— Цыц, малявка, — пафосно произнесла Урсула, оттопырив указательный палец на правой руке. — Я живая, а это значит, доблестно отступила, и ни о каком бегстве речи быть не может. И так устала, как тёлка гужевая, а ты ещё сказку портишь.
Мы шли по неширокой слегка поросшей мелкой травой дороге, ведущей от Красного Озера куда-то на восток. Над головами лениво плыли пузатые облака, из-за которых часто выглядывала Небесная Пара, обжигая лучами шеи, лица и руки. Желудок урчал, настойчиво намекая на то, что он ещё существует, его хоть изредка нужно кормить.
Пришлось подвязать свои разваливающиеся носатые ботинки-пулены, чтоб окончательно не отлетела подошва. Они предназначены для долгих переходов ровно столько же, что и женские туфли на высоких каблуках. На поясе висели и сохли постиранные в каком-то ручье чулки, которые недотягивали по длине на земные шосы, применяемые в нашем средневековье. Всё же местная мода остановилась на более коротком, но более красочном полосатом варианте. И надеюсь, что не нужно будет подобно знати нашего начала восемнадцатого века щеголять в белых лосинах на голое тело, позорище же.
Лукреция и Катарина, не сговариваясь, вышагивали так, чтоб между ними был я. Типа подушки безопасности.
— Я всё отдам за порчетту на вертеле, — протянула волшебница, заставив меня сглотнуть, а желудок опять заурчал. Порчетта — особая порода местных свинок. Размером они с таксу, в год уже начинают плодиться, как кролики. И мясо нежное, с тонюсеньким прослоечками сальца. Пробовал как-то с грибочками и чесноком. А внутрь крошёный хлеб начиняют. Пальчики оближешь.
— Эта… госпожа, — вздохнула Урсула, — пожалста, не о еде. Я сейчас ремень грызть начну. Вместе с ножнами от кошкодёра.
— А куда мы можем прийти этим путём? — спросил я, оглядев полное стрекочущих кузнечиков поле. Из-под самых ног часто вспархивали мелкие птахи, кое-где поле было выкошено, являя неровные проплешины. А чуть дальше дорога упиралась в лес. Там хоть тень будет.
— Это обходной путь. Мы Ганнивиль севером обошли, — отозвалась волшебница. — А дальше и Кольна Грисас — Седые Холмы севером обойдём.
— А почему седые?
— К югу от тамошнего шира земля сухая, ковыль хорошо растёт. Вот и седые.
Я почесал затылок. Шир, как территориальная единица, отличается от графства так же, как сельсовет от принадлежащего богачу города. Основная форма правления — совет под руководством избранного головы. На земле тоже не редкостью был. Сразу вспомнилась книжка про властелина колец. Там хоббиты так же при демократии жили в своём шире. Ходили в сельпо, посещали клуб при колхозе имени товарища Бэгинса, имели участкового, пили самогон и курили махорку.
— А они большие, эти Седые Яйца, то есть Холмы? — спросил я. Волшебница явно лучше остальных подкована в географии. Ну, так на то оно и высшее образование. У Катарины тоже высшее, но вот беда — незаконченное.
— Тысяч пять народу.
— Много, — вздохнул я.
— Помню, — протянула вдруг Лукреция, и я даже обернулся. Волшебница в первый раз что-то рассказать собралась. — Помню, перепутала любовные зачаруньки с сонными. Трое суток с содержантом провалялась на кровати. В дверь долбятся, а я глаза открыть не могу. Слышу, стучат, а не могу. Вернусь, так же без зачарунек упаду на кровать.
— Нет. Сперва жрать, — усмехнулась Урсула. — Я эту порчетту с костями съем, и с корытом, из которого её откармливали. А уж потом спать.
Урсула вздохнула и затянула, сильно фальшивя какую-то песню про то, как хорошо в трактире, только пей и пой. Несмотря на полную нескладность, песенка была забавная. Так и хотелось сесть за столик, заказать самое хорошее вино и мясо на рёбрышках и неспешно наслаждаться музыкой местного менестреля. Несмотря на гендерные недоразумения, музыканты здесь чаще мужчины. А впрочем, что им ещё делать, если нет семьи и дома?
Наклонившиеся к дороге стебли травы гладили ноги. По траве от слабо дующего ветра лениво текли волны. Духота стояла, как в парной, аж голова кружилась. Ноги ныли, и если сяду отдохнуть, больше встать уже не смогу. Во всём этом я не сразу увидел, что Катарина обеспокоенно крутила головой, вглядываясь, то в надвигающийся лес, то в перемежающееся большими островками кустарников поле.
— Что не так? — спросил я.
— Не нравится мне тишина, — прошептала девушка и сделала глубокий вдох, принюхиваясь к слабому ветру. Тот дул со спины и дать знать о засаде впереди не мог.
Я ещё раз огляделся. Вроде и сверчки поют так же, и птички из-под ног выскакивают. И не пахло ничем подозрительным. Но ей виднее, она сверхчеловек, а не я. Да и мало ли какие у неё ещё суперспособности.
— Больше не могу, — протянула шедшая слева от меня волшебница. — Хоть убейте, не могу. Тенёк. Пожалуйста, дойдёмте до тенька.
Вместо ответа, Катарина достала из-за пояса пистолет и взвела курок.
— Какого стручка им не хватает? — протянула Урсула и пошевелила закинутым на плечи мечом. Висящие на нём сумки упали на поросшую мелкой травкой дорогу. Она изготовилась биться.
Буквально секундой позже меня схватила под локоть Катарина и прижала к себе, заслоняя от чего-то. От рывка чуть вывих не случился. А ещё мгновением со стороны одного из кустов грохотнуло. Над головой со свистом пронеслась пуля.
— Назад! Вертаемся! — прокричала Урсула, стиснув пальцы на рукояти, согнув колени и приняв стойку.
— Нет! — ответила Катарина. — Вперёд. В лес.
— Но нас гонят в ловушку! — не оборачиваясь, прорычала Урсула. — Они нарочито захлопнут капкан. Нужно отходить пока не поздно!
— Нет! У нас нет пути назад! В лес!
Так и не выпустившая меня храмовница бросилась вперёд, потащив за собой.
— А-а-а! Прощайте панталоны и зубная щётка! — закричала мечница, подхватив под локоть волшебницу и придерживая теперь меч одной рукой. Она тоже помчалась к стене деревьев. Надо сказать, не берёз, а сосен. А на тропинке остались брошенные сумки.
Я глядел вперёд. И даже когда на краю леса показались вооружённые копьями, луками и самодовольными ухмылками бабёнки уголовной наружности, Катарина не остановилась, а неслась прямо на них.
— Вы так спешите навстречу смерти?! — раздался встречный возглас, которому затворил дружный смех.
Я быстро пощупал кобуру с пистолетом, убедившись, что тот на месте. Не нравилась мне эта самоубийственная атака. Вот, зачем я уговорил Лукрецию не поправлять печать? Сейчас бы у этой камикадзе головка умом не тронулась.
— Не отставайте! — закричала Катарина, а я видел, как на лицах разбойница улыбка быстро сменилась испуганным выражением. Иные быстро вскинули луки и выставили пики.
— Не-не-не! Стой! Я не самоубийца! — закричал я, пытаясь затормозить ногами, но силы были не равны, и чуть не споткнулся. Девушка лишь приподняла меня над землёй, давая встать на ноги, как ребёнка, который поскользнулся, а мамаша его подхватила.
