Ян, скорее всего, оказался прав в своем суждении.
– Что вам нужно? – поинтересовалась Мотылева, даже не пытаясь изобразить вежливость.
– Меня зовут Алиса, я из прокуратуры, – Алиса показала собеседнице удостоверение. – Я хотела бы задать вам несколько вопросов о вашем бывшем муже.
Она понятия не имела, как делаются такие дела. В кино и книгах герои всегда ловко подбирали слова – и им верили сразу. Алиса же чувствовала себя девчонкой, которая только пытается изобразить взрослую.
Да и Людмила Мотылева не была ею впечатлена.
– Снова о нем? Боже, да зачем? Я уже все сказала вашим!
– Нет никаких «ваших». Я из прокуратуры, вас допрашивала полиция. Мы расследуем очень серьезное дело, и сейчас разные инстанции проверяют, может ли ваш муж быть причастен к нему.
Это прозвучало уверенней, и Алиса мысленно похлопала себя по плечу. Да и Мотылева перестала кривиться так, будто ей в зад репейник засунули. Немного подумав, она отошла в сторону, пропуская Алису в квартиру.
– Ладно, заходите.
Квартира была однокомнатной, маленькой, да еще и захламленной. На окнах висел грязный сероватый тюль, а сами окна не мыли много лет, из-за этого внутри было темно даже днем. В воздухе пахло кошками, однако самих зверьков Алиса не видела. На столах и полках в беспорядке валялись книги, бумаги и ученические тетради. Все вокруг указывало, что здесь живет только одна женщина – и всегда так было, с тех пор как эту квартиру купили.
Они прошли на кухню, однако Людмила не стала ничего предлагать. Она смотрела на Алису, как на ученицу, не выполнившую домашнее задание.
– Ну и что же хочет узнать от меня прокуратура?
– Расскажите о своем муже. Вы были женаты четыре года, вы должны его знать…
– Мы были женаты четыре года сто лет назад. Я ничего не знаю о том человеке, которым он стал сейчас.
– Тогда расскажите о том человеке, которым он был, – не сдавалась Алиса.
– Нормальным человеком он был. Спокойным, образованным, умным. Очень вежливым. Я так и не поняла, в каком преступлении его обвиняют, но это должно быть что-то важное, раз и прокуратура, и полиция перья роняют. А ничего важного он совершить не мог! Ему это просто было неинтересно. Антон не из бесноватых мужчин, у которых тестостерона – хоть ведро подставляй. Он – пофигист, но умный. Он найдет тысячу способов не вставать с дивана, если будет нужно, и ни одного способа – пойти в бар и набить кому-то морду. Все, что он делает, повинуется слову «Зачем?». Если нет этого «Зачем?», Антон задницу не поднимет. Чем это отличается от того, что я сказала полиции?
– Подозреваю, что ничем.
– Мне было бы проще, если бы я знала, в чем его обвиняют, – указала Людмила.
Сказать ей или нет? Вроде как не следовало, раз Ян этого не сделал… Так ведь Ян ничего и не добился! Она все равно узнает. Чего бояться, что она пойдет к журналистам? Это как раз не в ее интересах.
– Его подозревают в насилии по отношению к женщинам, – сказала Алиса.
Вот теперь Людмила наконец смутилась, перестала самодовольно ухмыляться.
– Что? Антона? Он… он кого-то изнасиловал?
– Мы подозреваем, что да – и не только.
– Он не мог!
Бинго.
– Есть основания считать, что мог. Дайте нам основания считать иначе.
Но оправдывать его Людмила не спешила. Она отвернулась, задумавшись о чем-то, и до Алисы наконец дошло: она не знает наверняка! Даже бывшая жена Мотылева не могла с уверенностью сказать, на что он способен, а на что – нет.
Ситуация становилась все более любопытной.
– Ладно, я расскажу… Но это только для дела, никаких интервью или чего-то в этом роде! – предупредила Людмила. – Иначе я сразу откажусь от своих слов, вот увидите!
– Напоминаю, я не из СМИ.
– И Антон… Он тоже не должен знать, что я это говорила!
– Думаю, ему сейчас не до того будет.
Судя по тяжелому взгляду, Людмила по-прежнему не доверяла ей, но и молчать не стала.
Они поженились совсем молодыми, сразу после студенчества. Антон был тихим, неконфликтным, очень вежливым. Из тех, кто не спорит без острой необходимости и помогает старушке-соседке донести тяжелые сумки до квартиры. Людмиле казалось, что это означает: он никак не может быть преступником, он же добрый! Алиса знала, что это не означает ровным счетом ничего. Маньяки ничем не отличаются от обычных людей, они умеют сливаться с толпой. То, что Антон старался не привлекать к себе внимания, как раз свидетельствовало против него.
Со стороны Мотылевы казались идеальной семьей. Он быстро устроился на работу, хорошо зарабатывал, деньги приносил жене. Она тоже работала, следила за собой. У них, красивой пары, были такие же красивые друзья. Так что, когда они развелись, для многих это стало абсолютной неожиданностью.
Люди ведь легко верят в привлекательную картинку, мало кто знает, что происходит за закрытыми дверями. А иногда может оказаться, что образ для зрителей и настоящая личность – это два разных человека.
Нет, Антон и Людмила не ссорились, он не был скрытым тираном, она не была требовательной стервой. Все их проблемы начинались, когда гасли огни и расстилалась постель. Они, такие гармоничные днем, совершенно не подходили друг другу ночью.
– Я не говорю, что секса у нас не было, – уточнила Людмила. – Что-то было, хотя и не сразу. Сразу-то у него не получилось. Хо, да я б никому не сказала! Но мы оба знали. Он комплексовал из-за того, что не смог. Я – из-за того, что не была достаточно привлекательна. Я впервые разделась перед мужчиной – и что? И ничего! Страдали мы оба. Потом у нас получилось… Не помню, с какой попытки… Для меня опыт был относительно болезненным, ни о каком удовольствии и речи не шло, но все это перекрыла эйфория от того, что мой муж наконец-то захотел меня. Вам-то, наверно, с таким сталкиваться не доводилось! Вы из другой породы, таких все хотят.
Хотят и любят – не одно и то же…
– Мы не обо мне говорим, – холодно напомнила Алиса.
– Да, обо мне… Или о той, кем я была. Маленькая наивная дурочка. Я ведь ничего не знала о сексе! Антон был у меня первым, мне не с чем было сравнить. Я даже долго, больше года, не знала, что что-то идет не так. Мне казалось: если мужик кончил – все в порядке. А это просто физиология. Все мои знания были интуитивными, но я смутно догадывалась, что я почему-то не подхожу Антону. Он ждал от меня чего-то, а я не знала, чего. Это было давно, о том, чтобы обратиться к кому-то за помощью, и речи не шло, я даже с подругами не могла поговорить! Я чувствовала себя уродцем и боялась признаться в своей ущербности. Как это по-женски, правда? Брать всю вину на себя! Но вам, думаю, и это незнакомо. Я начала искать ответ самостоятельно, читала статьи, делала пометки из книг о сексе, как отличница с косичками! Я пыталась исправить ситуацию, но у меня не получилось… Я сделала только хуже.
