— Это не мы, — повторил я послушно и сухо кашлянул, решившись. — Я… согласен.
И на душе сразу стало легче. Никаких метаний, никаких поисков. Только… принятие. Это тяжело. Так долго желать, стремиться и отказаться, стоя на пороге мечты… Это очень тяжело. Но необходимо. А там, где прошёл один, пройдёт и второй.
— Хорошо! — женщина просияла. — Я рада! — и отступила на шаг, велев: — Доставай ключ.
Мышь отказалась выходить. Копошилась в сумке, зарываясь глубже и ускользая от моей руки, пищала, что всё понимает, но свет… Свет, к которому я благодаря хранителю худо-бедно привык, для неё был губителен.
— Спрячь под одежду, — посоветовала пришелица. — А тень вас прикроет.
— А где мы находимся? — я отвернулся к стене, и сущность накрыла нас крыльями, пряча от света.
— В межмирье, — довольно хихикнула женщина. — В межмирье, парень. Мы здесь ни живы, ни мертвы. Это память. Хранилище памяти многих поколений наших с тобой предков, — и добавила со значением: — И здесь тебе предстоит учиться. Постигать премудрости дара. Узнавать тонкости ремесла.
Мышь наконец перебралась ко мне за пазуху и замерла под рубахой, мелко дрожа.
— И сюда ты вернёшься не раз.
Я обернулся и встретил немигающий тёмный взгляд.
— Пообещай! — потребовала она. — Пообещай, что ты сделаешь для моей преемницы то же, что я сделаю для тебя! Ты поймёшь, как! Я покажу!
— А когда?.. — уточнил я осторожно. — Как понять, что момент настал?
— Она позовёт, — просто ответила женщина. — Однажды она испугается и позовёт на помощь. И её настигнет то же… — и вздохнула: — Это неизбежно. Но когда она позовёт, ты откликнешься. Первый путь всегда долог. Первую дверь открываешь не один год. И ты — летописец. Ты услышишь зов из её прошлого. И она будет идти к тебе много лет. Но придёт. Обязательно. Сюда. И ты придёшь. Опять.
Я кивнул:
— Приду. Обещаю.
Это самое малое, что я смогу сделать. Дар за дар.
— Хорошо, — она снова просияла. — А теперь читай. И запоминай.
И, подойдя к стене, начала писать. Сухощавые пальцы вбирали сияние, и там, где они мелькали, проступала чернота. Проступала, складываясь в малопонятные буквы. Я нахмурился, кое-как разбирая корявый почерк.
— Читай-читай, — подбодрила пришелица. — Ты записывал всё, что я тебе диктовала, и успел немного освоить мой язык, — и хитро улыбнулась, повернувшись: — Ты ведь меня хорошо понимаешь, не так ли?
Я снова кивнул. Слова… не находились. Я всегда был неразговорчивым, а теперь, при столь неожиданной встрече… Слова упрямо не находились. Кроме тех, скупых, что моей собеседнице удавалось из меня вытащить.
— Мы писцы. И неважно, что из разных миров. Мы всегда найдём тропки друг к другу. Ты знаешь, как. И читай-читай! Вслух читай! Не отвлекайся! Моё время коротко!
Я послушно зашевелил губами, читая. Странное ощущение. Словно читаешь на древнем языке. Символы складываются в слова, но звучат бессмыслицей. Я ничего не понимал, но делал, что велят. Да, пришло время отставить гордость в сторону и просто сделать.
Пришелица исписала всю стену вдоль и поперек и, похоже, выдохлась. Замерла, тяжело дыша и свесив голову на грудь. Я привычно уже помалкивал, ожидая следующего её шага. Она перевела дух и небрежно откинула с лица волосы, поворачиваясь. Я невольно отступил на шаг. Единственное, что меня так пугало, был свет. А теперь по спине пробежался липкий страх… тьмы. Она плескалась в глазах, просвечивала вздувшимися венами сквозь тонкую кожу лица и рук, таилась в уголках губ. И была… живой. Зримой и осязаемой.
— Буквы, — сказала женщина хрипло. — Смотри. И выбирай.
Я присмотрелся к надписям. Некоторые буквы казались… другими. Они выпирали из общего ряда, пульсируя, то съеживаясь, то раздуваясь. Я молча указывал на нужные, и пришелица одну за другой вынимала из слов буквы. А те сами собой складывались в новое малопонятное слово и зависали в шаге от меня.
— Всё, — я придирчиво изучил надпись.
Она подошла к слову и на ощупь изучила каждую букву. А я затылком ощутил дыхание сущности ключа. Костлявые лапы обхватили мои плечи, стягивая лохмотья силового «плаща», тень от распахнувших крыльев упала на лицо. И мышь замерла.
— Ты! — женщина требовательно посмотрела на сущность. — Наклонись, я до тебя не допрыгну.
Сущность послушалась. Костлявый подбородок упёрся в моё правое плечо. Женщина из последних сил толкнула «слово» ко мне, и тьма враз лишила и слуха, и зрения, облепив мою голову. Рядом сипло выдохнула сущность, пискнула мышь… и меня с головой накрыла боль. Правую сторону лица рвали стальные крючья, вспарывая кожу и дробя кости. И спускаясь ниже. Там, где сидела мышь, грудная клетка вспыхнула огнем, прожигая, испепеляя, выворачивая наизнанку…
— Ш-ш-ш, всё-всё… — тонкие пальцы погладили по голове, и чья-то рука легко дёрнула за косу. — Всё, мой мальчик… Вставай. Это больно, но не смертельно. Зато теперь — всё… — бездна удовлетворения в сиплом голосе.
Я не спешил вставать. Собрал в кулак все свои силы, направляя их на лечение, и не сразу поверил собственным ощущениям. Тело цело. Ни переломов, ни ожогов. Ни царапины. Только слабость от болевого воздействия. И… очень странный свет вокруг. Яркая сирень. Я моргнул, но свет не менялся.
— Странно видишь, да? — надо мной склонилось усталое морщинистое лицо. — Это взгляд тени. Теперь она у тебя здесь, — одна ледяная ладонь легла на правый глаз, а вторая погладила по щеке. В указанных местах противно заворочалась тупая боль.
И женщина торжественно добавила:
— Инициация — это частичное слияние. Пока не работаешь — ключ в тебе, невидимый, но отбрасывающий тень. А нужен будет — выползет.
Я невольно сморщился. Ладно. Привыкну. Зато свет… свет уже не пугал, как прежде. Я поднял правую руку и с любопытством посмотрел на сияющую ладонь. Теперь я ношу свет в себе. Пришелица, враз постаревшая и изможденная, устало улыбнулась:
— Всё, парень. Мне пора. Не забудь об обещании.
— А имя? — вырвалось невольное.
Она хмыкнула:
— А как тебя звали до? Так и зовись. Имя мы даем сущности, её силе. Это ей улетать на поиски новых миров, а не тебе. Тебе — звать её обратно. Имя ключа — это путь от него к тебе и обратно. А ты зовись, как звался, — и неловко попыталась встать.
Я поднялся и помог пришелице. Едва держась на ногах, она уцепилась за мои плечи, и заозиралась:
— Хранитель здесь? Мне бы его на пару слов…
И, пожалуй, нечему удивляться. Смертная из мира, лишенного магии, на короткой ноге с тенью могущественного мага прошлого. Впрочем, писцы, как говорила мама, все ненормальные. И, вероятно, на короткой ноге друг с другом. Мне ещё предстоит узнать их мир.
Я окликнул хранителя, и его тень приблизилась. Женщина посмотрела на меня:
