вопросу, хватит! – Лицо Рада становилось все темнее и темнее. – Ты доставляешь мне эмоциональные неудобства! Это может привести к внеплановой стрессовой фазе!
Ними растерянно поскреб пальцем ухо:
– А что тут такого? Некоторые предпочитают рождаться самками потому, что только самки способны укореняться. А Точка роста не бессмертна. Мы бережем ее, но всякое может произойти. Так что каждая самка имеет крохотный шанс получить огромную власть и спасти всю колонию. Самцам это недоступно. Хотя такая все-таки огромная ответственность…
– Главный – самка?! – Рад залпом осушил стакан и поперхнулся.
– Когда-то он ею был. Точка роста – особое, отдельное существо.
– Но тогда… тогда зачем вам самцы?
– А кто же еще будет опылять Главного?
– О Перводвигатель… – выдохнул Рад, пораженный аморальностью государственного устройства визов.
Неожиданно послышался низкий гул, вся башня завибрировала, а окна на мгновение потемнели, словно за ними пронеслось что-то огромное. Однако Рад и Ними этого как будто не заметили.
– У меня сейчас мыслительный центр расплавится. И он… он как будто чешется…
– Это самовнушение.
– А ему хоть бы что!.. Зачем им ноги, если у них нет мозга? Да и мозг им зачем, чтобы инфокапсулами его забивать? Знаешь, я иногда думаю, что тот корабль в чем-то был прав…
– Какой корабль?
– Ну, тот, про который рассказывают, что он… усовершенствовал своего человека.
– Это просто байка.
– Может, и байка. А может, мы его видели…
Однажды, лет двадцать назад, Селес и его корабль выскочили с изнанки совсем не в нужной точке. Они направлялись к Лигейе-1, где велись раскопки, и Селесу очень хотелось взглянуть на какие-то необыкновенные артефакты, о которых гудела вся инфосеть. Но эти бестолковые бицефалы выкинули их черт знает где. Изучая окрестности, они обнаружили в ментальном поле присутствие еще одной симбиотической пары, которая хранила гробовое молчание. Они отправились на поиски соплеменников и довольно скоро наткнулись на неокорабль с наглухо задраенным щитом, который не подавал признаков жизни. Корабль Селеса долго выписывал вокруг него круги, одновременно стучась в личное ментальное пространство незнакомой пары (сам Селес считал это неприличным), пока не получил наконец короткий ответ:
– Да.
– Здравствуйте! А мы думали, что вы…
– Я спал.
– Извините, – вмешался Селес. – Мы не хотели, просто…
– Я не настроен на контакт. До свидания.
И корабль медленно полетел прочь.
Удивленный Селес долго смотрел ему вслед. Помимо необъяснимой враждебности незнакомца его поразило то, что говорил только корабль, причем он ни словом не обмолвился о своей гуманоидной составляющей. В окрестностях не было пригодных для жизни планет, так что неочеловек, скорее всего, был на борту. Если учесть, что случайно встретившиеся симбиотические пары обычно набрасывались друг на друга с расспросами и радостный гвалт в ментальном поле не смолкал потом несколько суток, ситуация приобретала таинственный и несколько зловещий оттенок.
Обсуждая странную встречу со своим кораблем, Селес вспомнил известную старую страшилку. В ней рассказывалось о неком неокорабле, которому то ли задело мыслительный центр при аварии, то ли просто очень не повезло с гуманоидной составляющей. Впрочем, это были позднейшие домыслы, в самой страшилке поведение корабля никак не объяснялось. Просто однажды он решил сделать своего симбиотического партнера более удобным. Он втайне от человека нанял при посещении торговой платформы каильских черных техников, которые оборудовали саркофаг выдвижными хирургическими манипуляторами, спрятанными в стенках. А потом, когда человек уснул, запер крышку, вколол ему доапон и сильнодействующий транквилизатор. И аккуратно, не торопясь, отрезал ему руки, ноги и закрепил туловище в саркофаге металлической скобой. На всякий случай он еще и заклинил замок в восстановительном резервуаре, хотя эта предосторожность казалась уже излишней.
Позже корабль продолжил усовершенствование гуманоидной составляющей: произвел резекцию голосовых связок, чтобы неочеловек перестал кричать, и удалил ему некоторые участки мозга, чтобы в ментальном поле тоже наконец стало тихо. В этом фрагменте разные версии истории расходились: согласно первой, неочеловек навсегда утратил доступ к ментальному полю, согласно второй, доступ сохранился, но теперь гуманоид мог транслировать туда только одно слово: «Помогите», а в третьей, самой мрачной версии это было слово «убейте».
Усовершенствованный неочеловек стал тихим, послушным и в таком состоянии мог жить практически вечно, не нуждаясь в восстановлении. Правда, без двигательной активности и внешних впечатлений он вырабатывал мало ментальной энергии, и вся она по понятным причинам была очень темной. Поэтому корабль передвигался медленно и по большей части спал. Сначала соплеменники изредка с ним пересекались, а потом, чтобы избежать лишних вопросов, он затерялся где-то в глубинах космоса.
Конечно, вероятность того, что эта история основана на реальных событиях, а тем более того, что Селеса и его корабль угораздило встретиться с ее главным героем, сводилась почти к нулю. Но Селесу все равно долго еще было не по себе. Однажды ему даже приснилось, что в кабине – а ему практически всегда, за редким исключением, снилась кабина корабля, – есть то ли огромное зеркало, то ли экран, как в неживых транспортниках. И будто бы краем глаза он заметил на этом экране какое-то светлое пятно, а когда пригляделся – увидел бледное лицо с грубыми шрамами на лбу. Оно беззвучно разевало рот – так отчаянно, что губы в уголках надорвались. От ужаса Селес проснулся и тут же расшиб голову об крышку – корабль потом говорил, что закрыл саркофаг, чтобы неочеловек выспался в тишине и покое, и вовсе не обязательно было биться там и орать благим матом. Надо сказать, что корабль, в отличие от Селеса, был скорее воодушевлен гипотетической встречей со своим зловещим собратом. И он еще долго утверждал, что все это, конечно, жестоко и недопустимо, но в чем-то безумного экспериментатора можно понять, потому что гуманоидные составляющие постоянно забывают, кто они, зачем и где их место.
