— Скучно, — осудил он.
— Зато безопасно! Хватит с меня ваших… проекций и ватаг клоунов!
Тихо-тихо, не реветь… Крыша, я здесь…
— Вась, — он снова стал серьёзным, — я же всё объяснил. На поводке и под влиянием я опасен. Привязку необходимо было уничтожить — сжечь, и саламандр подходил для этого как никто другой. Клоны… недолговечны, «живут» несколько часов и распадаются. И мой бы распался, не подоспей саламандр, а привязка бы вернулась на место. Мне очень повезло — и освободиться, и к тебе прицепиться, чтобы наблюдать и быть в курсе. А второй клон… Не удержался, Вась. Не стал рисковать и оставлять тебя наедине с… этим. Теперь у меня только одна истощенная силовая оболочка. Пока.
Чёрт, а ведь он уникальный — местный высший… «Уникальный» честно грел, обнимал и явно хотел быть прощённым. Или для начала понятым. Хотя бы — по старой дружбе. Которая оказалась сильнее «редактур» и прочей магии. Да и не только дружба. И не только с его стороны.
— Пошли домой, — решила я, вставая. — Проверим тебя для чистоты эксперимента.
— А если враждебное осталось?
— Перепишу, — я насупилась.
Валик, кажется, очканул. Опять подпадать под изменения он явно не хотел. Сущность косилась на меня подозрительно и определённо собиралась тяпнуть, но, раз получив по клюву, пока не решалась. Я бы, кстати, тоже… тяпнула. Чего-нибудь горячего. Супа хотя бы.
— «Ни сы», Вальк, — я вцепилась в его руку, чтобы не удрал. Наверно, больше него боюсь, что враждебное осталось… — Смысл нервничать? Проверим и… подумаем. Осталось — дождёмся Владлена Матвеевича и будем изымать. Нет — поужинаем и поговорим о вечном.
— О литературе?
— О том, как жить дальше со всеми этими… переменами.
Дома было темно и тихо. Муз давно не появлялся — где-то накидывался, снимая стресс и собираясь на инициацию. Саламандры готовились «распуститься»: вьющиеся лепестки пушистых бутонов «отращивали» разноцветные плети, которые робко расползались по столу. А живности… нет.
Я разулась, сняла шубу и побежала проверять своих «постояльцев», чтобы не смущать Валика наблюдением и изучением. Хотя хотелось. Но он, бедный, давно сам не свой, а если и я буду на него как на лабораторную мышь смотреть… Свечи горели, бутоны мерцали, щупальца лепестков сползали на пол. Я осторожно дотронулась до белого цветка, и светлые искры дружелюбно пощекотали ладонь. А прежде он цвел жёлтым… И, конечно, не одна неделя пройдёт, прежде чем…
— Вальк, не стой на пороге! Закрой дверь, заходи и раздевайся!
— Совсем?
Звучит заманчиво… И саламандры пока не оккупировали жилплощадь…
— А враждебное есть? — я выглянула в коридор.
Он… побелел, от сущности до цвета глаз. Но держался бодро.
— Пока вроде нет, — и потопал в ванную.
Интересно, а он цвета различает и чувствует, что… меняется?
— Кофе, чай или?..
— Тебя, — отозвался весело, — в красном платье и на подоконнике.
Мужики… Запомнил же.
— Цветы для начала подари, — фыркнула я, включая чайник.
— Насчет «цветов» — не уверен, сил маловато, — Валик нарисовался на кухне. — Но на один должно хватить.
Я не сразу поняла, о чем речь. А он прислонился спиной к стеллажу и начал… творить. Между его ладоней замелькали белые разряды крошечных молний, переплетаясь и срастаясь. Сначала — в бесформенный клубок, потом — в глубокую чашу. В которую с краев стекали искры, образуя выпуклую сердцевину и «вырезая» треугольные лепестки. Кривые, косые, неровные… зато с душой. А потом дошла очередь и до длинного стебля.
За напряженной работой Валик побелел ещё больше, и я несколько раз хотела сказать «хватит!», но не решалась. Да, хочешь помочь мужчине — не мешай, раз уж взялся. Наблюдала молча и понимала. Не хочу отпускать. Опять же утром проснусь и решу, что всё придумала, и опять будет плохо. Но не привязывать же… И не знаю, как, и нельзя мне, и… Пол дрогнул, и реальность на мгновение пошла рябью. Открывая спрятанные в стенах стеллажи с бумагами, исписанный пол, надписи на мебели — такие же, как в подвале и под кроватью, — «шпоры» по бабушкиным историям и ключи к ним. И по комнатам, от стены к стене, протянулись красные нити.
Я решила, что это саламандры решили «распуститься», но… Нити темнели, наливаясь густой синевой, и вместе с ними… «синел» и Валик. И сущность, набираясь сил, расползалась по телу. И это… не подселение. А слияние. Сущность обретала форму человеческого тела и становилась одним с ним целым.
Смотрелось неаппетитно… но я посмотрела. Всё. Чтобы убедиться: это лишь одна оболочка из. И сколько таких в нем будет «обитать», когда сил наберется?.. Это не просто хамелеон. Это Горыныч. О нескольких головах, личностях и лицах. Многослойный, многомерный и изменчивый. Так, грабли, вы где?.. Постойте-ка на виду. Напоминанием. Наступить-то наступлю, деваться некуда, но… Забывать не стоит.
— Вот, — Валик, довольный и, кажется, не шибко перемены заметивший, придирчиво изучил свое творение. — Сойдёт для начала?
— Кхм… — я кашлянула, не зная, как сказать, что он… и попался, и попал. Да, сущность не может без привязки. Если не к человеку, так к месту. И квартира его… приняла. И под меня заодно мимикрировала неожиданно.
— Вась, — он недовольно насупился, — на букет… — и замолчал. Закрыл глаза, выпал в астрал и сообразил. Что сущность… уже не огрызок. И…
— Это не я! — заявила сразу и торопливо заверила: — Я и не собиралась! Я только подумала… — и покраснела.
Валик выглядел взъерошенным и сердитым. Синие глаза смотрели укоризненно и угрюмо. И цветок тоже изменился, да. Став полночно-синим, он излучал лёгкое мерцание, пах луговыми травами и летней ночью. Но Валик, кажется, сейчас психанет… и сбежит, не дай бог. Но пусть рискнёт… сказать, что недоволен. Сам же должен понимать, что лучше так, чем на поводке у сумасшедшего.
— Бедный мой несчастный мальчик! — посочувствовала я фальшиво. — Тебя пожалеть или пендюлем обойдемся? — забрала цветок, понюхала с удовольствием и встала на проходе: — Куда? Чем плоха я или моя квартира? Вальк, сущности без привязки нельзя. А ты, уж прости за напоминание, сущность. Хочешь до скончания веков ходить с оглядкой и бегать от ушлых умельцев вроде Игната Матвеевича? А если зазеваешься? А если…
Он молча попытался просочиться мимо, но я встала насмерть. Вцепилась в него клещом, уронив цветок, и внушительно закончила:
— Вальк, мы, люди, все повязанные. С рождения. Семьей, друг другом, и эти связи куда крепче. Мы даем им романтические названия — любовь, дружба, забота, — но, по сути, это те же поводки. Которые нами управляют. Которые на нас влияют. И… защищают. Нет одного без другого, у медали — две стороны. Зато теперь ты под защитой. И никто не позарится, и никто не поймает и не использует, — встала на цыпочки и чмокнула его в щёку, посоветовав: — Расслабься и получай удовольствие. А цветок… супер. Спасибо.
