— Дура-а-апчхи!.. — я сердито чихнула и протерла глаза.
Сайел хохотнул, подпрыгнул к потолку и исчез в зелёной вспышке. Я отложила на край стола папку, потерла ушибленное и снова чихнула. Детский сад, штаны на лямках… Глаза слезились и чесались. И не прибьешь гада… Прочихавшись и протерев глаза, я огляделась. Саламандр уже вернулся и сидел на краешке стола, положив рядом блокнот, фотоаппарат и тряпки. А вот папка… исчезла.
— Нечестно! — я поджала губы.
— Не стоит лезть в тайны, которые тебя не касаются, — мягко ответил Сайел. — Если Евдокия Матвеевна решила похоронить мою историю в пыльном подвале, наверно, она имела на то причины. Не так ли?
Я промолчала. Вооружилась влажными тряпками и протёрла исписанные мебельные стены. Настроила фотоаппарат и обошла подвал, снимая каждую надпись. Саламандр не сводил с меня глаз. И эта слежка, и молчание становились невыносимыми, но я упорно занималась делом: фотографировала и проверяла пыльные ящики.
— Васюта, я прав, — он первым пошел на примирение.
— Нет, — возразила сухо.
— Да. Эта история…
— …принадлежит мне, — я щёлкала кнопкой. — Как и все завещанное. Если бы бабушка захотела скрыть твои похождения, она бы уничтожила записи. Все. А она их сохранила. И завещала. Мне. И ты не имеешь никакого права зариться на моё имущество. Ты… да ты и сам — мое имущество! Отдай папку!
Наглое «имущество» усмехнулось и отрицательно качнуло головой. Засранец. Всё равно же разберусь в твоих секретах. Не расскажешь — так проболтаешься, не проболтаешься — так выведаю и вытрясу. Да-да, я же «Око Саурона». И уж коли в мои руки попал «угодный»…
— Не дуйся.
— Не суй нос не в свое дело, — я обходила подвал и проверяла каждую деревянную поверхность. Мелкие надписи переносила в блокнот, большие — фоткала. Кстати. Дома на бабушкиной мебели тоже может быть подобное…
Я остановилась напротив шкафа и задумчиво потерла пыльную щёку. А что если это… эксперимент? Если на хату наложена защита, то она всяко письменная. Защита то есть. А всё, что здесь, — это первые экспериментальные заговоры? Проверю. Интересно.
— Васют!
— Не имеешь права, — отчеканила я. — Отдашь папку — поговорим.
Ясен пень, без общения ему скучно. А в знаниях я уже не так нуждаюсь — и разобралась кое в чём, и бабушкины записи имею. И привыкла жить одна, в тишине и молчании. И, в отличие от саламандра, мне есть чем заняться. А ему что делать? Только за мной по пятам ходить. Тенью.
Рядом почудилось движение. Я вздрогнула и выронила блокнот. Моя собственная тень, прежде узкая и вытянутая, расплылась по стене жирной кляксой, сверкнула жгучей зеленью ядовитых глаз. Мама… Я попятилась и наткнулась на мебель. Загрохотали, падая на пол, стулья, взметнулась пыль. Я испуганно съёжилась. К чёрту и гордость, и папку эту…
— Са-а-ай!..
Тень вытянулась и «похудела», приобретая смутно знакомые очертания, тускло замерцала зелёным.
— Не шевелись, — саламандр очутился рядом, и я испуганно вцепилась в его предплечье. — Замри, говорю!..
Я послушно замерла. От пыли свербело в носу, и отчаянно хотелось чихнуть. Я терпела-терпела, но не удержалась. Чихнула громко и на резком вдохе зажала нос. Сайел ругнулся. А тень… повторила мои движения и замерцала ещё ярче. Вслед за носом у меня зачесались ладони.
— Не может быть… — зло прошипел саламандр. — Когда успел?..
— Что?..
— Внимательнее смотри! Ничего не замечаешь?
— Так ты ж сказал не шевелиться…
— А ты готова во всём меня слушаться? — огрызнулся он.
И я решилась. Осмотрела себя и подняла к свету саднящие ладони. Тень запоздало повторила мои движения. И я увидела. От меня к ней тянулись прозрачные зеленоватые нити, как от куклы к кукловоду. Но кто из нас кто…
— На кого ругаешься-то? — спросила и сама поняла, на кого. На одну очень неожиданную и зелёную сущность. — Сай, что это?..
— Связь. Даже теперь. Вообще-то такая способность есть только у высших… Мы можем безболезненно расстаться с частью собственной сущности, подсадив её к живому для подпитки, на силовую связь, чтобы… В общем, возродиться. Сначала — в тени, а потом… Но для серединных расщепление — смерти подобно. Не понимаю, как ему это удалось…
Во мне сцепились два чувства. Отчаянный страх. А вдруг вернётся и опять?.. И радостная надежда. А вдруг вернётся?.. Страх пришёл первым, но надежда… Ох, уж эта глупая женская сентиментальность… И теперь понятно, почему Валик чудится живым, почему кажется, что он рядом…
— И что дальше? — я поднимала и опускала руки, с болезненным любопытством наблюдая за отстающими и неуверенными движениями тени.
— А ничего. Живи, как жила. Сил больше, чем ты отдашь, он для подпитки не возьмёт. Пока живёшь ты, живёт это… недоразумение. Вредить не будет. И не возродится, — ответил на мой молчаливый вопрос. — Не возродится, Васюта. Он серединный. А в огне брода нет. Когда только успел?..
Может быть, когда «целовал», а может быть, и раньше…
— А чем ты от серединного отличаешься? — спросила невпопад.
— Дома расскажу. Закругляйся.
Я подобрала оброненный блокнот и снова посмотрела на тень.
— Он так и останется?..
— Не только. И в гости придет. Я не шучу. Жди гостей с того света. Тень проявилась, ориентир есть. Долго он здесь находиться не сможет — минут на десять сил хватит… Но придёт наверняка. Если сможет быстро обойти защиту квартиры, то и на «привет-пока» времени хватит.
Звучит жутко… Я поёжилась. И, поднимаясь в квартиру, думала. Если заявится — что делать?.. Свихнусь же… Потом. Сначала помоюсь и спать лягу. Поставлю несколько будильников на одиннадцать вечера и Сайела попрошу понаблюдать. И разбудить, ежели чего. И опять — шоковая терапия и бессонная ночь. И никакой отдушины, никакого творчества… Бедная моя нервная система, вернее, то, что от неё осталось…
Глава 7
…и вот это время пришло,
Те, кто молчал, перестали молчать…
«Кино»
Завернувшись в плед, я сидела на подоконнике и клевала носом над второй чашкой крепкого кофе. Час дня, и надо просыпаться… Баюн тихо урчал и сонно тыкался носом в мои колени. Он тоже не спал всю ночь, бдительно изучая папки и норовя свить гнездо в бабушкиных бумагах. За что получал по ушам, но не уходил. Но если кот в любой момент мог плюнуть на свою ненормальную хозяйку и пойти спать, то ненормальной хозяйке пора брать себя в руки. И как можно скорее. Времени до вечера всё меньше, а я на сегодня запланировала крайне важное мероприятие.
Я глотнула кофе и посмотрела в окно. Видимо, в честь Нового года природа сжалилась над несчастными сибиряками и организовала потепление. Термометр жизнерадостно показывал минус двадцать один, и на улицы вползли все, кто не работал. Детвора играла в царя горы. Стайка молодых мамаш в окружении колясок курила под раскидистой берёзой. Ребятня в цветных комбинезонах под предводительством старшей по дому и пары папаш лепила снеговиков и украшала ёлку. Тридцать первое декабря — ожидание чудес, первое января — глубокое разочарование… Надо собираться.
