Ладно… Я неуверенно посмотрела на Валика, а тот улыбнулся уголками губ и подмигнул. А раз в живости убедилась, и я, кажется, не сплю… Желание дать по шее — и за этот спектакль тоже — снова подало голос. Ну, погоди, мы только выйдем… И, собравшись, взялась за «распрямление». Крылья, голова, спина — позвонок к позвонку… Сущность попыталась цапнуть, но получила по клюву. Душу не отвела, но полегчало. Что с Валиком творилось, я не смотрела, но больно ему было очень. Думала, или раздавит меня, или что-нибудь сломает, но обошлось. Сопел в моё плечо, но молчал. Герой.
А когда сущность «встала на место», начались чудеса. От которых Игнат Матвеевич прочему-то просиял, Валик — начал теплеть, как включенный обогреватель, а я… А мне стало дурно. Сосуды, сухожилия, кости — все срасталось, двое становились единым целым. С Алькой пронесло, а тут… Образы костей — конечно, фикция: сущность же — только дух, оболочка силы, но… Всё равно, не могу на это смотреть… Я отвернулась, прижав ладонь ко рту. И пусть только попробует воспользоваться моментом и тяпнуть…
— О, светится! — обозначил очевидное двоюродный дед и довольно потер руки. — Срастаются! — и добил несолидным и восторженным: — Клёво!
А Валик… напрягся. Ему бы сесть и расслабиться, а он ещё сильнее в меня вцепился, словно… прикрываясь. Я быстро сложила дважды два, благо, эта история научила меня считать. Черты лица смазанные — значит, все же серединный. Бесцветный — значит, без сил. Значит, беззащитный. С поводка «песца» сорвался — значит, бесхозный. А бесхозным сущностям быть нельзя, значит… Значит, не зря родственник руки потирает — чует добычу. Раненого хватать не рискнул, а как подлечила… А не отдам! Дедам — точно нет. Хватит с меня их экспериментов. Да еще и такой козырь — и такому ненадежному человеку? Пусть бреется.
— Игнат Матвеевич, мы пошли, — заявила, повернувшись. — Сами понимаете, давно не виделись, поговорить надо, вспомнить всё…
— А как же кофе? — он нахмурился.
— Завтра, — я потащила Валика из кабинета. — До свидания.
— Васёк!.. — возмутился двоюродный дед.
Брейтесь, я сказала, Игнат Матвеевич! Вот она, моя власть над миром. Мне же много не надо, лишь бы любили… чуть-чуть, но искренне. Валик, кажется, рад был удрать вперёд меня, но воспитание не позволяло. Помог мне с шубой, ухватил свою куртку, открыл дверь, предельно вежливо попрощался и вытолкнул меня из кабинета. Я не возражала. Как на работе, от шефа сбегаем… Мы переглянулись и дружно устремились к лифту. Эх, ностальгия…
В лифте я завязала шарф, надела шапку и быстро собралась с мыслями, заново привыкая видеть друга живым. Почему прежнее ощущение молчало? Вероятно, его перемкнуло вместе с прочими инстинктами. Я покосилась на довольную физиономию своего спутника. Валик расслабился и ушел в нирвану. Да-да, ничего не болит, не ворочается и всё на месте… Кто же ты такой, а? Вроде, тот, да не тот… Но сначала — по шее. Ибо нефиг.
— Вась, а мы куда? — очнулся он на выходе из бизнес-центра.
— Кофе пить, — я смотрела по сторонам в поисках укромного местечка. На всякий случай обойдемся без свидетелей.
Бизнес-центр, улица, пятиэтажка, арка и следующая пятиэтажка… Сойдет. Я затащила Валика под арку и посмотрела в весёлые бесцветно-серые глаза. Очень хотелось дать по морде, но я сдержалась. Тоже герой, да. И рявкнула зло:
— Ты почему не сказал, что живой?! Ты… ты хоть понимаешь, через что я прошла?! Шастать во сне и учить жизни не стеснялся, а намекнуть, что жив, не смог?! Нравилось смотреть, как я реву из-за тебя круглосуточно, да?!
— Конечно, — он заулыбался. — Столько лет не замечала — и такой фонтан чувств…
Теперь захотелось придушить, но это статья. И пожизненные муки совести. И я снова сдержалась. Отвернулась и пошла прочь. Куда моя обычная находчивость делась? Сейчас или психану, или зареву…
— Вась!
Неисправимый засранец…
— Вась, подожди!
Догнал быстро и пошел рядом. Помолчал и серьезно сказал:
— Он всё время был рядом с тобой. Лез в твою жизнь, в твою память, в твои мысли. Появись я живым — раскусил бы на раз. И опять поводок и прямой доступ к твоему прошлому, — взял меня за руку и добавил мягко: — Я всё сделал правильно. Продержался тенью, сколько смог, чтобы быть в курсе, и…
Логично. И простительно. Почти. И это повод. Успокоиться. И выпытать необходимое. Потому что… темнит, зараза. Я посмотрела на него исподлобья. Угу, как в том анекдоте — ложки-то мы потом нашли, но вот осадок остался. И… ладно. Я отодвинула в сторону гнев. Все равно по шее ещё получит.
— …и как «курс» закончился — удрал и концы в воду? — резюмировала мрачно. Остановилась на перекрестке и посмотрела на Валика обиженно: — Но ведь неделя уже с тех пор прошла!.. Ты зачем к деду пошёл? Почему не ко мне?..
— Это всё твоя квартира, Вась, с защитой от враждебных сущностей. Я бы никогда тебя не обидел, но поводок был… враждебным. Поэтому и кот шипел, и хата… выгоняла. В общем… я адрес забыл. И путь не мог вспомнить. И твоего номера телефона у меня не было — старый не существовал. Клянусь.
— В гости, — сделала я резонный вывод, — немедленно.
Собственно, я как раз туда и иду. Мышечная память, да.
— Не веришь?
— Доверяй, но проверяй… Ты не вспомнил адрес и пошел к работе?
— Ага. А Игнат Матвеевич меня узнал и всё просек. Хитрый.
А он, бегая за мной тенью, конечно, был в курсе всех «знакомств».
— Неужели решил привязать?..
— Да. Чтобы твоих сущностей для работы требовать. Пришлось прикинуться невменяемым, — Валик скривился. — Иначе бы он никогда тебя не позвал — сам-то не видит, что не так. А не пойми кого привязывать не рискнул.
И правильно. Решил, что зацепил карася, а через минуту тебя акула доедает…
— Горбатого могила исправит, — подытожила я, посматривая по сторонам.
Небо затягивали тяжёлые серые тучи, в морозном воздухе мельтешили снежинки, мимо, поскальзываясь, пробегали заиндевевшие прохожие, а позади шумели машины. Всё как всегда, а на Валика посмотреть — словно ничего и не было. Но… Мы подошли к самому главному. К заснеженному парку перед моим домом. И к последнему вопросу.
— Как ты выжил? — спросила сухо. — Саламандр говорил, что только высшему под силу возродиться из силовой оболочки.
— Он прав.
Я споткнулась:
— В смысле?.. Но тела для высших не…
— А я уже не чужак. Я изменённый.
— Но «герой» сказал, что… — я подняла на него взгляд и растерянно моргнула.
— Он судил по форме тени, — пояснил Валик. — Я действовал спонтанно и не смог сбросить всю оболочку. Цельная повторяет форму владельца полностью, а моя… Клякса. Криво оторвал второпях. Ошмёток ты видела. Из него ещё новую год отращивать.
Тон — будто о погоде говорит, а взгляд неподвижный, напряжённый. И все эти оболочки, возрождения… Тьфу. И жаль, очень жаль того, прежнего, обычного человека. Хороший был парень… и никогда меня не обманывал. Во всяком случае, так прямо, нагло и откровенно.
