Он, глухо выругавшись, разжал руку и согнулся пополам, попятившись, а я мешком свалилась на дорогу, тряхнула головой и поползла. Нет, я очень хотела побежать. Так, что нашла силы на движение. Но онемевшие руки и ноги нервно тряслись и подгибались, и если встану — сразу упаду, а…
— Куда?
Щелчок кнута, и лодыжки даже сквозь валенки обожгло болью. Я с визгом проехалась на животе назад, судорожно цепляясь за обледенелую дорожку. Выступ бы, затормозить и вывернуться…
— Рано.
Чего ждет-то, не понимаю?.. И неожиданное:
— Жаль, что именно ты писцом оказалась, Васька.
И ещё более неожиданное:
— Я вам не помешаю, нет?
Я подняла голову, нервно поправляя съехавшую на глаза шапку. Сайел стоял напротив, сунув руки в карманы шаровар.
— А-а-а, пепельная ящерица… — протянул «Валик». — Тебя-то я и ждал. Нет, не помешаешь. Если поможешь.
— Конечно, помогу, — кивнул саламандр, и вокруг него ореолом взметнулись огненные искры.
А я… Нет, страха не было. Только жгучая обида. И сердце обречённо пропустило удар, а горлу подкатил острый комок слёз. Меня этот «назгул»-то прихлопнет одной левой и не напрягаясь, а против двоих как быть?.. Сайел посмотрел на меня и одними губами прошептал: «Лицо». И уточнил:
— Ей помогу.
Я быстро распласталась по дорожке, закрыв голову руками. От горячего ветра бросило в жар, «кнут» натянулся и звонко лопнул.
— Васюта, домой! Живо!
Куда там… Меня хватило только на то, что отползти в сторону и съёжится на тротуаре. Я очень хотела удрать — я приказывала себе встать и задать стрекача! — но тело не повиновалось. Оно судорожно сжималось в комок и дрожало крупной дрожью. Я шипела на себя, кусала губы, а по щекам катились злые слёзы. Кроме неожиданного предательства нет ничего обиднее собственного бессилия. Когда в единый миг всё, что ты знаешь и умеешь, вдруг оказывается бесполезным.
А эти… били друг другу морды. Над дорогой плыли волны северного сияния, а в воздухе раздавались взрывы, щелчки и маты. И я бы поставила на «Валика». Нет, не по старой дружбе, отнюдь. Он был шустрее и проворнее. Сайел только отбивался, и довольно неуклюже: окружил себя снопом искр и вертелся юлой. А «назгул» перемещался постоянно и нереально быстро. И будто и не получил по колену… Только что бил в лицо, и уже лупит жгутами из зелёного тумана сбоку. Кажется, физическое тело имеет на духом преимущество.
— Сзади!.. — не удержалась, предупреждая.
— Домой ушла!.. — снова рявкнул саламандр.
Я инстинктивно вскочила на ноги и… устояла. Не без труда, но всё же. Лодыжки прострелило болью, но на два шага меня хватило. А потом и на третий. И на тяжёлый четвёртый. Чудно, Вася… Вспоминаем вечер и машину. Отключаем мозг — и вперёд. А то сидишь, глазеешь, и только поп-корна не хватает для полноты картины… И, расшевелившись, я поняла, почему тело не слушалось. Это не только шок, страх и боль. Я замёрзла. Жутко, безумно замерзла, и заиндевевшие мышцы ног казались деревянными. И завтра всё отмерзшее болеть будет зверски, не говоря уж об ушибленном… если выживу.
Я почти доковыляла до своего подъезда, когда мимо с воплем просвистел саламандр. Рухнул на спину, матюгнулся и замер, раскинув руки и… потухнув.
— Сай!.. — я рванулась к нему и забуксовала. Одна крепкая рука ухватила за шиворот, а вторая сжала мою ладонь.
— Да жив он, — спокойно прокомментировал «Валик». — Придуривается. Высшую сущность одним ударом не развоплотить. Через минуту оклемается, разозлится и спалит всю округу. И сам выгорит дотла. Яркая сущность, заметная, известная. В нашем мире о силе саламандров легенды ходят.
Я замерла. Инстинкты верещали, приказывая удирать, но… В нашем мире?..
— Знаешь, ты всегда мне нравилась. Больше всех. И совсем не как друг.
М-мать, и почему маньяков под конец на разговоры тянет?.. Молчал всю жизнь, и молчал бы дальше! Зацепил ведь, сволочь… В глазах вскипели слёзы. И обернуться бы, чтобы убедиться — это чья-то отвратительная, злая и глупая шутка, но…
— Жаль, что ничего не изменить.
…но у моих ног клубилось зеленоватое мерцание. И этот мёртвый голос, такой чужой и незнакомый, и горячая костлявая ладонь, слишком большая для человека и тоже незнакомая…
— Выбор есть всегда, — выдохнула в ответ.
— Но не у всех, — отозвался он угрюмо. — Прощай, Вась.
Я трусливо зажмурилась. И очень вовремя. Огонь опалил щёки, ветром пронёсся мимо, шепнув мне «кышь!», и хватка призрачных рук ослабла. А я не стала медлить. Вывернулась и рванула к подъезду. И, лишь вскарабкавшись по ступенькам, открыв дверь и повиснув на ней, рискнула обернуться.
Сайел полыхал белым костром. Я прищурилась, прикрыв глаза ладонью. Круг пламени стремительно разрастался, плавя лёд под его ногами и сугробы на тротуарах. Улицу затягивало вонючим туманом, в котором рассыпалась зелёными искрами сущность «Валика». Рыча, она металась вдоль огненной стены, но выхода, запертая в круге, не находила. А саламандр всё наращивал мощь. Пламя взметнулось до третьего этажа, серебристые искры поползли по припаркованным машинам. Что ж он раньше-то фигнёй страдал? Неужели… меня боялся задеть?..
Сущность злобно взвыла и обернулась к саламандру. Сайел хищно улыбнулся и вскинул руки. Ей-ей, инквизитор… Я инстинктивно подняла голову и вздрогнула. Тёмное окно моей кухни приоткрылось, и на улицу выплыли огоньки свечей. И, оставляя во тьме сияющие «хвосты», рухнули вниз. Сайел поймал их, сжал в кулаках и… взорвался. Белая «звезда», рванув изнутри, полыхнула сверхновой.
Жар вспышки обжег щёки, хотя я находилась метрах в двадцати и за железной дверью. А если кто увидит?.. Но окна домов сонно темнели, не обращая внимания на схватку. А я вытерла слезящиеся глаза и снова посмотрела на экзекуцию. От земли густыми клубами валил пар, воздух дрожал и шёл рябью. А зелёная сущность горела. Яростное колдовское зарево проступало даже сквозь туман. И тускнело с каждой секундой. И я видела, как белое пламя пожирало свою добычу. Видела искаженное болью «лицо». Видела изъеденную огнём кожу. Видела, как тает и съёживается тело — до комка мышц, до скелета, до…
Отвернувшись, я склонилась над ближайшим сугробом и без сожаления рассталась с недавним ужином. И долго обнимала живот, ожидая, когда уймутся болезненные спазмы, и… понимая. Я больше никогда не увижу своего лучшего друга. И отказываясь в это верить. Безумная огненная фантасмагория… конечно, не бред. Слишком больно, чтобы не верить. Но в то, что Валик ушёл из моей жизни, я верить отказывалась. Не может такого быть… Не может! И пусть он полчаса назад чуть меня не придушил. Призрачным маньяком он был от силы час, а другом — больше двадцати лет. И этот коротенький час никак не перевешивал всё совместно прожитое и пережитое. Никак. И злости не было. Только тупая боль в сердце.
Отдышавшись, я выпрямилась и обернулась. Всё… Всё закончилось. Белое пламя погасло, от сущности не осталось и следа, а Сайел неподвижно сидел в луже воды. Грудь ходила ходуном, плечи устало ссутулены, руки сведены судорогами, мокрые светло-рыжие волосы облепили шею и лицо. Я кашлянула. И помочь бы, да сама за дверь едва держусь…
