— А я чем могу помочь? — буркнула я.
— Так вы же звонили!
Я устало вздохнула:
— Это редакция газеты. У нас стоит мини-АТС, и с какого именно номера и кто именно вам звонил, я понятия не имею. Но я точно вам не звонила. Всего хорошего! — и положила трубку.
— Вась!
— Чего?
— Ну, прости, а?
— Может, и прощу, — я не умела долго злиться. И вообще, и на него. Слишком давно мы знакомы и слишком хорошо друг друга знаем.
Телефон снова заверещал.
— Я это тоже запомню, — он улыбнулся и взял трубку: — Доброе утро, вы попали в редакцию. Чем могу помочь? Да-а-а, а вы действительно попали…
Да, я не злая. Но я — бяка-бука. Насвистывая песенку атаманши, я вернулась в кабинет и, пользуясь отсутствием Валика, достала из ящика его стола отвёртку. И быстро открутила у Игорева кресла болты. Вернее, не открутила, а заметно ослабила. Если получится — убью двух зайцев сразу…
Я вернулась к своему столу и встретила подозрительный взгляд Валика:
— А зачем тебе отвёртка?
— А я тебя сколько раз просила подтянуть болты? — я демонстративно отодвинула кресло и подёргала разболтавшиеся запчасти. — Смотри, спинка вот-вот отвалится. И ручки — тоже.
— Давай сделаю, — вздохнул он. — Сходи пока в «клоаку», что ли. Интересно же, что Игорек про них придумал.
Послонявшись полчаса по офису и оценив творчество фотографа, мы сообща прилепили на монитор его компа надпись «Гитлер капут!» и занялись привычным делом. «Страйком», то есть. Чем заслужили крайне недовольный взгляд редактора, когда он соизволил явиться на работу. Привычно ворча и протирая запотевшие очки, Гриша проковылял к своему кабинету и надолго замер возле двери. Мы бросили играть и вытянули шеи. Шеф долго моргал на надпись «Кто ж его посадит, он же памятник!»
— Понравилось, — ехидным шепотом прокомментировал Валик. — По спине видно…
— Это что такое? — редактор, ссутулившись, повернулся к нам. — Откуда? Чья блажь?
— Того, кто последним уходил, — хором «сдали» мы зачинщика.
— Премии лишу, — Гриша оторвал баннер и исчез в кабинете, хлопнув дверью.
Мы дружно захихикали. В кабинете шефа громко и злобно уронили кресло. Мы весело переглянулись и снова вернулись к игре. А редакционный народ тем временем прибывал, и наблюдать за реакцией коллег было крайне занимательно. Кто-то ругался, кто-то смеялся, кто-то возмущался и почему-то требовал показать наши с Валиком плакаты. Мы же, разумеется, давно и далеко их спрятали и только отшучивались в ответ.
— Всем доброго дня! — последним в кабинет заглянул зачинщик утреннего безобразия — собственной внушительной персоной. — Как приятно видеть ваши светлые, проснувшиеся и смеющие лица! Душа радуется и…
— Игорь! — взвыло из кабинета шефа. — Зайди-ка ко мне!
Фотограф жизнерадостно улыбнулся, повесил в шкаф пуховик, положил на стол кофр и вразвалочку пошел к редактору. Мы побросали работу и, толкаясь, сгрудились у дверей кабинета. Гриша, когда сильно злился, говорил тихим-тихим прерывистым шёпотом, а нам было интересно.
— И… ты… я… тебя… и… вообще… — придушенным змеем шипел шеф.
— Кто что слышит?.. — прошептал Санька.
Мы дружно цыкнули. Водитель замолчал, но ненадолго.
— Уволит или нет? — снова не выдержал он.
— Конечно, нет, — фотограф открыл дверь, и мы отшатнулись от кабинета. — Где он еще возьмет такого сильного специалиста, чтобы круглосуточно пахать за такие деньги?
— Игорь! — надрывно возопил Гриша. — Марш работать!
Фотограф аккуратно просочился мимо нас к своему рабочему столу и привычно, с размаху, плюхнулся в кресло. То жалобно скрипнуло и рассыпалось на запчасти. Игорь, помянув неизвестную женщину легкого поведения и известную маму, звучно шлепнулся на пол. Кто-то (кажется, я) хихикнул, кто-то сочувственно запричитал, а жертва моей подлости села и растерянно потерла ушибленный копчик.
Я удовлетворённо улыбнулась и повернулась к Валику:
— Гони коньяк!
Тот, картинно шмыгнув носом, полез в тумбочку. Фотограф же, кряхтя, встал и глянул на меня с подозрением:
— А по какому случаю пьём?
— А по случаю выигрыша.
— Васька!..
— Валик со мной поспорил, что твое кресло развалится после новогодних праздников, а считала, что до них, — я с готовностью «сдала» старого друга.
Игорёк был добрейшей души человеком.
— А я, как причина спора, требую участия в распитии, — заявил он.
Валик достал из тумбочки коньяк и с грохотом поставил его на стол:
— Надеюсь, меня позвать не забудете?
Из «клоаки» озабоченно выглянула Анютка:
— Как-то шумно сегодня… О, Валик, у тебя что, день рождения?
— Нет, предпраздничный синдром, — проворчал он. — Готовлюсь к каникулам и закаляю организм.
— Работать, бездельники!.. Всё, шоу масок гоу вон!
Засим веселье кончилось, ибо часы пробили двенадцать дня. Я спрятала трофейный коньяк в сумку и уткнулась в монитор. Журналисты разбрелись по своим местам, Валик в расстройстве ушёл курить, а Игорь занялся креслом. И всё пошло своим чередом — статьи, верстка, обед и снова статьи. И, слава богу, отсутствующий Муз. Сегодня мне некогда от него отбиваться, больно работы много. Даже привычную утреннюю медитацию над кофе пришлось проводить за редактурой. Впрочем, я фотографу за украденное время отомстила, и на душе было легко и приятно.
Книга однако не отпускала. И в короткие перерывы, за чаем и пирожками, я усердно гуглила в Яндексе — искала подходящие картинки. Башню нашла, природы много красивой нашла, а вот похожего на героя блондина… Увы. Ничего приличного. Только неприличное. Вместо мужественных и брутальных парней — одни остроухие большеглазые педики, прости, господи. В бронированных корсетах и с цветочками в ушах. Аналогии с ориентацией и психическим здоровьем художников напрашивались сами собой, но мою задачу не облегчали. Сестру, что ли, попросить нарисовать?..
День пролетел незаметно, как и вечер. Сдавая номер в печать в среду, во вторник мы работали до упора. Мы — это выпускающая бригада в количестве трёх человек: меня, редактора и Валика. Рекламщики, шурша баннерами и возмущаясь, разбежались по домам ещё в пять, журналисты — в шесть, а мы просидели над версткой до десяти вечера. Тексты кончились, и я взялась за вычитку полос. Спать раньше трех ночи не лягу — работу домой забрать придется, но всё же…
— Василиса, опять?.. — шеф бегал от своего компа к Валику и постоянно за нами бдел. — Тебе полосы для правки печатаются! Ты что там Валику пишешь?
— Признание в любви.
— Дай-ка посмотрю… Ну и почерк, хуже медицинского… Так, ага, «заг кривой, добавь воздуха, ужми размер, подзаг бо…» Ты что-нибудь понимаешь?
