— Кто отрезал? — Муз, сложив на пузе ручки, смотрел на саламандра.
— Не знаю, — отозвался тот серьёзно. — Кто-то на улице огонь собирал. Узнаю — удавлю, — и пододвинул к себе подзабытый комп.
Невольно вспомнился «парень с собакой», и я, крепче обняв кота, подошла к окну. Двор — тёмный и пустой, лишь серебрятся сугробы в свете фонарей. Я поёжилась. Ладно, проехали. Дома безопасно. Точно безопасно. Кожей чувствую. И хватит параноить.
Я отпустила Баюна и молча убрала со стола грязную посуду. Включила плитку, достала мёд и взялась варить сбитень. Надо собраться с мыслями, очень надо… Язычки свечей колебались под холодными сквозняками, и по стенам расползались тени. Муз с интересом принюхивался к моему вареву, а Баюн — к упавшему на пол пустому бутыльку. Сайел деловито щёлкал мышкой. Тихий, уютный и домашний семейный вечер… Тихо, Вася, только без истерик!.. Очень хотелось глупо захихикать, но я держалась и молчала из последних сил.
Муз на сбитень согласился. Залпом выпил предложенную кружку и припал к кастрюльке. Бледный он ещё шибко, и крылышки мелко дрожат. И… я не хочу писать. Это понимание сбило с толку. Как так? Прежде, едва он появлялся, я думала только о писанине, а сейчас вертится рядом, но вдохновения — ноль. Муз перегнулся через край кастрюли и жадно поглощал сбитень. Я помялась, но свои замечания озвучила.
— А в сомнительные заварушки ввязываться не надо, — икнув, буркнул он и вновь нырнул в кастрюлю.
— О чём речь? — отвлёкся Сайел.
— Вчера на меня пара придурков наехала, — я пожала плечами, грея ладони о горячую кружку. — Парень и псина. Парень писцом обозвал, — и проницательно посмотрела на своего собеседника: — А светились оба как ты.
Саламандр отвернулся, но поздно. В тёмных глазах мелькнуло понимание. Он всё знает.
— Расскажешь? — спросила спокойно.
— Ты мне не веришь, — привычно заюлил он.
— А ты расскажи так, чтобы я поверила.
— Не вертись, ящур, — хмыкнул Муз из кастрюли. — Бежать-то тебе некуда. Колись. Не то я расколю, — и тихо икнул, взлетая и едва ворочая крыльями. — Что? Я хоть и дохлый, но я летаю! И за хвост тебя оттаскать сил хватит, — и неуклюже опустился на моё плечо. Выглядел он крупным и пузатым, а сел — невесомее перышка.
Сайел посмотрел на него скептично, но, похоже, решил не рисковать. Отодвинул ноут, поёрзал на табуретке, покосился на меня.
— Ну-ну? — подбодрила я. — Я не кусаюсь. И даже шутить и издеваться не буду, честно-честно, — хотя язык чесался опять ляпнуть по поводу. — И очень постараюсь тебя услышать. Начинай, — и полезла под стол — отбирать у кота бутылек, который Баюн с громким урчанием катал по полу.
— Ладно… — он вздохнул. — Я, как ты понимаешь, из другого мира. И сейчас я… — и запнулся.
— Саламандр? — предположила я из-под стола. Бутылек был с боем отобран, а кот — выдворен из кухни.
— Сущность, — уточнил Муз, держась за мою косу. — Дух саламандра.
— Я не дух! — обиделся Сайел. — У меня есть подобие физического тела!
— Временного, недолговечного и зависимого от количества собранной силы, — вставил Муз. — Как и у меня.
Я вылезла из-под стола, сдула со лба челку и включила чайник:
— И откуда ты?
— Моего мира уже нет, — ответил Сайел тихо и посмотрел на запотевшее окно. — Миры гибнут, как и всё живое. Но благодаря таким, как ты, у нас есть возможность уцелеть и существовать в другом мире.
— Таким, как я? — переспросила иронично. — Но я же обычный писатель! Причём, — и покосилась на сопящего Муза, — весьма бездарный.
— Нет, ты не писатель, — саламандр смотрел на меня в упор. — Ты — писец. Твоё дело — не красивости писать. А открывать двери в другие миры. Слышать зов тех, кто нуждается в помощи. Протягивать им руку и пробивать дорогу сюда. Те образы, которые ты видишь, Васюта, — это не выдумки. И не игры твоего разума. Это реальность других миров. Существующих.
Я села на табуретку и тоже посмотрела на него в упор:
— А можешь доказать, что они существуют? — ага, противоречу самой себе. Но я — личность творческая. И противоречивая. И вся такая внезапная, да.
— А кто докажет, что нет? — улыбнулся он.
— Но я уже написала три книги, и ни одно существо из них не вылезло, — у меня таки нашелся аргумент.
— А то, что лезет теперь, не в счёт? — уточнил Сайел, и Муз одобрительно крякнул.
— Лезет?.. — мне стало нехорошо. Я сглотнула, вспоминая собственное отражение в зеркале. — То есть… он сюда лезет?..
— Через тебя. К тебе. За тобой, — саламандр дословно повторил сумбурное предсказание Серафимы Ильиничны.
Я нервно заёрзала:
— А… зачем?
И поняла сама. За тенью. Ему же, гаду, тень нужна. А тень, по полуночному фэншую, — это сущность, чужеродный дух. Я, конечно, не дух, но… Чёрт. Могу им стать. Только нафига, если он свою давно добыл? Я же вижу его прошлое. Или одной тени мало? Или он всё-таки от света спасается?.. А этот, с собакой, почему на меня напал? Если мы такие полезные, как говорит саламандр… А такие ли писцы полезные?
— Что-то я путаюсь… — призналась смущённо.
— Про Эрению легенду расскажи, — засуфлировал Муз. — А то ей сейчас станет плохо, а нам потом — ещё хуже.
Сайел кивнул, соглашаясь, но сказать ничего не успел. В моей сумке громко и знакомо заверещал сотовый. Валик? На работе скучно стало, что ли? Я невольно посмотрела на часы. Пол-одиннадцатого. Или уже удрал из редакции? Странно, ведь Гриша обещал ему весёлую рабочую ночь…
Глава 3
Но в час, когда полночь погасит краски,
Бывший Пьеро поменяет маски…
«Агата Кристи»
Я извинилась, отцепила Муза от косы, ссадив его с плеча на стол, и пошла в коридор.
— Привет, Вальк. Не спится на работе? Уже закончил? А что Гриша и новогодние поздравлялки?.. Не, я согласна, что им там самое место… А дома чего не спится? Не дома? А где? Здесь? — удивилась я. — А зачем? Ах, прочитал… И что, так не терпится отругать? Но ведь завтра же можно, на работе… Куда? Не хочу на улицу, там холодно! На чай поднимайся и не выпендривайся! Нет? Тогда давай искать консенсус. Ты не любишь мою хату, я — мороз, где середина? В подъезде? — я хмыкнула. — С пивом? Вспомним молодость? Не, ты моих соседей не знаешь… А я знаю и связываться с ними не хочу. А машина? Ты — и без машины? — не поверила. — Ты? Пешком шёл? Аж двадцать минут? Когда это тебя третий этап квеста останавливал? Ты же полдня её греть будешь, чтобы десять минут до магазина проехать! Не-не, я не стебусь… — я помолчала, посмотрела на прожжённые лыжные штаны, завёрнутые в пакет на выброс, и решилась: — Ладно. Но ненадолго. Как замёрзну — сразу домой. Не хочу закаляться, я себе такой нравлюсь. Термос? Возьму. Ну… минут десять. Угу.
