Я говорил, и меня слушали, разинув рты. Я говорил, умолчав о том, что не советовали рекомендации системы, как, например, о демоне в моей голове или числе солдат в нашем стане, не нужно им знать этого. Как нельзя знать о политике, армии, оружии, а также всем, что может опорочить образ халумари.
Я говорил долго, замолчав, лишь когда передо мной легла чаша с горячим мясом. На рёбрышках, как люблю.
Глава 10
Зайти на огонек
Архимагесса Николь-Астра сидела на полагающемся ей по праву месте — троне главы совета, вырезанном из дуба, украшенном позолотой и драгоценными камнями. Она даже не сидела, а горделиво восседала на нём, подложив обшитую багряным бархатом подушку для мягкости. Ухоженные пальцы с золочёными ногтями, обильно украшенные перстнями медленно постукивали по дубовой столешнице зала собрания, а взгляд карих глаз направлен на вырезанную посередине нишу, где крупный, тщательно промытый и просеянный песок с лёгким шуршанием создавал объёмную карту прилегающих к цитадели магистрата земель. Леса, поля, горы, реки, замки и деревни, все они воплотились в жёлтом песке.
Стук разлетался по небольшому, исполненному в белом мраморе и малахите залу с высокими окнами. Дополняли убранство украшенный золочёной резьбой потолок, тончайшие шёлковые занавеси на окнах и покрытые цветной эмалью медальоны-барельефы, каждый в локоть поперечнике.
На карту глядела не только она. За столом молча сидел весь малый совет. Все двенадцать волшебниц. Сильнейших женщин этой части света. Многие на равных говорят с королевами, а иным это ещё предстоит.
— Линда, — далеко уже не юным и оттого низким и хрипловатым голосом позвала архимагесса начальницу тайной канцелярии, — что там твои глядуны шепчут нового?
— Нам бы старое дерьмо разгрести, — ответила ей седовласая сухая женщина, чья длинная и густая белая коса, подхваченная для контраста пурпурными нитями, свисала почти до самого узорчатого паркета.
Линда да Маринья могла себе позволить грубые слова, ибо была второй после архимагессы личностью в совете. Могла, и постоянно этим пользовалась, за что её за глаза прозвали старой прачкой, ибо материлась, как чернь.
— Да Кашон посадил в темницу свою экономку, обвинив в измене и растратах, — продолжила Линда, откинувшись в кресле. — Новую уже назначил. Пробуем подобраться к ней, подсунуть затычку в виде смазливого мужичка из нужных нам людей. Она уже давно вдова и против не будет. Особенно если на прежнего любовника какое-нибудь дерьмецо нанюхать, — Линда сделала паузу, широко зевнув, и продолжила. — Графиня Да Кананем опять сиськами меряется с торговыми гильдиями Галлипоса, пошлины не поделили, как бы провокаций не было. Да Кананем та ещё сука. А маркиза Арская держит нейтралитет. Она хочет усидеть на трёх членах сразу. И с гильдиями не поцапаться, ибо те ей отзвякивают серебром и золотом за безопасность дорог и порта, и отношения с Да Кашоном не испортить, несмотря на то что он хочет присунуть свой скользкий стручок в соляные шахты Галлипоса, и с Да Кананем они кузины.
— Что в Таркосе? Старушка жива?
— Пока да, но нам нужно срочно пристроить её младшенькую, чтоб не было грызни за престол. Междоусобица обернётся падением прибыли от торговли зерном. Сама знаешь.
— Хорошо, — протянула архимагесса, отпив из золотого кубка разбавленного вина, и перевела взгляд на пухленькую ведьму в зелёном бархатном платье, — Карина, что с халумари?
— Бесят! — процедила та в ответ и кинула надкушенное яблоко в воссозданную на песчаной карте обитель полупризраков. — Я старшая архивариесса, а не шпионка. Я их не понимаю!
Николь-Астра тяжело вздохнула и шевельнула пальцем. Яблоко тут же высохло и рассыпалось в труху, а потом песчаная волна отнесла этот мусор к краю ниши.
— Выговорись. Полегчает. И мы послушаем. Может, чего нового узнаем, — произнесла она.
— Они перерыли всё в округе. Делают глубокую лунку, землю заматывают в прозрачную ткань и отвозят к себе. Каждые пятьсот шагов лунка. Кроты бесовы. Шесть артелей землемеров. А зачем им земля, не знаю. Для колодца мало. А соли, разных руд и золота там нет. Наши лозоходчицы все пощупали сто лет назад. Засылаю горностаев или птиц, чтоб потом мои глядящие-в-даль подсматривали, но пока ничего не понятно. Говорят на своём языке, не подслушаешь, хотя понемногу учимся чужой речи. Их зверомужи не проявляют никаких признаков войны. Всё строго по распорядку, можно на часы не глядеть и время сказать. Проснулись, поели, занялись муштрой. Опять поели, опять муштра. После ужина либо глядят на большое волшебное зеркало с картинками либо читают. Всё. И эти цветные бумажки со сказками для черни уже бесят.
Карина стиснула кулак, глядя на архимагессу, а та молча слушала. Она сама назначила главу хранилища знаний на это задание, ибо считала, что белокнижница засиделась, того гляди пылью покроется.
— Каждый раз, когда прихожу листать эти разноцветные небылицы, чтоб нечаянной крамолы на богов не было, меня просят поколдовать. И комната эта. Она мне не нравится. Вся в каких-то светлячках. Всё жужжит и гудит. И этот халумари, слащавая тварь, глядит нехорошо. Не как на женщину, и не как на чужой кошелёк. Как на потрошёную крысу. Поколдуйте, да поколдуйте. То свечу подсовывает, чтоб зажгла, то монету, чтоб сдвинула. Бесит!
— Успокойся, истеричка, — грубо прокаркала Тереза по прозвищу Лютая. Высокая и до сих пор жилистая глава стражи когда-то получила стрелу в горло. Жизнь спасли, а прежний голос нет. — Их никто не понимает. Торгуют безделушками. Помогают всем за медную монету. Книги печатают. В политику не лезут. Я тоже не знаю, что им нужно.
— Поколдуй, говоришь, — протянула архимагесса. — Поколдуй.
Она вдруг вскинула брови и улыбнулась.
— Послушай, моя дорогая. Отказывайся колдовать. Улыбайся, будь вежливая и ласковая, пей вино, да хоть трахайся с ними, но не колдуй больше. А я пока подумаю, что с этим делать. Линда, пересчитай всех халумари, что не в обители, и приставь к каждой артели по девке. Пусть магессы будут не сильные, но с головой. Чтоб все видели, что халумари делает добрые дела, а рядом с ним член магистрата.
— Умом тронулась? — переспросила глава тайной канцелярии. — Зачем нам это? Ты только усилишь их влияние. Как бы ни обернулось потом нам членом в голову.
Николь-Астра встала и оперлась на стол.
— А думается мне, что у них нет магии, — прошептала она. — Они пытаются понять её. А магия — наш козырь. И если мы сможем предложить им нечто очень нужное, то, чего у них нет, сможем диктовать новые условия и требовать поддержки.
— И чем они помогут? В чём? — хмыкнула глава стражи.
— А вот ты это и должна выяснить, — ехидно произнесла архимагесса…
* * *
— А-а-а, Галлипос, — радостно протянула леди Ребекка, когда мы выехали на очередной склон. Да, наутро рыцарша приняла решение возвращаться, чтоб пополнить припасы, и предложила подбросить нас. Вместо оставшихся трёх дней, поджарые беговые бычки доставили нас за день. Всю дорогу стоял на подножке её колесницы. Это лучше, чем брести пешком. И пришлось быть на ногах, как в переполненном трамвае, так как имелся шанс отбить пятую точку о деревянную скамейку, ибо амортизаторов у этого транспортного средства не было совсем.
